Вождь Мошу по-прежнему сидел возле котлов с едой, прижимая к груди бадью с брагой. На нем был белый азанийский балахон, залитый соусом и спиртным. Опустив гладко выбритую голову, он приник к бадье, потом неуверенным движением протянул ее Бэзилу. Бэзил отказался; вождь тупо уставился на него и снова предложил ему выпить, а затем, сделав еще один глоток, кивнул и, достав из-за пазухи какую-то вещь, надел ее себе на лысую голову.
- Смотри, - проговорил он. - Красивая...
Это был ярко-красный берет. С трудом преодолевая охватившее его пьяное оцепенение, Бэзил присмотрелся и вспомнил: в лихо надвинутом набекрень красном берете Пруденс стремглав бежала по посольской лужайке, держа под мышкой "Панораму жизни". Бэзил грубо потряс старика за плечо:
- Где ты взял этот берет?
- Красивая...
- Где ты его взял, тебя спрашивают?!
- Красивая шляпа. Она была на голове у белой женщины. Той, что прилетела на большой птице. Вот как белая женщина эту шляпу носила... - И, тихонько захихикав, старик боком напялил ярко-красный берет на свою блестящую лысину.
- А сама белая женщина где?
Но сознание уже покидало вождя. Он еще раз повторил "Красивая..." и закатил невидящие глаза. Бэзил встряхнул его изо всех сил:
- Говори, старый дурень! Где белая женщина?
Вождь пробормотал что-то нечленораздельное и покачнулся; на какую-то долю секунды сознание вновь к нему возвратилось. Он приподнял голову:
- Где белая женщина? Да здесь, где ж еще. - И он похлопал себя по туго набитому животу. - Мы ведь с тобой ее только что съели. С тобой и с другими вождями...
И, повалившись ничком на землю, он громко захрапел.
А туземцы продолжали без устали кружить вокруг костра; по голым телам, переливаясь в огненных бликах, разбегались ручейки охры, крови и пота; высоко над головами у колдунов раскачивались перья, подрагивали, в унисон танцу, леопардовые шкуры и змеиная кожа, позванивали амулеты и бусы, львиные клыки, жабы и летучие мыши. Неутомимые пальцы выбивали барабанную дробь, в темноте выгибались и вздрагивали лоснящиеся от пота спины.
Вскоре после полуночи опять пошел дождь.
- Подойди ты, а то я даже встать не могу, - сказал Аластер, когда раздался телефонный звонок.
Соня встала, подошла к подоконнику, на котором стоял телефон, и сняла трубку:
- Алло. Кто говорит?.. Бэзил, ты?! Вернулся?! Где ты?
- У Барбары. Хотел к вам сейчас приехать...
- Ну, конечно, приезжай, милый. А как ты узнал, что мы переехали?
- По телефонной книге. Как тебе новая квартира?
- Кошмар. Сам увидишь. Аластер решил, что она обойдется нам дешевле, чем предыдущая, но не тут-то было. И потом, нас совершенно невозможно найти: имей в виду, наша дверь - красная, а рядом - вход в какую-то подозрительного вида аптеку.
- Выезжаю.
Через десять минут Бэзил уже звонил в красную дверь. Открыла ему сама Соня:
- Теперь у нас нет прислуги. Что-то мы совсем обнищали. Ты давно вернулся?
- Вчера вечером. Что новенького?
- Ничего особенного. Все кругом обеднели и поглупели. Ты ведь пропадал больше года. Что у Барбары?
- Фредди еще не знает, что я вернулся, поэтому я и решил сегодня пообедать в городе. Барбара должна его подготовить. Мамаша, оказывается, за что-то на меня дуется. Как Анджела?
- У нее все по-прежнему. Только она одна и не обеднела. Марго заперла дом и на всю зиму укатила в Америку. В твое отсутствие были всеобщие выборы и кризис - из-за какого-то золотого стандарта, если не ошибаюсь.
- Да, знаю. Даже не верится, что я вернулся. Забавно.
- Без тебя было очень скучно. Пока ты там в тропиках развлекался, все стали такие важные, зазнались - ужас просто. Между прочим, Аластер однажды вычитал в газете про твою Азанию. Забыла, что именно. Вроде бы у вас там началась революция, а у посла дочка пропала. Впрочем,ты наверняка в курсе.
- Да.
- Не понимаю, что ты нашел в этих революциях? У нас, кстати, тоже поговаривали, что будет революция, но обошлось. Ты, наверное, всей страной управлял?
- В общем, да.
- И, разумеется, влюбился без памяти?
- Да.
- И плел дворцовые интриги, резал глотки придворным?
- Да.
- И пировал с людоедами?.. Милый, давай ты не будешь обо всем этом рассказывать, хорошо? Я понимаю, это должно быть ужасно интересно, но, сам посуди, какой смысл рассказывать о своих приключениях мне, домоседке?
