— Ты сделаешь то, что я тебе велю… — начал Джо.
— Серьезно? А ну, взгляни сюда!
Не сумасбродная девчонка из Мэнтрапа, у которой взрывы ребяческой ярости сменялись ребяческим весельем, смотрела теперь на них с высоты своего роста, а суровая, решительно подбоченившаяся женщина. Ее лицо обветрилось до черноты и было исцарапано колючками, руки огрубели и покрылись грязью, голос был непреклонен, а глаза полны бесстрашного презрения.
Мужчины тревожно переглянулись, ища друг у друга защиты от ее гнева.
— Ну… не знаю. Я устал, как собака! Путь-то нелегкий. Я… Как бы там ни было, я не допущу, чтоб ты и Ральфу испортила жизнь. — Ральф никогда не подумал бы, что Джо может говорить так кротко. — Доберемся вместе до Белопенного, а там решим, что нам всем делать.
— Нет уж, можешь возвращаться в Мэнтрап, оставь только нам немного еды, — проворчала Элверна. — Я сама все за себя решу. Или убей меня, если не можешь придумать ничего получше.
— Но… но мне уже незачем возвращаться в Мэнтрап, — сказал Джо.
— Это почему?
— Индейцы сдержали угрозу. Спалили все дотла.
— Как спалили?
— Да так. Я спал. Проснулся, чую — пахнет дымом. Я во двор, а крыша склада уже полыхает вовсю. И так занятно были освещены озеро и деревья — ярче, чем днем, при солнце, только листья светились снизу, как бы с изнанки. А у меня на складе был порядочный запас пороху, да и динамита тоже. Все взлетело на воздух. На дом, на лавку посыпались горящие бревна. Они сгорели мигом, уцелел только кусок бревенчатой стены. Настоящее пекло. Лавки-то мне не так уж и жаль было, но сердце разрывалось глядеть, как не стало нашего уютного домика. Когда он занялся, там внутри запела канарейка, а потом пискнула отчаянно: наверно, задохнулась в дыму, прежде чем изжариться. А когда огонь догорел, я нашел твою новую швейную машину, Элви. Она вся покорежилась, дерево обуглилось… Все погибло. И застраховано ничего не было. Это, конечно, работа индейцев. Они, верно, решили, что лесные пожары все равно доберутся до Мэнтрапа и никто не найдет концов. Вот и все, — заключил он устало.
— Но господи, — воскликнул Ральф, — зачем же ты пустился нас догонять? Почему не попытался найти поджигателя?
— А что толку? Теперь уж поздно. Дело сделано. И, кроме того, вернулся Кудрявый. Он этим займется. К тому же… Знаешь, я их не очень-то виню. Скорей всего я и сам сделал бы то же самое, будь я индеец, да если б жрать было нечего.
— Но ты, конечно, вернешься, отстроишься снова?
— Не выйдет. Меха сгорели, а с ними и все мои деньги. И кредита мне не видать: ведь я по уши в долгах. А остаться и работать на другого, кого мне раньше всегда удавалось обскакать… после того, как у меня было собственное дело… Нет, я… пожалуй, я поеду в Виннипег и попробую поискать там работу. Ведь я… честное слово, я кое-что смыслю в мехах, и счетовод я неплохой, так что, когда у тебя и у Элви все утрясется, я пристроюсь там и забуду о прошлом…
— Джо!
Элверна уже давно смотрела на него, вся светясь жалостью. Он лег на песок, а она опустилась рядом с ним на колени, она гладила его по волосам, ласково сжимала ладонями его голову.
— Я останусь с тобой! Буду чистить, стирать, экономить, буду петь, сделаю все, чтобы тебе было хорошо! Теперь у меня есть настоящее дело! Мой дорогой, я не дам тебя им в обиду! Мой старый Джо! Мы им еще покажем! Я буду с тобой в Виннипеге или где угодно, хоть в Мэнтрапе, хоть на Неверном полюсе!
Он отвел ее руки и удержал их в своих, глядя на нее с усталой нежностью.
— Нет. Ты верно сказала. Я слишком стар для тебя и слишком привык жить по-своему, а теперь я не могу даже содержать тебя прилично. Ты сделала первый шаг, Элви, теперь уж не останавливайся. Но я довезу тебя до Виннипега, и у меня еще хватит денег, чтоб тебе на первых порах прожить в Миннеаполисе, покуда не оглядишься… Так что ты, Ральф, поезжай искать Вудбери, а я позабочусь об этом ребенке.
— Ни за что, — заявил Ральф. — Я тебе пригожусь. Ведь твое положение куда хуже моего. Отныне, — это прозвучало весьма высокопарно, — мы все трое будем всегда вместе…
Элверна взорвалась смехом.
— Вот это здорово! Муж мчится за тридевять земель, чтоб накрыть нашкодившего городского парня и изменницу-женушку, а потом они все втроем сидят, треплются и устраивают полюбовный пир! Извиняюсь, но это просто умора! До чего же мужчины болтливые идиоты… А еще меня ребенком считали! Да я единственная взрослая в этой компании!
