— Я, наверное, неправильно выразилась. Я хотела сказать… я хотела сказать вот что, только это ужасно глупо звучит, когда произносишь вслух. Наверное, у каждой девушки есть Прекрасный Принц. Ну, понимаешь, своего рода идеал. Правда, дурость? Но это так. А Родди не похож на прекрасного принца, ты согласен?
Ее чистые, как после дождя, глаза стали еще серьезнее, но мистер Хэммонд упрямо цеплялся за легкомысленный тон. Он чувствовал, что разговор уходит в дебри, а дебрей мистер Хэммонд не любил.
— Я отлично понимаю, что ты хочешь сказать, — отвечал он. — У всех у нас бывает большое романтическое увлечение, рядом с которым остальные кажутся обыденными и скучными, — чудесный радужный сон, о котором приятно помечтать. Когда мне было четырнадцать, я воспылал страстью к даме, которая пела в оперетте. Боже, как я ее любил! Расскажи мне про свое увлечение. Из твоих слов я заключаю, что без этого не обошлось. На каком-нибудь дне рождения ты встретила рокового красавца с перемазанной вареньем физиономией и в костюмчике лорда Фаунтлероя?
Флик не обиделась, но улыбнулась.
— Это было не настолько давно.
Подбежал селихемский терьер Боб. Флик перевернула его на спину и с минуту рассеянно теребила за уши, прежде чем заговорить снова.
— Интересно, — сказала она, — помнишь ли ты, как в Америке возил меня к мистеру Парадену? Когда ездил с лекциями. Лет пять назад, перед самой вашей с тетей Фрэиси свадьбой?
— Конечно, помню. Думаешь, я совсем выжил из ума? Я помню и более далекое прошлое. Кули Параден — один из моих ближайших друзей.
— Там-то это и случилось.
— Что случилось?
— Ну, прекрасный радужный сон.
Мистер Хэммонд озабоченно взглянул на племянницу.
— Ты что, хочешь сказать, что тайно сохнешь по Кули? Староват он для тебя, дитя. И потом, ты не интересуешься старыми книгами. Тебе нечем его привлечь.
— Не. говори глупостей. Это Билл.
— Какой такой Билл?
— Билл Вест. Племянник мистера Парадена. Если хочешь, моя большая любовь.
Мистер Хэммонд нахмурился.
— Билл? Билл… Наверное, я действительно выжил из ума. Решительно не помню никакого Уильяма.
— Да нет, помнишь. Племянник мистера Парадена. Из Гарварда.
— Билл? Билл? — Лицо мистера Хэммонда прояснилось.
— Ах да, конечно! Прыщавый, с оттопыренными ушами.
— Неправда! — вскричала оскорбленная Флик.
— С ушами, — упорствовал мистер Хэммонд, — на которые он вешал шляпу, если крючки в передней были заняты.
— Ничего подобного. Он ужасно красивый и во всех отношениях замечательный.
— В каких, например? — сказал недоверчивый мистер Хэммонд.
— Ну, я расскажу про один замечательный поступок. Билл спас мне жизнь.
— Спас тебе жизнь? — заинтересовался мистер Хэммонд.
— Как это?
— Мы купались у мистера Парадена в пруду, и я заплыла на глубину. Вообще-то купание уже кончилось, я должна была переодеваться в кабинке, но мне страшно захотелось окунуться последний раз. Так вот, этот раз чуть не оказался и впрямь последним. Билл переодевался, он вышел, увидел, что я барахтаюсь, и нырнул прямо в одежде…
— Болван! Надо было снять пиджак.
— Не знаю, может он и снял. Пожалуйста, не перебивай. Он нырнул, и доплыл до меня, и вытащил меня на берег целой и невредимой. Еще бы полминуты, и я бы утонула. Я выглотала полпруда.
— А почему я впервые об этом слышу?
— Мы от всех скрыли. Билл, полагаю, из скромности. Во всяком случае, он умолял никому не говорить, а я согласилась, потому что иначе мне бы навсегда запретили купаться. На следующий день он уехал к друзьям в Бостон, и мы больше не виделись.
Голос ее дрогнул. Мистер Хэммонд задумчиво зажег трубку. Он жалел и понимал Флик, но решил продолжать в легкомысленном ключе.
— Я бы на твоем месте не стал за него тревожиться, — сказал он. — Такой парень, какого ты описала, наверняка уже попался в чьи-то сети. Постарайся рассуждать практически, дорогая. Сосредоточься на Родерике. Ты сама признаешь, что он тебе по душе. Привлекательный, добрый, к тому же унаследует титул и больше денег, чем ты сможешь потратить за пяток жизней, если начнешь собирать старые издания. Честное слово, я думаю, бывают женихи и похуже. С титулом и деньгами можно очень недурно прожить. И подумай, как весело выйти за издательскую компанию «Мамонт» и читать статьи из «Пайковского Еженедельника» задолго до выхода в свет.
Флик промолчала. Ей смутно хотелось чего-то совсем другого, однако она не могла бы внятно объяснить, что ее не устраивает. В конце концов Родди действительно очень мил. Они знакомы сто лет. Это не кто-то чужой сделал ей предложение.