- Правильно, - поддакнул Аластер, который неподвижно сидел в кресле. - А то он нас с тобой заговорит.
- Милый, а может, ты напишешь книгу? Мы бы тогда ее купили и держали на видном месте - а ты бы думал, что мы ее читаем... Чем же ты теперь собираешься заняться?
- Никаких планов у меня нет. Хочется немного отдохнуть от варварства. Какое-то время поживу в Лондоне или в Берлине, а там посмотрим.
- Вот и отлично. Оставайся лучше в Лондоне. Повеселимся от души - как в старые времена.
- Нет, спасибо, я уже повеселился... Боюсь, ваши попойки покажутся мне теперь немного пресноватыми, особенно после Мошу... это городок такой в джунглях...
- Бэзил! Давай договоримся раз и навсегда. Ты нам о своем путешествии не рассказываешь, ясно?
До десяти вечера они играли в "садовника", а потом Аластер вдруг спохватился:
- Мы ведь не обедали?
- Верно, - сказала Соня. - Пошли.
И они отправились в новый, только что открывшийся коктейль-клуб и заказали по кружке легкого пива и по сандвичу с печенкой. Аластер где-то слышал, что этот коктейль-клуб довольно дешевый, но выяснилось, что он дорогой, и даже очень.
Из клуба Бэзил поехал к Анджеле Лайн.
- Знаешь, - сказала Соня Аластеру, раздеваясь, - в глубине души я побаиваюсь, как бы Бэзил тоже не начал зазнаваться.
В Матоди вечер. По набережной неспешно гуляют под руку два знатных араба.
В гавани, среди парусников и других, больших и малых судов стоят на. якоре два новеньких военных катера - один английский, другой французский: недавно, по решению Лиги Наций, Азания объявлена франко-британским протекторатом.
- Глядите, они все время чистят медь.
- Да, такой катер, должно быть, больших денег стоит. Они строят новую таможню.
- А также полицейский участок, инфекционную больницу и европейский клуб.
- В горах много новых коттеджей.
- Строится большое поле для спортивных игр.
- Раз в неделю они моют водой улицы. Они водят детей в школу и колют им в руку яд. Дети потом очень болеют.
- Они могут посадить человека в тюрьму только за то, что он слишком тяжело навьючил верблюда.
- Директор почты - француз. Он раздражен и вечно куда-то торопится. Они прокладывают шоссе из Матоди в Дебра-Дову, а железную дорогу собираются разобрать.
- Господин Юкумян купил рельсы и старые паровозы. Надеется продать их в Эритрею.
- Во времена Сета жилось лучше. Культура, воспитание были тогда в цене - не то что нынче.
Поднявшийся на башню мечети муэдзин повернулся на север, в сторону Мекки, и начал сзывать мусульман на молитву. Арабы благоговейно замолчали и остановились. "Аллах велик... нет Бога кроме Аллаха и Мухаммед пророк Его..."
Мимо промчался двухместный автомобиль. За рулем сидел окружной судья мистер Реппингтон, рядом с ним - миссис Реппингтон.
- Приемистая машинка, ничего не скажешь. Молитва Пресвятой Богоматери в миссионерской церкви. "...gratia plena: dominus tecum; Benedicta tu in mulieribus..."[23].
Автомобиль выехал из города и стал подыматься в горы.
- Господи, как на свежем воздухе-то хорошо!
- Жуткая дорога. Все никак ее не закончат. Не повредить бы заднюю ось.
- Я обещала Бредертонам, что мы заедем к ним на коктейль.
- Хорошо, только долго сидеть мы не сможем, ведь сегодня обед у Леппериджей.
В миле от города, вдоль дороги стояли шесть одинаковых коттеджей с верандой, садиком и почтовым ящиком на садовой калитке. Машина остановилась возле второго коттеджа. Бредертоны сидели на веранде.
- Добрый вечер, миссис Реппингтон. Вам коктейль?
- Да, если можно.
- А вам, Реппингтон?
- Джин с содовой.
Бредертон работал в санитарной инспекции и зарабатывал меньше Реппингтона, однако в этом году он должен был сдавать экзамен по арабскому языку и в случае успеха рассчитывал на повышение зарплаты.
- Как прошел день?
- Как обычно. Колесил по городу и штрафовал туземцев за состояние их конур. А как дела в форте?
- Неплохо. Сегодня, кстати, слушалось дело, о котором я вам говорил. Помните, я рассказывал про туземца, который устроил себе дом из обломков старого, валявшегося посреди дороги грузовика?
- Помню, конечно. И кто же выиграл?
- Туземец. Оба пункта обвинения, выдвинутые против него арабом, бывшим шофером этого грузовика, мы признали неправомочными. На туземца подавал жалобу и департамент труда - бедняга, видите ли, своим домом мешал транспорту. Придется им теперь строить новую дорогу, в объезд старой. Вообще эти азанийцы что-то совсем обнаглели. И лягушатники, кстати, тоже.
