Значит, в субботу! А она ему, между прочим, так ничего и не сказала! Где уж там! Небось размечталась о медовом месяце со своим ненаглядным Хьюи! Еще одна ложка дегтя! Свое субботнее расписание он не помнил, но даже если есть заказы, все равно их придется отменить. Она о нем забыла, но он не станет платить ей той же монетой.
Он сидел за столом, уставясь на стакан, и старался не думать о субботнем бракосочетании, и, конечно же, увидел все с поразительной ясностью. Ему не раз приходилось возить гостей и новобрачных именно в эту церковь, и, прежде чем отъехать на стоянку в одной из соседних улочек, он любил немного поглазеть на церемонию. Вот и теперь Ледбиттер отчетливо увидел, как спешат в церковь гости. Кто эта высокая женщина и почему она так нервничает и косится по сторонам? Да это же Констанция! Ее тоже позвали! Надо полагать, Хьюи постарался — не иначе. Удивительная наглость! Ледбиттер видел Констанцию так, словно она была рядом, и уже не сомневался ни минуты: ну конечно, она явится туда в субботу. Тотчас его охватила такая ярость, что он отменил решение, которое принял после долгих и мучительных споров с самим собой. У ярости отыскалась надежная союзница — любовь. Если леди Франклин действительно ему дорога, то он не имеет права допустить такое безобразие. Все равно рано или поздно ее блаженному неведению наступит конец, и что, спрашивается, она будет делать тогда?
Сегодня вторник. Времени в обрез. Пошатываясь, Ледбиттер встал из-за стола, добрел до стойки и заплетающимся языком обратился к бармену:
— Не могли бы вы дать мне листок бумаги?
Он получил бумагу, а в придачу и конверт с маркой.
Ледбиттер вернулся к столу и сел писать письмо. В свое время он долго корпел над ним, перепробовав множество вариантов. Теперь же его устроил первый, который пришел на ум. Конечно, безопасности ради имело бы смысл воспользоваться пишущей машинкой секретаря, но надо было торопиться, а кроме того, от выпитого виски его рука выводила такие каракули, что вряд ли кто сумел бы по ним определить автора. Проведя по конверту языком, чтобы заклеить письмо, он кивком поблагодарил бармена за услугу, и тот кивнул ему в ответ.
Выйдя на улицу, Ледбиттер остановился перевести дух и собраться с мыслями. Бунт чувств, только что разыгравшийся в его душе, выветрил из него весь хмель. Более того, усталость как рукой сняло, а недавнее ликование, вызванное удачной покупкой, сменилось удивительным умиротворением, которого он не знал уже много лет. Что-то подобное он переживал в далеком детстве, когда мать говорила ему, что он умница и хорошо себя вел. Вот как, внезапно снова обретя давно утраченную невинность, он чуть было не разрыдался — когда он бросал письмо в ящик, в его глазах стояли слезы.
Вернувшись домой, Ледбиттер обнаружил в журнале заказов новую запись: «Четверг, 19.00. М-р Кантрпип. Ричмонд и обратно (со стоянкой)». Это секретарь принял заказ по телефону. Ну что ж, тем лучше, стало быть, он увидится с ней и сам все уточнит насчет субботы. Он решил, что до четверга на машине ездить не будет и обновит покупку с леди Франклин.
В усталом мозгу Ледбиттера все дни смешались воедино. Суббота? — в субботу в половине третьего бракосочетание. Четверг? — в четверг в семь вечера он должен быть у Хьюи. В четверг, в половине седьмого, он зашел в гараж. На него смотрело акулообразное, обтекаемое рыло, одним своим видом вызывавшее ощущение неимоверной скорости и мощи.
Решив, что до четверга пользоваться машиной не будет, Ледбиттер отменил все заказы: поступок, стоивший ему немалых усилий. Решение полтора дня продержать машину на приколе и тем самым отказаться от приличного заработка вступало в вопиющее противоречие с его деловыми принципами, да и желание обновить машину в обществе леди Франклин, ранее казавшееся таким заманчивым, теперь выглядело нелепой причудой. Снова чувства и разум вступили в конфликт, и, вспоминая, какого дурака он свалял, Ледбиттер не мог сдержать презрительной усмешки. Впрочем, проявив твердость, он, как выяснилось, ничего от этого не потерял: несмотря на все уверения представителя фирмы, новая машина не поспела к среде, а потому он все равно не смог бы обслужить своих клиентов — разве что взяв машину напрокат.
В среду поездок не было. Зато нашлись другие заботы. Среда стала днем двойной ревизии. Начав с анализа свой финансовой ситуации, Ледбиттер перешел затем к разбору движений собственной души.
В материальном отношении дела его складывались гораздо удачнее, чем он предполагал. Фирма «Ледбиттер и К°» преуспевала. Если он будет и дальше продолжать в том же духе, то через год-другой сможет приобрести еще одну машину и нанять второго шофера. Тогда сам он станет обслуживать только избранных клиентов, а прочих передаст помощнику. Это будет первых шагом к созданию ого, что в минуты самоупоения рисовалось ему как «собственный автопарк». Вот когда он заживет настоящей жизнью!
