Болдуин должен был признать, что все так и есть.
– А как насчет этих споров и раздоров между работниками отделения, когда они начались?
– М-м-м...
Болдуин переступил с ноги на ногу и закурил сигарету. Выпустив струю дыма, он нервно загасил сигарету в пепельнице.
– Мистер Рейнолдс, вы выдвигаете очень серьезные обвинения против человека, единственная вина которого – несдержанность и темперамент. Вину за все эти размолвки можно едва ли не полностью приписать другому парню – Гроссу. Он сплетник и провокатор по натуре, к тому же чертовски хитер и умен. Он заварил всю кашу, а Дилли скорее оказался жертвой. Отдел кадров спихнул его нам, не то я бы давно прогнал его.
– Видите ли, я занял место Гросса, – заметил я.
– Да-да, – поддакнул Болдуин, – а до этого Гросс строил козни Муну.
– Он завышается над Мэрфи, потому что тот наполовину мексиканец.
– Этот Мэрфи сущий ребенок. Я видел пару раз, как он дрался.
Рейнолдс взглянул на свои часы, и мне показалось, что он слегка вздохнул.
– Не намного мы продвинулись. Диллон оказался здесь при весьма странных обстоятельствах – и в то же время ничего странного нет. С момента его прихода начались разные неприятности, но они начались бы и так. Они еще не прекратились, но вот-вот прекратятся. В отделе все передрались и переругались, но виной тому Гросс. – Он посмотрел на нас. – Лично я должен признать, что явных доказательств саботажа нет. Саботажник должен продолжать хорошо работать, если хочет, чтоб его ценили как работника. Не может же он устроить одну-две аварии и смотаться. Приходится быть умным. Он вроде бы выполняет одно задание, а на самом деле делает другое.
– Диллон вызывает подозрение, и он же не вызывает подозрений, – подхватывает шеф охраны. – Все зависит от того, как на все это смотреть.
– Вот именно. Я не утверждаю, что он во всем этом замешан, но было бы лучше, если бы он от этого держался подальше.
– Боюсь, – говорит Болдуин, – мне больше добавить нечего.
– А как насчет, как то бишь его, Муна? Заведующего отделом? Он здесь?
– Насколько я помню, вы уже с ним говорили, – напоминает Болдуин.
– Только в общих чертах, когда беседовал с другими. Он здесь?
– Не знаю точно. Уже поздно и...
– Он здесь, – сообщил шеф охраны. – Я решил, что он может вам понадобиться. Он ждет внизу.
– Будьте добры, попросите его зайти.
Начальник охраны вышел. Рейнолдс сел и уставился на меня. Болдуин прикурил новую сигарету от старой.
– Мистер Рейнолдс, – обратился он к агенту ФБР.
– Да.
– Я насчет Муна. Он несколько... э-э-э... ревниво относится к Диллону. А он мстительный. Боюсь, что... – Он замолчал, не закончив.
– Понимаю, – бросил Рейнолдс.
И я понял, что он имел в виду. Ничего такого, что можно было бы пощупать. Подозрение смыкается со своей противоположностью. Доказательство – и никакого доказательства. Но я-то хорошо понимал, что в такие времена никаких доказательств не требуется. За этим кротким голубым взглядом только уверенность. Только обвинение. Осуждение будет автоматическим.
Мун вошел, держа в руке половинку огромного красного яблока. Откусив добрый кусок, он молча сел на стул начальника охраны и оглядел с ног до головы агента ФБР. Тот спокойно встретил его взгляд, столь же твердый, как и у Рейнолдса. Рейнолдс вяло улыбнулся и отвел глаза.
– Вы знаете, по какому поводу мы вас пригласили, мистер Мун?
– Да, – флегматично ответил Мун. Он повернул яблоко и поднес его ко рту.
– У вас были серьезные неурядицы на складе, мистер Мун. Они начались приблизительно тогда, когда пришел Диллон. Так вот...
Мун поднял руку и откашлялся.
