конечно. Но почему на вас?
— За то, что не сумел тронуть ваши чувства.
— Я была необычайно тронута. Пусть никто не посмеет при мне вас упрекнуть!
— Это уже не имеет никакого значения, — повторил Пол.
— Ничто не имеет значения, если все между нами останется по-прежнему. Наша дружба крепка как никогда. И мы счастливы! — торжествующе воскликнула Джин.
Он посмотрел на нее с глубокой тоской, со смиренной завистью.
— Вы счастливы!
А потом перевел взгляд туда, куда уже смотрела она, и увидел, как по склону поднимается Тони Брим, держа за руку свою маленькую дочь. Джин тут же пошла им навстречу, чтобы поприветствовать девочку, а Пол с мрачным лицом отвернулся, еще раз машинально подбросив футляр с отвергнутым ею подношением.
Однако, обратив лицо к дому, он увидел, что его мать уже стоит у чайного столика и с негодованием рассматривает маленький предмет в руках cына. С футляра пристальный взгляд миссис Бивер перешел и на самого Пола, который чувствовал себя тем более неловко, что не сознавал, насколько успешно его лицо скрывает от матери истину. Потому он испытал мгновенное облегчение, стоило ей, отвлекшись от него, сосредоточить внимание на Джин Мартл, с которой обосновавшийся на лужайке Тони так же откровенно не спускал глаз. Сама Джин уже знакомила Эффи с сокровищами, разложенными в тени чайного столика. Сильными молодыми руками Джин подхватила девочку, и та сидела теперь у нее на предплечье — крепенькая, сияющая, вся в рюшах и ленточках — и сжимала в объятиях самую большую куклу. Вот такая — прямая, оживленная, смеющаяся, одной рукой прижимающая розовощекую ношу, чье сиянье сливалось с сияньем короны ее собственных волос, а другой рукой, к пущей радости Эффи, достающая из груды игрушек вторую куклу, точное подобие девочки, только еще румяней оригинала, ― Джин готова была сию минуту ответить на вызов, который, судя по тому, что видел Пол, собиралась бросить ей миссис Бивер.
― А наш чудный торт разве сюда не принесут?
― Он слишком большой, ― сказала миссис Бивер. ― Остался красоваться в столовой.
Джин Мартл повернулась к Тони.
― Можно я схожу с ней туда — покажу ей торт?
Тони согласился:
― Только, прошу, не забудьте, что есть его Эффи нельзя.
Джин улыбнулась в ответ:
― Я съем ее долю! ― И быстро пересекла лужайку.
Три пары глаз смотрели ей вслед.
― Она, ― сказал Тони, ― похожа на богиню Диану, играющую с малышкой-нимфой.
Миссис Бивер вновь обратилась к сыну.
— Такие замечания пристало отпускать тебе! Почему ты не пошел вместе с ней?
Пол не ответил; вид у него был рассеянный.
― Я пойду в дом.
― В столовую?
Пол замялся.
― Хочу поговорить с мисс Армиджер.
Его мать перевела взгляд ― столь же острый, сколь боязливый ― на сафьяновый футляр.
― Чтобы она еще подержала его у себя?
Пол ответил запальчиво:
― Она может оставить его у себя насовсем!
Пока его мать и Тони переглядывались в недоумении, Пол еще раз подбросил футляр в воздух и двинулся следом за Джин.
Миссис Бивер, покрасневшая и обескураженная, вскричала, глядя на Тони:
― Боже правый, она ему отказала!
Тони, казалось, был не менее встревожен.
― Но, помилуйте, почему вы так решили?
― Потому что подарок остался у него, а такую драгоценность любая девушка с руками оторвет! Я вернулась, чтобы услышать, что все улажено…
― Но вы же не услышали и обратного!
― Мне достаточно того, что я увидела. По ним обоим сразу ясно, что она отказала! Если она не приняла подарок, ― воскликнула миссис Бивер, ― как она может принять дарящего?
Несколько мгновений Тони, судя по его виду, задавался тем же вопросом.
― Но она ведь определенно пообещала мне, что примет!
Его соседка поразилась еще сильнее.
― Пообещала вам?..
Тони замялся.
― Я хочу сказать, что, судя по ее реакции, мне казалось, я ее убедил… Джин была так добра, что со всем вниманием выслушала то, что я хотел ей сказать.
― И что же, позвольте узнать, вы хотели ей сказать? ― сухо спросила миссис Бивер.
Смущенный строгостью ее голоса, Тони почувствовал вдруг, что растерялся, и на минуту задумался.
― Ну… всё. Я взял на себя смелость просить за Пола.
Миссис Бивер смотрела на него не моргая.
― Как мило с вашей стороны! И почему же вы решили, что имеете право вмешиваться?
― Как же, ведь я бы очень хотел, чтобы она приняла предложение Пола, и решил, что это дает мне право.
― Вы бы очень хотели, чтобы она приняла предложение Пола? Впервые об этом слышу.
Тони снова помедлил.
― Разве мы с вами не говорили об этом?
― Не припоминаю. И с каких это пор у вас такое желание? ― напирала миссис Бивер.
― С момента, когда я осознал, как сильно надеется Пол, что его предложение будет принято.
― «Как сильно надеется»? ― саркастическим тоном повторила хозяйка Истмида. ― Не так уж сильно он надеялся, чтобы вам стоило так стараться свести эти надежды на нет!
В деланой улыбке, с которой Тони встречал один за другим язвительные вопросы миссис Бивер, читалось ясное понимание, что его приятельница переживает крушение надежд. Однако в лице его сквозь маску любезности проступала и тревога ― не лучшее чувство при свойственной ему вспыльчивости. Внезапно его лицо стало совсем безжизненным, как у очень раздраженного человека.
― Откуда я мог знать, что таким образом уменьшаю его шансы?
Теперь замялась миссис Бивер.
― Чтобы ответить на этот вопрос, мне нужно было присутствовать при вашем разговоре.
В глазах Тони вспыхнули огоньки.
― Ваш ответ, кажется мне, предполагает весомое обвинение в вероломстве. Вы хотите сказать, что я исходил не из лучших побуждений?
― Ни в коем случае, хотя я и крайне расстроена. Я хочу сказать, что вы совершили грубую ошибку.
Тони пожал плечами. Не вынимая рук из карманов, он принялся беспокойно бродить по лужайке, и в памяти миссис Бивер возникла эта же встревоженная фигура, вот так же, с руками в карманах, мерившая шагами зал другого дома в день смерти бедной Джулии.
― Но что же мне в таком случае, черт побери, надо было делать?
― Вам надо было оставить ее в покое.
― О, стало быть, мне следовало заняться этим гораздо раньше! ― с простодушной поспешностью воскликнул он.
Миссис Бивер рассмеялась, но в смехе ее сквозило отчаяние.