Что касается раздела «дебет», то, приобретя в рассрочку лимузин, он наделал долгов и в общем-то оставался каким же бедняком, каким был до того, как щедрость леди Франклин позволила ему выкупить ту, старую машину. Думая об этом, а также о том, что его будущее благосостояние во многом зависит от его здоровья, он заметно мрачнел, но по-прежнему отказывался видеть прямую связь между своей постоянной усталостью и ухудшением самочувствия. Прекрасно понимая, что и машины не вечны, себя он тем нем менее рассматривал в качестве машины с повышенной прочностью и способностью к самовосстановлению. Но как ни гнал он от себя мысли об опасных последствиях перенапряжения, его организм время от времени напоминал ему об этом, не желая с прежней безропотностью выдерживать круглосуточные бдения за рулем. После очередного такого «марш-броска» Ледбиттеру требовалось все больше и больше времени, чтобы прийти в себя. Чутко прислушиваясь к малейшим посторонним шумам в работе автомобильного двигателя — скрипению, дребезжанию, постукиванию, — он, сам того не желая, временами начинал вдруг распознавать похожие симптомы и в самом себе, хотя тотчас же отгонял от себя все опасения как безосновательные.
С практической точки зрения покупка большой машины вовсе не была пустой тратой денег. Лимузин обязательно привлечет новых и очень неплохих клиентов! Многие снобы предпочитали заказывать большие машины, хотя вполне могли бы обойтись и малолитражкой. Да и женские вечерние туалеты стали теперь такими длинными (для того, чтобы скрыть короткие ноги — не иначе!), что с трудом умещались в машине средних размеров. Лимузин повысит его престиж и в его собственных глазах, и в глазах окружающих.
В его собственных глазах? Тут-то и началась вторая ревизия. А что он сам? Так ли все благополучно с ним, как с деятельностью его фирмы?
Еще совсем недавно он не увидел бы разницы между этими понятиями. Раньше он полностью отождествлял себя со своей работой: хорошо жить означало для него хорошо зарабатывать. Теперь же все переменилось. Теперь он зажил жизнью, в которой деньги не играли роли, хотя эта жизнь и стала возможной благодаря деньгам леди Франклин, ее подарку. Теперь ему бывало то весело, то грустно по причинам, не имеющим к деньгам ни малейшего отношения. Он и не пытался обмануть себя на этот счет. Ему лишь хотелось знать, долго ли так будет продолжаться, и чего в таком случае ждать от будущего.
В материальном отношении будущее не вызывало у него тревоги, но вот как насчет всего остального? Да, у него есть долги. Постепенно — с помощью рассрочки — он с ними рассчитается. Но счастье не купить в рассрочку — месячные порции несчастья не оборачиваются конечным счастьем. Ледбиттер слишком хорошо знал жизнь, чтобы тешить себя каким-то иллюзиями на этот счет. Хотя, как говорится, чем черт не шутит... Вдруг его теперешние терзания каким-то непостижимым образом станут если не залогом счастья, то хотя бы гарантией от несчастья?
Он вспомнил сон, что приснился ему тогда в баре, — то странное умиротворение, которое он испытал, когда дарил автомобиль леди Франклин, полное блаженство, когда она приняла подарок, и длинный гвоздь... Конечно, это был всего-навсего сон, но Ледбиттер снова испытывал те чувства, что и тогда, и понимал, что в этом сне сконцентрировалось все, что не давало ему покоя наяву, когда он подумал, а не подарить ли свой новый автомобиль леди Франклин. Мысль о том, чтобы расстаться с своей единственной ценностью (не важно, что половину суммы заплатила леди Франклин), вызвала у него ироническую улыбку — надо же до такого додуматься! Но все же идея подарка не оставляла его: ладно пусть это будет не машина, но что-то так или иначе связанное с машиной и вполне для него посильное — хотя бы медальон с изображением Христофора, который раньше висел в старой машине, а теперь был перенесен в новую. Этот медальон в свое время подарил ему один из его клиентов, а купил он его где-то на юге Франции. По ободку шла надпись по-французски, клиент перевел ее смысл Ледбиттеру, только он его позабыл. С медальоном, правда, тоже не хотелось расставаться — из суеверия: отдашь его, и кто знает, вдруг удача повернется к тебе спиной. Что еще можно подарить на память о машине? Ничего — во всяком случае, ничего из того, что принято дарить на свадьбу, хотя минуточку... вот подарок, который в данных обстоятельствах мог сделать он, и никто другой, — что и говорить, это был подарок бедняка, но зато такое ей не купить, несмотря на все ее капиталы. Все золото мира тут бессильно. В субботу он повезет ее бесплатно — это и будет его свадебным подарком! Сегодня, когда она со своим ненаглядным Хьюи отправится в предсвадебное путешествие, он, Ледбиттер, сообщит им, что за субботние труды не возьмет с них ни пенса — все будет за его счет. Если он скажет про это одному Хьюи, тот наверняка ничего ей не передаст, а спокойно прикарманит денежки. Ледбиттеру этого вовсе не хотелось, не ему предназначался подарок, хотя, если разобраться, то, экономя деньги Хьюи, он так или иначе оказывал услуги леди Франклин, — за все ведь платила она! Ледбиттер не знал латинской пословицы «деньги не пахнут», но даже если б знал, все равно не согласился бы: для него деньги обладали вполне отчетливым запахом — запахом тех, кто их платил. Хьюи же платил не из своего кармана, а потому Ледбиттер не знал ни цвета, ни запаха его денег.
