Сабахаттин Али - Юсуф из Куюджака

- Почему? Почему? - крикнул он. - Почему ты боишься меня? Что я тебе сделал?

Сейчас он подойдет и спросит ее. Но он побоялся притронуться к неподвижному телу, вытянувшемуся перед ним на черной бурке из шкур ангорских коз. Но и стоять на месте он не мог. До утра он все бродил и бродил вокруг жены.

Когда стало светать, он остановился и перевел дух. Надо ехать дальше, по крайней мере до ближайшей деревни. Подойдя к поросшему кустами склону, он поискал лошадь. Животное спряталось под скалой.

- Я забыл накинуть на нее попоны! - пробормотал Юсуф. - Как бы не заболела!

Он взял повод и вернулся к тому месту, где лежала жена.

Муаззез спала. Юсуф тихонько подошел и притронулся к ней рукой.

- Проснись, Муаззез! Пора в путь.

Увидев, что она не шевелится, он приподнял край

бурки и долго, расширившимися глазами, молча смотрел на жену.

Лицо у нее было белое-белое. Рот чуть приоткрыт, словно она улыбалась во сне. Но открытые глаза придавали этому спокойному сну ужасный смысл.

Юсуф нагнулся над уже мертвой женой и приподнял ее за плечи. Голова ее откинулась назад, длинные каштановые волосы повисли до земли. Он прижался к ней лицом и дрожащими пальцами стал гладить ее окоченевшие щеки.

До крови кусая губы, он тихонько опустил Муаззез на землю. Засунул руку в сумку, притороченную к лошади. Там все еще лежали реестры и квитанции. Он вытащил их и швырнул на землю. На самом дне сумы был большой нож; он достал его и начал копать землю.

Солнце поднялось уже высоко. Снег таял, размягчая землю. К полудню была готова довольно глубокая яма. Юсуф взял на руки жену, закутанную в бурку, и поднес к яме. Легкий ветерок развевал волосы Муаззез. Только тут он заметил, что на ней было розовое сатиновое платье, и качнулся, словно его ударили в спину ножом. Он упал бы, если бы не схватился рукою за ствол дерева. В тот вечер, когда он в первый раз увез Муаззез, на ней было это же платье. Опустившись на корточки, у края могилы, он прижался лицом к мертвой. Юсуф был страшен, сухие глаза вылезли из орбит, руки, испачканные глиной, судорожно сжимали холодное тело жены.

Край бурки соскользнул на землю. На левом плече, около горла, Юсуф увидел пятна крови, которые окрасили платье до самого подола.

Быть может, с полчаса Юсуф, не отрываясь и не двигаясь, смотрел на рану. Казалось, перед ним проносится вся его прежняя жизнь.

Наконец, он глубоко вздохнул, снова завернул Муаззез в бурку, осторожно, словно боясь причинить ей боль, опустил в могилу и быстро стал забрасывать ее пригоршнями мерзлой земли.

Все это он делал почти спокойно и с такой заботливостью, будто ухаживал за живой. Только когда перед ним возник маленький холмик желтой влажной земли, он вперил в него взгляд, из горла его вырвался жуткий стон и он с силой вдавил кулаки в землю, скрывшую его жену.

Потом медленно и тяжело поднялся. Постоял над могилой. Перевел взгляд в долину. За оливковыми рощами, ярко сверкавшими на солнце, виднелись белые минареты Эдремита.

Юсуф посмотрел на город, потом на маленький бугорок перед собой, стиснул зубы, сжал кулаки, больно прикусил губу; по щекам его катились крупные слезы. Слезы заволокли глаза и скрыли от него все вокруг. Юсуф вытер глаза рукавом. Вскочил на лошадь. Обернулся еще раз, потряс кулаком, словно грозя этому городу, где прошли самые радостные и самые ужасные дни его жизни, и погнал лошадь вперед, в горы.

Несмотря на невыразимую скорбь, на всю силу испытанного им потрясения, он не желал покориться. Никому не показывая своего горя, он будет нести его в себе, один, но он пойдет по пути к новой жизни.