class="p1">– Что с кем дальше?
– С рыбами-остолопами.
– А, в смысле, после того, как они слопают столько эскалопов, что не могут выбраться из пещеры?
– Да, – сказала Сибил.
– Ну, ужасно не хочется говорить тебе, Сибил. Они умирают.
– Почему? – спросила Сибил.
– Ну, они заболевают эскалопной лихорадкой. Это ужасная зараза.
– Вон волна идет, – сказала Сибил настороженно.
– Мы презреем ее. В упор не заметим, – сказал молодой человек. – Два гордеца.
Он взял Сибил за лодыжки и надавил вперед и вниз. Матрас поднялся над гребнем волны. Вода намочила светлые волосы Сибил, но в ее крике слышалось удовольствие.
Когда матрас снова выровнялся, она смахнула рукой с глаз мокрую прядку и сообщила:
– Только что видела одну.
– Что ты видела, милая?
– Рыбу-остолоп.
– Да ты что! – сказал молодой человек. – А у нее были во рту эскалопы?
– Да, – сказала Сибил. – Шесть.
Молодой человек вдруг взял мокрую ножку Сибил, свисавшую с края матраса, и поцеловал в стопу.
– Эй! – сказала, обернувшись, владелица стопы.
– Сама ты эй. Мы возвращаемся. Наплавалась уже?
– Нет!
– Извини, – сказал он и стал толкать поплавок к берегу, пока Сибил не слезла. Молодой человек взял и понес матрас.
– Всего доброго, – сказала Сибил и увлеченно припустила в сторону отеля.
Молодой человек надел халат, плотно запахнулся и сунул в карман полотенце. Поднял скользкий мокрый несуразный матрас и взял под руку. И побрел в одиночестве по мягкому горячему песку к отелю.
На минус первом этаже отеля – руководство отеля поощряло купальщиков использовать его – в лифт с молодым человеком вошла женщина с цинковой мазью на носу.
– Вижу, вы смотрите на мои ноги, – сказал ей молодой человек, когда лифт тронулся.
– Прошу прощения? – сказала женщина.
– Я сказал, вижу, вы смотрите на мои ноги.
– Прошу прощения. Я просто в пол смотрела, – сказала женщина и уставилась на дверцы лифта.
– Если хотите смотреть на мои ноги, так и скажите, – сказал молодой человек. – Но какого черта коситься украдкой?
– Выпустите меня здесь, пожалуйста, – пробормотала женщина молодой лифтерше.
Дверцы раскрылись, и женщина вышла, не оглядываясь.
– У меня две нормальные ноги, и я не вижу ни единой причины, какого черта кто-то должен пялиться на них, – сказал молодой человек. – Пятый, пожалуйста.
Он вынул ключ от номера из кармана халата.
Вышел на пятом этаже, прошел по коридору и вошел в номер 507. Там пахло новыми саквояжами из телячьей кожи и средством для снятия лака.
Молодой человек взглянул на девушку, спавшую на одной из двуспальных кроватей. Затем подошел к одному саквояжу, открыл его и из-под стопки трусов и маек достал автоматический «Ортгис [3]» калибра 7,65. Он выдвинул магазин, взглянул на него, вставил обратно. Взвел курок. Затем подошел к незанятой кровати, присел на нее, посмотрел на девушку, навел пистолет и пустил пулю себе в правый висок.
Дядюшка Криволап в Коннектикуте
Время уже близилось к трем, когда Мэри Джейн, наконец, отыскала дом Элоизы. Она объяснила Элоизе, встречавшей ее на подъездной аллее, что все шло просто отлично, что она досконально помнила дорогу, пока не свернула с бульвара Меррика. Элоиза сказала: «Бульвара Мерритта, детка» и напомнила Мэри Джейн, что она уже дважды бывала у нее дома, но Мэри Джейн только промямлила что-то невнятное, что-то насчет коробки «клинекса», и метнулась обратно к своему кабриолету. Элоиза подняла воротник верблюжьего пальто, повернулась спиной к ветру и стала ждать. Мэри Джейн вернулась через минуту, вытираясь «клинексом», с раздосадованным, даже разочарованным видом. Элоиза радушно сказала, что весь ланч, к чертям, сгорел – сладкое мясо, все такое, – но Мэри Джейн сказала, что все равно уже поела в дороге. Когда они шли к дому, Элоиза спросила Мэри Джейн, как ей удалось получить выходной. Мэри Джейн сказала, что это не на целый день; просто мистер Уэйенбург оставался из-за грыжи дома, в Ларчмонте, и она каждый день должна доставлять ему почту и пару писем. Она спросила Элоизу: «Кстати, грыжа – это вообще что»? Элоиза, бросив сигарету на грязный снег под ногами, сказала, что в точности не знает, но заверила Мэри Джейн, что это не заразно. Мэри Джейн сказала: «А», и девушки вошли в дом.
Через двадцать минут они допивали в гостиной по первому виски со льдом и разговаривали в свойской, несколько угловатой манере бывших соседок по студенческому общежитию. Их связывало даже нечто большее: ни одна, ни другая не окончила колледжа. Элоиза ушла в середине второго курса, в 1942-м, через неделю после того, как ее застукали с солдатом в закрытом лифте на третьем этаже ее общежития. А Мэри Джейн ушла – в том же году, из той же группы, почти в тот же месяц – ради того, чтобы выйти за курсанта авиашколы, расквартированного в Джексонвилле, во Флориде, подтянутого паренька из Дилла, Миссисипи, помешанного на самолетах, который два из трех месяцев женитьбы на Мэри Джейн провел в тюрьме за то, что пырнул ножом военного полисмена.
– Нет, – говорила Элоиза. – Вообще-то, в рыжую.
Она растянулась на диване, скрестив в лодыжках худые, но очень красивые ноги.
– А я слышала, в блондинку, – повторила Мэри Джейн. Она сидела на синем стуле с прямой спинкой. – Как ты гришь, в хвост и гриву, блондинка.
– Не-а. Точно говорю, – Элоиза зевнула. – Я с ней чуть не в комнате была, когда она перекрашивалась. Что ж такое? Неужели тут ни одной сигареты?
– Все в порядке. У меня целая пачка, – сказала Мэри Джейн. – Где-то.
Она стала рыться в своей сумочке.
– Это все горничная, лохня, – сказала Элоиза, не вставая с дивана. – Я сунула ей под нос два новеньких блока где-то час назад. Она может войти в любую минуту и спросить, что с ними делать. Черт, о чем я говорила?
– О Тиринджер, – подсказала Мэри Джейн, закуривая сигарету из своей пачки.
– А, да. Я точно помню. Она перекрасилась вечером перед тем, как вышла за этого Фрэнка Хенке. Ты хоть немного его помнишь?
– Ну, вроде. Низенький такой, рядовой? Ужасно некрасивый?
– Некрасивый. Господи! Он был как немытый Бела Лугоши [4].
Мэри Джейн откинула голову и заржала.
– Изумительно, – сказала она, возвращаясь в нормальную позу и допивая виски.
– Дай-ка стакан, – сказала Элоиза, опуская ногу в чулке на пол и вставая. – Честно, лохня та еще. Я все сделала, разве только не заставила Лью заняться с ней любовью, чтобы она перебралась с нами сюда. Теперь уже жалею… Где ты достала эту вещь?
– Эту? – сказала Мэри Джейн, тронув брошь с камеей у себя на шее. – Она у
