прекрасно знает, что небезразлична тебе. Не забывай: я стал рогат еще до тебя…
— Она не отопрет, — промямлил Ланглуа.
— Ты уже пробовал?
Ланнек не сомневался, что попал в цель. Радист, безусловно, торчал у дверей ее каюты — не с дурными намерениями, нет, а просто желая утешить молодую женщину.
— Она не открыла?
— Она плакала. Я спросил через дверь, не нужно ли ей чего-нибудь.
— Вот и начни сначала. Настаивай. А когда окажешься с ней лицом к лицу, скажи от себя, что ей нельзя с нами в рейс. Ты же ходил в Исландию?
— Да, на траулере.
— Значит, представляешь себе, что это такое. Нам и без нее достанется.
— А если она не согласится?
Ланнек пожал плечами и направился к пачке рельсов, которую кран опускал в трюм. Но не прошло и трех минут после ухода Ланглуа, как капитан поднял голову, вскарабкался наверх, перебежал палубу и наклонился над трапом кают-компании.
Подоспел он вовремя, потому что услышал, как открывалась и захлопнулась дверь каюты.
Итак, радиста впустили!
— Где боцман? — осведомился Ланнек у проходившего рядом феканца.
— Снова пошел на перевязку. Один докер дал ему адрес знахаря, вот он к нему и отправился. С полчаса уже будет.
Ланнек говорил только для того, чтобы не молчать.
От нетерпения у него в самом деле расходились нервы.
Он спрашивал себя, о чем они там, внизу, могут так долго беседовать.
— Сколько бутылок выпито ночью?
— Считая шартрез, полдюжины. А знаете, эти дамы недавно опять заходили. Просились на палубу, но я поклялся, что вас нет.
Ланнек пожал плечами и прикинул на глаз, сколько времени займет погрузка оставшегося оборудования. Если докеры согласятся работать сверхурочно, «Гром небесный» до ночи выйдет в море.
А ему, Ланнеку, нужно еще заглянуть в управление порта и карантинную инспекцию.
Радист не возвращался. Неужели Матильда решилась на полную откровенность? Ланнек походил взад-вперед по палубе, разыскал Муанара.
— Когда прилив?
— Лоцман говорит, что, если мы отойдем в девять, отлив еще будет работать на нас. В противном случае — ждать до утра.
— Ты не мог бы заменить меня по части формальностей?
Ланнек разыскал бригадира докеров и посулил ему щедрые чаевые, если погрузку закончат в срок.
Будь у него сейчас вдесятеро больше работы, он был бы только рад. Он бесился. Не находил себе места.
Вернулся на судно и наконец увидел Поля Ланглуа, который вынырнул на палубу и силился теперь скрыть свое смущение.
— Что она сказала?
Бедный радист залился краской, его единственный глаз смотрел куда угодно, только не на собеседника, а руки теребили край кителя.
— Она не уедет.
— Объяснила хоть почему?
— Ничего не объяснила.
— Нет, это ни в какие ворота не лезет! Ты предупредил, что нас потреплет?
— Я сказал даже, что «Гром небесный» может не вернуться, — вздохнул радист.
— Не надо преувеличивать. А что она?
— Ничего.
Ланнек топнул ногой о железо палубы.
— Но не двадцать же минут вам понадобилось, чтобы обменяться двумя фразами!
— Клянусь вам…
— Она рассказала тебе, какое я чудовище?
— Нет. Она не говорила о вас.
— О ком же тогда?
— Ни о ком. О судне. Попросила меня раздобыть ей карту и расписать наш маршрут по дням.
— Дальше!
— Я обещал при условии, что вы разрешите.
— Это все?
Ланглуа побагровел еще гуще. Ланнек чувствовал, что радист проникается ненавистью к своему капитану, но ему было уже все равно.
— Что у тебя в кармане?
— Письмо.
— Кому?
— Я дал слово отнести его на почту, никому не показывая.
— Пошел ты знаешь куда! — рявкнул Ланнек и удалился.
Он был на пределе еще и потому, что днем не вздремнул, как обычно, а ночью спал едва три часа. Вновь спустились сумерки. Дуговые лампы, освещавшие пирс, оставляли большую часть его в полной темноте. На палубе стоял непрерывный шум, от которого в конце концов начинало звенеть в ушах.
— Идти мне в управление порта? — спросил Муанар, спускаясь по сходням в парадном кителе, с желтой папкой под мышкой.
— Разумеется.
— Я задержу на вечер лоцмана?
— Хоть черта, если нужно!
Ланнеку было бы легче, будь у его жены десять, двадцать, пятьдесят любовников! Он предпочел бы прослыть самым рогатым из всех капитанов торгового флота! Его выводило из себя только одно, с чем он не мог примириться, что лишало его воли к борьбе: он не понимал, что происходит.
Какого черта она упрямится?
Без причины женщина ничего не сделает. A целыми неделями сидеть взаперти в каюте грузового парохода — нет, это не жизнь для такой, как Матильда.
Ланнек несколько раз принимался расспрашивать феканца, и тот наконец сознался, что ее тошнило.
На что она надеется? В Кане она по крайней мере могла бы опять спутаться с этим чахоточным ублюдком Марселем…
Ланнек расхаживал по палубе, наклоняясь то над носовым трюмом, то над кормовым. Встретил и остановил старшего механика Матиаса:
— Вы-то хоть что-нибудь понимаете?
— В чем?
— Моя жена остается. Ее никак не заставить съехать на берег.
— Может быть, ревнует? — отважился механик.
— Как же! Ревнует, а сама наставляет мне рога?
С течением времени Ланнек научился произносить это слово не без тайного удовлетворения.
Тут как раз вернулся от знахаря боцман, и капитан жестом подозвал его:
— Что тебе сказали?
— Дали мазь и научили заговору.
— Заговору?
— Да. Чтобы я повторял его, когда буду натираться.
И это человек, нарядившийся призраком, чтобы утащить окорок с камбуза! Почем знать, не боится ли он сам привидений и дьявола?
— Чего она от меня хочет?.. Эй, вы, там, в трюме, полегче! Пайол не покалечьте?
Он не чувствовал холода, который к ночи асе сильнее пощипывал кожу. И вдруг рукой, засунутой в карман грубого бушлата, нащупал клочок бумаги.
Зачем перечитывать? Это же та самая сволочная анонимка, которую он нашел на штурманском столике, отплывая из Руана.
«Не воображай, что ты всех умнее…»
Тем не менее «Гром небесный» дошел-таки до места назначения! Ланнек саркастически ухмыльнулся, но ухмылка тут же исчезла. Быть может, мерзавец имел в виду порт приписки, то есть Руан?
Он сжал кулаки. Неужели он стал таким же суеверным, как фекаиец или боцман?
— Шутник!
Конечно, шутник. Кто еще подсунет такое? Недоброжелатель? Но у него нет врагов. Завистник? Но ему завидуют, черт возьми, каждый капитан, всякий, с кем он служил и кто не сумел обзавестись собственным судном.
А компании ввиду кризиса увольняют одного за другим…
Это не основание для того, чтобы…
— Чего она добивается?
И глазки Ланнека окончательно превратились в узкие щелочки. Что если упорство Матильды связано с запиской?
Мысленно он перебирал имена и лица.