Мужчины смотрели на нее с суровым неодобрением, а она молотила кулачками по песку, задыхаясь от смеха.
— Ну, ладно, придется разбить палатку и ждать, покуда ветер не ляжет. Кстати, сахар у вас есть? Нам ведь о многом надо поговорить, — сказал Джо со вздохом.
— Поговорим! Поговорим! Еще как поговорим, черт возьми! Ох, и говоруны эти мужчины! — заливалась Элверна.
Они развели костер, досыта наелись свинины, поговорили о мистере Лоренсе Джекфише и его прискорбном исчезновении.
И тут в Джо вспыхнула прежняя властность.
— Мы этого так не оставим. Сол — тот индеец, что приехал со мной, — малый надежный. Он вернется в Мэнтрап и займется этим делом. Никто больше не возьмет Лоренса в проводники!
Сидя у костра в молчании, более колючем и раздраженном, чем все их слова, они думали о том, что с ними будет. Наконец Ральф заговорил:
— Джо, мне кажется, Элверне все же лучше поехать со мной в Нью-Йорк. Если б ты только знал, до чего я к ней привязался! Конечно, смешно говорить это тебе, но раз уж мы так откровенны друг с другом, я…
Элверна бесцеремонно перебила его:
— Кажется, я уже растолковала вам обоим, мои птенчики. что крошка Элви имеет собственное мнение насчет того.
— Молчать, вы, оба!
Смиренный и сломленный Джо Истер вдруг встрепенулся, готовый к яростной борьбе.
— Я конченый человек. Я разорен. А главное, я сделал то, чего клялся никогда не делать: вздумал вмешиваться в чужие судьбы. Всегда твердил, что буду принимать людей такими, какие они есть, и не стану требовать, чтобы преподобный Диллон был добрым собутыльником, а Кудрявый Эванс читал проповеди в церкви. И все же я пытался сделать из тебя порядочную женщину, Элви, а тебя, Ральф, хотел предостеречь, чтобы не наломал дров из-за этой особы. Что ж, не вышло. Но это не моя вина. Да вы знаете, что, покуда вы оба так красиво повторяли: «Ну, убей меня*,- я это самое и думал сделать?
При свете костра, в темно-красном отблеске угасающей северной зари, зловеще блеснул ствол револьвера, поднятого жилистой, нетерпеливой рукой.
— Я считал, — продолжал он задумчиво, — что я один из немногих умею жить, что называется, философски. Глупость, конечно. Но не страх перед виселицей удерживает меня от того, чтобы пристрелить вас обоих. Просто… А, черт, я так одинок! Так несчастен! Элви, ты украла у меня всех друзей: Папашу, Кудрявого, а теперь и Ральфа. Всех ты сделала подлецами. И себя ты тоже у меня украла. А теперь ты заставила меня понять, что, пожалуй, твоя милая, глупая головка не совсем пуста и мне уж больше над тобой не командовать. Но только я еще потребую кое-чего. Хочу поглядеть, много ли храбрости у мистера Ральфа Прескотта! Один из нас, Элви, поедет с ним в Нью-Йорк, или ты или я. Он сможет подыскать мне там хорошее место, скажем, где-нибудь в большом магазине мехов или туристского снаряжения или еще где. Или ты поедешь с ним, а я исчезну. Я знаю… Когда проживешь несколько зим в хижине один на один с другим человеком, промышляя меха, здорово начинаешь смыслить в этой странной штуке, которую Ральф называет психологией. Я знаю, Ральф считает меня, можно сказать, чуть ли не лучшим своим другом. Конечно, по его мнению, я не умею держать себя за столом, но, думаю, он с охотой заглядывал бы иногда вечерком ко мне в нью-йоркские
441 меблирашки… в мою — ну, скажем, это будет гостиная и она же спальня — поговорить по душам, как мужчина с мужчиной, когда устанет от своих чересчур образованных друзей. И он должен выбрать-сейчас, сию минуту! — между мной и тобой. Ну, Ральф, что скажешь?
Ральф перевел взгляд с обветренного лица Джо, живого, как буря, на красивые губы Элверны, живые, как жаворонок в поднебесье. Выбора не было. Просто не могло быть.
Но в этот миг Элверна прежним игривым движением откинула назад светлые блестящие волосы и заявила, кокетливо посмеиваясь:
— Нет уж, выбирать буду я! Если распрекрасный Ральфи или кто другой думает, что я буду сидеть и дожидаться, покуда мне скажут…
— А ну, замолчи!
Оба гаркнули это разом, с одинаковой пугающей резкостью. И она запнулась, умолкла под этим единодушным натиском.
Внезапно Ральф избавился от страха и неуверенности этих безумных, немыслимых дней. Быть может, он обрел благоразумие, быть может, снова стал трусом, каким был прежде, живя в безопасности. Верно одно: он убоялся беспокойных чар Элверны и с чувством благодарности вернулся к надежной дружбе Джо Истера.
