мы полюбили одного мужчину. Сегодня так холодно, что я не могла не подумать о том, каково вам будет возвращаться в холодную квартиру после солнца и тепла. (Я знаю, как здесь бывает холодно. Сама каждый год простужалась после нашего возвращения с юга Франции). Вот почему я позволила себе такую бесцеремонность: пробралась в дом и включила отопление. Чтобы доказать вам, что больше это не повторится, я спрятала ключ под ковриком у входной двери. Я позвоню в аэропорт и узнаю, не задержат ли ваш рейс в Риме или где-нибудь еще, и если вы не вернетесь, что, впрочем, маловероятно, приеду снова и из соображений безопасности (а также экономии: нынче электричество чудовищно дорого) выключу камины. Желаю вам теплого вечера в вашем новом доме.
С любовью, Джозефина.
P. S. Я заметила, что баночка для кофе пуста, поэтому оставила на кухне пакет „Синей горы“. Это единственный сорт кофе, который действительно нравится Филипу».
— Однако, она ничего не упустила, — Джулия рассмеялась.
— Мне бы очень хотелось, чтобы она оставила нас в покое.
— Если б не она, мы бы сейчас замерзали, а утром остались бы без кофе.
— Я чувствую, она прячется где-то здесь и в любую минуту может войти в гостиную. Вот сейчас, когда я тебя целую. — Он поцеловал Джулию, косясь на дверь.
— Ты несправедлив, дорогой. В конце концов, она оставила свой ключ под ковриком у двери.
— Она могла сделать дубликат.
Джулия закрыла ему рот поцелуем.
— Ты заметила, как возбуждает многочасовой перелет? — спросил Картер.
— Да.
— Наверное, причина в вибрации.
— Надо что-то предпринять, дорогой.
— Сначала загляну под коврик перед входной дверью. Следует убедиться, что эта женщина не солгала.
Картеру очень нравилась семейная жизнь, он корил себя за то, что не женился раньше, совершенно забыв, что раньше мог жениться только на Джозефине. Джулия не работала, а потому всегда находилась в его полном распоряжении — это было чудесно. Служанку они не держали и им не приходилось под кого-то подстраиваться. А поскольку супруги всюду появлялись вместе: на фуршетах, в ресторанах, на обедах у друзей, то стоило им переглянуться… В общем, скоро всем стало известно о слабом здоровье и невыносливости Джулии. Очень часто они покидали фуршет, проведя там не более четверти часа, уходили с обеда сразу после кофе. «О, дорогой, ты уж меня извини, жутко разболелась голова. Просто не понимаю, что со мной. Филип, ты должен остаться». — «Разумеется, я не останусь».
Однажды им едва удалось избежать разоблачения. Они расхохотались прямо на лестнице, когда неожиданно раскрылась дверь: хозяин поспешил вслед, чтобы попросить их бросить письмо в почтовый ящик. Но Джулии удалось сделать вид, будто с ней случилась истерика… Прошло несколько недель. Семейная жизнь складывалась прекрасно… Им нравилось обсуждать, разумеется, между собой, насколько удачен их союз, и каждый приписывал заслуги в этом другому.
— Когда я думаю, что ты мог жениться на Джозефине… А кстати, почему ты не женился на Джозефине? — как-то спросила Джулия.
— Предполагаю, в глубине души мы оба знали, что до конца жизни вместе жить не сможем.
— А мы сможем?
— Если нет — никто не сможет.
В первые дни ноябре начали взрываться мины замедленного действия. Несомненно, по расчетам Джозефины они должны были взорваться раньше, но она не учла, что Картер временно изменил своим привычкам. Прошло несколько недель, прежде чем он заглянул в «банк идей» — это название они придумали в период самых теплых отношений — ящик, куда он складывал наброски будущих рассказов, записи подслушанных бесед и тому подобное, а она — черновые эскизы рекламных объявлений.
Выдвинув ящик, первым делом он увидел ее письмо с рисунком черными чернилами на конверте. Девушка с огромными глазами (Джозефина страдала легкой формой тиреотоксикоза), вылетая, словно джин из бутылки, восклицала: «Большой секрет!» Письмо он прочел с крайним отвращением:
«Дорогой,
Ты не ожидал найти меня здесь, не так ли? Но после десяти лет я не могу удержаться от того, чтобы хоть изредка говорить тебе: „Спокойной ночи“ или „Доброе утро“, и спрашивать: „Как поживаешь?“ Благослови тебя Бог. С любовью (искренней и крепкой),
Джозефина».
«Хоть изредка» звучало как угроза. Картер, с грохотом захлопнув ящик, рявкнул: «Черт!» — так громко, что его услышала Джулия.
— Что случилось, дорогой?
— Опять Джозефина.
Джулия прочитала письмо.
— Знаешь, я могу понять ее чувства. Бедная Джозефина. Ты что, рвешь ее письмо, дорогой?
— А что еще мне с ним делать? Сохранить для книги «Полное собрание ее писем»?
— По отношению к ней ты поступаешь несправедливо.
— Несправедливо? Джулия, ты и представить себе не можешь, что за жизнь была у нас в последние годы. Хочешь, я покажу тебе шрамы? В ярости она тушила сигареты обо что угодно.
— Она чувствовала, что теряет тебя, дорогой, и вела себя так от отчаяния. Эти шрамы — моя вина, дорогой, да, каждый из них. — Он видел, как ее глаза туманятся, и знал, что предвещает этот туман.
Не прошло и двух дней, как взорвалась следующая мина. Когда они встали, Джулия предложила: «Не перевернуть ли нам матрас? Мы оба скатываемся в выемку посередине».
— Я этого не заметил.
— Многие переворачивают матрас каждую неделю.
— Да. Так делала Джозефина.
Они убрали с кровати одеяла, подушки, простыни, приподняли матрас. На пружинах лежало письмо, адресованное Джулии. Картер увидел его первым и попытался скинуть под кровать, но Джулия заметила его движение.
— Это что?
— Письмо Джозефины. Их скоро наберется на целый том. Нам придется издавать их в Йеле [78], совсем как письма Джордж Элиот.
— Дорогой, оно адресовано мне. Что ты собирался с ним сделать?
— Спрятать, а потом уничтожить.
— Я думала, у нас не будет тайн друг от друга.
— Уничтожение писем Джозефины — не в счет.
Впервые она замялась, прежде чем вскрыть конверт.
— Странное она выбрала место для письма. Может, оно попало туда случайно?
— Едва ли. О случайности речи быть не может.
Джулия прочитала письмо, потом передала ему. В голосе слышалось облегчение: «Она тут все объясняет. Причина действительно простая». Он взял письмо.
«Дорогая Джулия,
Я надеюсь, вы наслаждаетесь настоящим греческим солнцем. Не говорите Филипу (О, разумеется, вы скажете, у вас пока еще нет друг от друга секретов!), но мне никогда не нравился юг Франции. Вечно этот мистраль, он так сушит кожу. Я очень рада, что вам не приходится от него страдать. Мы всегда планировали поехать в Грецию, когда сможем себе это позволить, поэтому я знаю: Филип будет счастлив. Я приехала сегодня, чтобы найти нужный
