— У меня они пока еще до этой степени не дошли, — горестно улыбнулась Фледа и добавила: — Его молчание, ее молчание, отсутствие каких-либо слухов — разве это не то самое, на чем в Пойнтоне и Риксе основывалась ваша уверенность, что между ними все кончено?
Миссис Герет глядела темнее тучи.
— Да, но тогда я не слышала от вас, что вы не могли изобрести ничего лучшего — вот так вы выразились! — как послать его к ней назад.
— Ах, но, с другой стороны, вам благодаря визиту миссис Бригсток теперь известно то, что вы знаете: вы знаете, что он увлечен мною.
Фледа сочла себя вправе воспользоваться оптимистическими аргументами, которые прежде отвергала; опровержение доводов ее соратницы она вела теперь с прямо противоположных позиций. Фледу охватила лихорадка изобретательства, хотя она с болью сознавала, говоря о шансах на успех, что ее лихорадочное состояние не ускользнуло от взора миссис Герет.
— Вы повергаете меня в крайнее изумление, — молвила эта достойная леди, — и вместе с тем в ужас. То, что вы говорите об Оуэне, — нечто немыслимое. Он, по всей видимости, увлечен вами, и тут же, однако, вы сообщаете мне, будто более чем возможно, что все эти дни он гостит в Уотербате. Простите за тупость, но я в этом темном лесу не вижу пути. Если он в Уотербате, то вовсе не увлечен вами. Если он увлечен вами, в Уотербате его нет и быть не может.
— Где же он тогда? — беспомощно простонала Фледа. Однако тут же взяла себя в руки: она старалась изо всех сил быть мужественной и трезвой. И прежде чем миссис Герет успела ей возразить, что это как раз тот вопрос, который ей вряд ли следует задавать, — ей следует на него отвечать! — она нашла в себе силы уверенно сказать: — Вы слишком упрощаете. Вы всегда упрощали и всегда будете упрощать. Тенета жизни куда сложнее и запутаннее, чем вы когда-либо, думается мне, их себе представляли. Вы вторгаетесь в них с садовыми ножницами, словно вы — одна из мойр! Если Оуэн сейчас в Уотербате, он там для того, чтобы все уладить.
Миссис Герет покачала головой:
— Вы не верите ни одному своему слову. Я напугала вас, как вы меня, вот вы и храбритесь. Да, я упрощаю, коль скоро упрощать — значит отказываться понимать безрассудство страсти, морочащей голову молодым болванам р-р-роковыми препятствиями и чудовищными жертвами. Могу только повторить: вы для меня непостижимы. От вашего своенравия выть хочется. Однако… — Голос ее пресекся, она долго колебалась, но проявила волю, победила себя и продолжала: — Я не стану возвращаться к этому снова. Никогда. Оуэна я в состоянии понять: Оуэн болван. Оуэн — болван, — повторила она со спокойной, трагической безапелляционностью, глядя Фледе прямо в глаза, — не понимаю, зачем вы маскируете очевидное: он до ужаса глуп.
Фледа замялась; наконец, не выдержав взгляда своей соратницы, она потупила глаза и сказала:
— Потому что я люблю его. И потому, что он нуждается во мне, — добавила она.
— По этой причине и его отец, на которого он как капля на каплю похож, нуждался во мне. И я его ни разу не подвела, — проговорила миссис Герет. И, помолчав, чтобы дать Фледе возможность оценить сказанное, изрекла: — Мона Бригсток отнюдь не слаба, она сильнее вас.
— Я никогда не считала ее слабой, — отвечала Фледа, незаметно оглядывая комнату с новой целью: куда-то делся ее зонтик, она его нигде не видела.
— Говорила же я вам: дайте себе волю, только вы, что вполне ясно, этого так и не сделали, — заявила миссис Герет. — Если Мона им завладела…
Фледа как раз завершила свои поиски; ее собеседница умолкла, прервавшись на полуслове.
— Если Мона им завладела? — спросила Фледа, складывая зонтик.
— Что ж, — многозначительно вздохнула миссис Герет, — тогда будет вполне ясно, что она на это пошла.
— Дала себе волю?
— Дала себе волю, — сказала миссис Герет так, словно видела это во всех подробностях.
Фледа почувствовала, что значит ее тон, и, закончив приготовления, подошла к двери и распахнула ее.
— Мы поедем искать его вместе, — объявила она своей приятельнице, которая, застыв на месте, пронзительным взглядом сверлила ее лицо. — Возможно, о нем знают у полковника.
— Едем туда. — Миссис Герет взяла перчатки и кошелек. — Но первым делом, — добавила она, — нужно телеграфировать в Пойнтон.
— Почему и не в Уотербат?
Ее соратница задумалась:
— От вашего имени?
— От моего. Я видела контору телеграфа здесь на углу.
Фледа держала дверь открытой, а миссис Герет натягивала перчатки.
— Простите меня, — вдруг сказала она и добавила: — Поцелуйте меня.
Фледа, уже на пороге, поцеловала ее. И они вышли.