Опять-таки, хотя все очень добры и никогда на это даже не намекают, не следует забывать, что она — сирота без гроша за душой и не вправе разбрасываться симпатичными сыновьями миллионеров.
— Да, наверное, мне следует за него выйти, — сказала она.
По саду пробежал холодный ветерок, и она поежилась. Мистер Хэммонд порадовался, что надел пальто. Фрэнси, разумеется, всегда права.
Глава II БИЛЛ БЕРЕТСЯ ЗА ДЕЛО
Уильям Параден Вест сидел посреди оживленного перекрестка, там, где 42-я стрит сходится с 5-й авеню. Многолюдный центр Нью-Йорка казался еще более перегруженным. Со всех сторон, сколько хватало глаз, двигались толпы, жуткие рожи кривились, глумясь над Биллом. Жующий резинку полисмен созерцал его с тихим омерзением — полицейские не любят, когда на улице сидят босиком в одном шерстяном белье. Где-то поблизости тарахтел паровой каток, действуя на нервы, как это умеют только паровые катки.
Билл не помнил точно, почему очутился в этом сомнительном и неприятном положении. Вроде бы он мчался на мотоцикле по бескрайней прерии, затем спасался в лесной чаще от леопардов, а вот дальше в памяти зиял пробел. Так или иначе, но он сидел на мостовой, и это оказалось еще хуже, чем он полагал вначале, потому что в голову ему упирался железный лом, каким взламывают асфальт, и двое рабочих поочередно лупили его кувалдами, так что острая боль отдавалась во всем теле. Замолкший было паровой каток включился снова.
Билл чувствовал себя несправедливо обиженным. Сильнее всего терзала не боль, и даже не то, что в рабочих с кувалдами он узнал дядю Кули, на чьи средства жил последние несколько лет, и Джадсона Кокера, лучшего друга и однокашника сперва по школе, потом по колледжу. Это бы еще ладно. Хуже всего, что необычайно красивая девушка, которая держала лом — мало того, улыбалась при этом счастливой улыбкой, — оказалась сестрой Джадсона Кокера Алисой.
Где справедливость? Билл питал к Алисе чувство не только вулканическое, но и неизменное. Вот уже почти год. с первой же их встречи, он робко увивался вокруг, пытаясь собраться с духом и повергнуть к ее ногам честное мужское сердце. Он дарил ей цветы, шоколад, на день рождения — бисерную сумочку. А она его — ломом. Одно слово, женщина.
Рев парового катка достиг адского крещендо, такого настойчивого, что Билл, заворочавшись на подушке, открыл-таки глаза, заморгал на льющийся из окна солнечный свет и понял: уже утро, а рядом с кроватью надрывается телефон. В тоже мгновение отворилась дверь, и вошел верный Риджуэй.
— Мне показалось, что звонит телефон, сэр, — сказал камердинер.
— Мне тоже, — слабо выговорил Билл.
Сонная мгла рассеялась, и Билл понял, что проснулся совершенно никаким. Голова раздулась вдвое против обычного и раскалывалась на части. Рот забило что-то противное, бумазейное, на поверку оказавшееся языком. Постепенно вернулась память. Ну да, конечно. Вчера Джадсон Кокер устраивал вечеринку.
Риджуэй снял трубку.
— Вы слушаете?.. Да… — проворковал он.
Риджуэй, конечно, видел, что молодой хозяин вернулся домой в начале пятого утра, и догадывался, что лучше не повышать голоса. — Да, я скажу мистеру Весту. — Он повернулся к Биллу и загулил, словно влюбленный голубь по весне: — Звонит Робертс, дворецкий мистера Парадена, сэр. Он просит передать, что мистер Параден вернулся вчера из путешествия и хочет вас сегодня видеть.
Биллу совсем не улыбалось тащиться в гости, но отказать дяде Кули — все равно, что отказать королю. Если уж ты четырежды в год берешь у человека крупные суммы, то будь добр по первому требованию являться на его зов.
— В Вестбери? — спросил он.
— В Вестбери, сэр, да.
— Скажи, я буду.
— Очень хорошо. — Риджуэй передал сказанное Робертсу и повесил трубку. — Завтрак, сэр?
Билл задумался.
— Да, пожалуй, — отвечал он без всякого пыла. Полуночные гости Джадсона Кокера не питают любви к завтракам. — Что-нибудь легкое.
— Разумеется, сэр, — понимающе пропел Риджуэй и выскользнул из комнаты.
Билл лежал на спине и смотрел в потолок. Голова все пухла и пухла. Зря он не сказал Риджуэю выйти и попросить птиц в Центральном парке через дорогу, чтоб немного помолчали. Ишь, разорались. Горластые, невыносимо жизнерадостные воробьи — приличный городской совет давно бы лишил их вида на жительство. Но теперь что-нибудь делать с ними было невмоготу. Все было невмоготу, кроме как лежать неподвижно и пялиться в потолок.