– Как раз когда он пришел, я хотел уходить. Так что мне было до фени, что здесь творится. В том числе и до этого бедолаги Гросса. Дилли угораздило вляпаться в самую кучу дерьма.
– Э-э, – промычал Рейнолдс, – может, вы сначала доедите яблоко...
– Оно мне не мешает, – как ни в чем не бывало продолжал Мун. – У нас бы с Дилли все шло как по маслу, не принимай он так все всерьез. Все к нему относились бы лучше. Да только такой уж он уродился, вот и сидит здесь.
– Понимаю, – говорит Рейнолдс. – У вас сейчас возможность рассмотреть Диллона получше. Вы с ним большую часть времени работали на складе, тогда как остальные часто отлучались. Что-нибудь из того, что он делал, вызывало у вас подозрение? Что-нибудь непосредственно связанное с его работой вызывало у вас беспокойство?
Мун внимательно изучал огрызок яблока, затем ловко отправил его в плевательницу, потом столь же внимательно уставился в пол.
– Ну... даже не знаю, как сказать. Не знаю, покажется вам это подозрительным или нет.
Агент ФБР сделал стойку:
– Объясните, пожалуйста, что вы имеете в виду.
– Ну... мне все время казалось, что он собирается все здесь взорвать.
– Взорвать?
– Ага. Сидит себе на этом табурете часами и не ходит в туалет, я все время боялся, что он хочет всем нам такую мину подложить!
Наступила мертвая тишина. Болдуин хлопнул ладонью по столу, поперхнулся сигаретным дымом и зашелся кашлем. Рейнолдс побагровел, но выдавил вымученную улыбку.
– Думаю, что на этом мы закончим, мистер Мун. Спасибо за то, что пришли.
– Да чего там, – говорит Мун и удаляется, а длинные руки вяло болтаются чуть не до угловатых колен.
Болдуин вытер глаза.
– Полагаю, вам будет небезынтересно знать, что Мун от нас уходит. Его призывают обратно в военно-морской флот. Мы могли бы дать ему освобождение, но он хочет служить. Так что мы не можем удерживать его. Мы уже однажды удерживали его, и это ни к чему хорошему не привело.
– Очень интересно. – Рейнолдс встал и протянул мне руку. – Надеюсь увидеться при более благоприятных обстоятельствах.
Я пожал ему руку и ничего не сказал. А Болдуин говорит:
– Вы еще увидите Дилли. Он остается здесь. Он займет место Муна.
Когда вечером я добрался до вершины холма, Мун ждал меня на углу в своей машине.
– Решил попрощаться, – сказал он, когда я сел в машину. – Хотел подбросить тебя до дому, но потом решил, что это не лучшая идея.
– Ты и так избавил меня от лишних бед, – говорю я.
– Ты так считаешь? Что ж, Дилли, я тебе кое-что был должен. Как Фрэнки?
– Вроде уже ничего.
– Мне очень жаль, что я не сделал то, что должен был Дилли. Ты знаешь, мне Фрэнки небезразлична. Это не очередная придурь.
– Я знаю. Я знаю, как это бывает.
– Не хочешь выпить?
– Нет, спасибо, Мун.
– Мне, честно говоря, тоже не хочется.
– Мне жаль, что ты уезжаешь. Надеюсь, не из-за меня... нас...
– Я бы и так уехал, Дилли. Я давно уже искал повода.
– Ты знаешь, что я не мечу на твое место? Знаешь, что я не вернусь туда.
– Не мне тебя отговаривать, Дилли.
– Да не в этом дело.
Он кивнул:
– Мне надо было бы сообразить, что ты поумнее. Ты хитер, Дилли, но это до добра не доведет. Рано или поздно все догоняет нас.
– Точно, только и это еще не все, Мун.
Он посмотрел мне в глаза.
– Даже не знаю, как сказать. Может, я так никогда никому и не смогу ничего объяснить. Даже если напишу книгу...