В конторе на углу, на которую пал выбор ради экономии времени, Фледа составила телеграмму — составила молча под взглядом миссис Герет и молча протянула ей листок: «Телеграфирую Уотербат случае вашего пребывания там тчк Прошу приехать». Миссис Герет, подержав телеграмму в руке, прочла ее и еще не один раз перечитала; затем, не выпуская листок из рук, устремила взор на Фледу; казалось, она что-то обдумывала. В ее взгляде забрезжило что-то мягкое, доброе; Фледа отметила, что, словно в награду за полное смирение, ее суровость чуть-чуть смягчилась.
— Может быть, все-таки лучше, — сказала она, — прежде попытаться установить, где он?
— К чему? — возразила Фледа. — Мы все равно так или иначе это сделаем. И хотя я человек небогатый, — с улыбкой добавила она, — шиллинга не пожалею.
— Шиллинг будет мой, — заявила миссис Герет.
Фледа остановила ее руку:
— Нет, нет. Я суеверна.
— Суеверна?
— Для счастливого конца тут все должно быть от меня!
— Ну, если это обеспечит счастливый конец!.. — Миссис Герет забрала свой шиллинг, но телеграмму все еще не выпускала из рук. — Поскольку его, скорее всего, там нет…
— Если его там вдруг не окажется, — перебила ее Фледа, — телеграмма ничему не повредит.
— Если его там «вдруг» не окажется! — воскликнула миссис Герет. — Бог мой! И вы допускаете обратное?!
— Я всего лишь готова к худшему. Бригстоки просто переадресуют мою телеграмму, как любую другую.
— Куда же они ее переадресуют?
— В Пойнтон, надо полагать.
— Сначала они ее прочтут, — сказала миссис Герет.
— Прочтут?
— Да. Мона прочтет. Она вскроет ее под тем предлогом, что ее надо будет переписать; а потом, возможно, никуда не пошлет. Оставит у себя как свидетельство вашей нескромности.
— Ну и на здоровье, — сказала Фледа.
— Вас не волнует, что она ее прочтет?
Фледа в задумчивости отрешенно покачала головой:
— Меня ничто не волнует.
— Тогда все хорошо, — молвила миссис Герет таким тоном, словно просто желала убедиться, что вела себя безупречно тактично. После чего стала еще мягче, хотя и не преминула задать вопрос относительно одного пункта, который ей хотелось выяснить: — Почему для ответа вы дали адрес вашей сестры?
— Потому что, если он приедет ко мне, пусть приедет туда. Если мы эту телеграмму посылаем, — добавила Фледа, — я сегодня же вечером возвращаюсь к Мэгги.
Миссис Герет такой ответ явно удивил:
— Как? Вы не хотите встретиться здесь с ним, вместе со мной?
— Нет. Я не стану встречаться с ним здесь, вместе с вами. Я встречусь с ним только там, где встречалась с ним в последний раз, снова — только там, — отвечала Фледа, тем самым давая понять, что касательно места встречи будет тверда.
Но миссис Герет явно уже набралась опыта по части того, как обращаться со странными поступками, вызванными странными чувствами. Смиряя себя, она еще какое-то мгновение повертела листок в руках. Она, по всей видимости, колебалась, но все же решилась:
— Вы не могли бы, если уж я отпускаю вас, придать вашей эпистоле немного больше категоричности?
Фледа ответила мягкой улыбкой:
— Он приедет, если сможет.
Миссис Герет не требовалось повторять дважды: она все поняла и решительным движением подала телеграмму в окошко. Но тут же взяла еще один бланк и даже с большей решительностью составила еще одну депешу.
— А это от меня, — закончив, сказала она, — чтобы захватить его в Пойнтоне. Прочтете? У меня категоричнее.
Фледа отстранилась.
— Спасибо. Мне ни к чему, — сказала она, направляясь к двери.
Миссис Герет, оплатив второе послание, двинулась за ней, и они поехали в клуб Оуэна, где старшая леди вышла из кеба одна, а Фледа, не покидая его, наблюдала сквозь стеклянную дверцу ее короткий разговор со швейцаром; затем, по ее возвращении, молча выслушала известие, что швейцар не видел Оуэна целых две недели и хранит до востребования поступавшие на его имя письма. Таковы были последние приказания; а писем поднакопилась дюжина. Никакими другими сведениями он не располагал, но дамам надо еще посмотреть, не обнаружат ли они что-либо у полковника Герета. Относительно обращения к этому источнику у Фледы, однако, теперь появились возражения, и ее приятельнице пришлось с ними согласиться: и той и другой, по зрелом размышлении, было нежелательно афишировать в семейных кругах, что они лишились доверия владельца Пойнтона. Письма, лежащие в клубе, неоспоримо свидетельствовали, что в Лондоне его нет, и это решало вопрос, который их непосредственно занимал. Ничто другое их более занимать не могло, пока не истечет время, требуемое для получения ответа на отправленные ими телеграммы. После возвращения миссис Герет они, удрученные необходимостью надолго запастись терпением, продолжали сидеть в кебе, все еще остававшегося у дверей клуба. Глаза Фледы были прикованы к проходившим по большой мощеной улице фигурам, и они казались ей марионетками, которых дергают за ниточки. Подождав некоторое время, кебмен обратился к ним через отверстие наверху:
