Словом, получалось, что я покончил с собой из-за Пепиты Пантогада. Ну что ж, в конце концов, так даже лучше. Имя Адрианы не упоминалось вовсе, ни слова не было и о пропаже банковских билетов. Следовательно, квестура вела расследование секретно. Но по чьим следам она идет?
Теперь можно было ехать в Онелью.
Роберто оказался у себя на вилле – шел сбор винограда. Легко представить себе, что я почувствовал, увидев опять родное прекрасное побережье, куда, как я полагал, путь навсегда был мне заказан. Но радость моя омрачалась и тревожным стремлением поскорее добраться до места, и опасением, как бы раньше, чем родные, меня не узнал кто-нибудь посторонний, и все возраставшим волнением при мысли, что же они почувствуют, когда внезапно увидят меня живым. При этой мысли в глазах у меня мутилось, я не видел ни неба, ни моря, кровь в жилах лихорадочно пульсировала, сердце колотилось. И мне казалось, что я никогда не доеду! Когда наконец слуга открыл калитку прелестной виллы, которую Берто получил в приданое за женой, и я направился по аллее к дому, мне вдруг почудилось, что я и впрямь вернулся с того света.
– Прошу вас, – сказал слуга, пропуская меня вперед. – Как прикажете доложить?
Я почувствовал, что не могу выговорить ни слова. Стараясь прикрыть свои усилия улыбкой и запинаясь, я пробормотал:
– Ска… скажите… скажите ему, что… один его друг… очень близкий друг… приехал издалека… Ну вот…
В лучшем случае слуга счел меня заикой. Он поставил мой чемодан у вешалки и провел меня в гостиную. В ожидании Роберто я дрожал, смеялся про себя, пыхтел и оглядывал светлую, удобную гостиную, обставленную новой зеленоватой мебелью полированного дерева. Внезапно я увидел на пороге двери, в которую вошел, прелестного мальчугана лет четырех. В одной руке у него была лейка, в другой грабельки.
Он во все глаза смотрел на меня.
Я ощутил невыразимую нежность: это, очевидно, был мой племянник, старший сын Берто. Я нагнулся и поманил малыша к себе, но он испугался и убежал.
Тут я услышал, как отворяется другая дверь. Я выпрямился, от волнения в глазах у меня опять помутилось, в горле заклокотал судорожный смех.
Роберто остановился в двух шагах от меня. Он был удивлен и даже смущен.
– С кем… – начал он.
– Берто! – вскричал я, открывая объятия. – Ты не узнаешь меня?
Услышав мой голос, он смертельно побледнел, быстро провел рукой по лбу и по глазам, зашатался и пробормотал:
– Как же это… как же… как?
Но я успел поддержать его, хоть он и отстранялся, словно в испуге.
– Это я – Маттиа! Да не бойся же! Я не умер… Ты что, не видишь? Ну, потрогай же меня! Это я, Роберто! Уж если я был когда-нибудь жив, так именно сейчас. Ну же, ну!
– Маттиа! Маттиа! Маттиа! – повторял бедняга Берто, все еще не веря своим глазам. – Но как же это? Ты? О боже!.. Да как же так? Брат! Родной мой Маттиа!
И он крепко, изо всех сил обнял меня. Я расплакался как ребенок.
– Да как же это? – снова стал спрашивать Берто, тоже плача от радости. – Как же это так?
– Да вот так… Видишь? Вернулся… И не с того света, нет: я все время пребывал на этом окаянном свете… Ну, полно… Сейчас расскажу.
Крепко держа меня за руки, весь в слезах, Роберто не сводил глаз с моего лица и все еще не мог прийти в себя от изумления.
– Но как же так? Ведь там…
– То был не я… Сейчас объясню. За меня приняли другого. Я не был тогда в Мираньо и узнал о своем самоубийстве в Стиа, как, вероятно, и ты, из газеты.
– Значит, то был не ты? – воскликнул Берто. – Что же ты все это время делал?
– Притворялся мертвым – и ни гугу. Я тебе все расскажу, но только не сейчас. Знай одно: я переезжал с места на место и сперва, веришь ли, чувствовал себя счастливым. Затем начались всякие истории, и я понял, что совершил ошибку, что ходить в мертвецах – не такое уж прибыльное дело. Ну вот, я вернулся; собираюсь снова ожить.
– Ох, Маттиа, я всегда говорил, что ты полоумный. Безумец! Безумец! Безумец! – воскликнул Берто. – Но до чего же я рад! Кто мог этого ожидать? Маттиа жив? Понимаешь, я никак не могу в это поверить! Дай-ка на тебя поглядеть… Ты что-то на себя не похож!
– Видишь, я привел в порядок глаз!
– Ах, да… Потому-то мне и казалось… Я все смотрел на тебя, смотрел… Ну и отлично! Пойдем же, пойдем к жене… Нет, постой… Ведь ты…
Он вдруг замолчал и смущенно взглянул на меня.
– Ты собираешься вернуться в Мираньо?
– Ну да, сегодня же вечером.
– Значит, ты не знаешь?
Он закрыл лицо руками и застонал:
– Несчастный! Что ты наделал, что ты наделал! Ты не знаешь, что твоя жена…
– Умерла? – вскричал я, застывая на месте.
– Нет! Хуже! Она вторично вышла замуж.
Я так и обомлел:
– Замуж?
– Да, за Помино! Я получил извещение. Тому уже больше года.
– Помино? Помино женился на… – бормотал я.
Но внезапно смех, горький, словно желчь, подкатил мне к горлу, и я громко, заливисто расхохотался.
Роберто смотрел на меня в полном недоумении, может быть, опасаясь даже, что я помешался:
– Ты смеешься?
– Ну да! Ну да! – закричал я, тряся его за руки. – Тем лучше! Это же верх блаженства.
– Что ты мелешь? – почти в бешенстве выпалил Роберто. – Блаженство! Но если ты теперь там появишься…
– Теперь-то уж наверняка появлюсь, не сомневайся!
– Да разве ты не знаешь, что тебе придется снова стать ее мужем?
– Мне? Как же так?
– Разумеется! – подтвердил Берто, и теперь уже я ошалело посмотрел на него. – Второй брак объявят недействительным, и ты будешь обязан ее взять.
Все вокруг меня так и завертелось.
– Как! Что же это за закон? – крикнул я. – Моя жена снова выходит замуж, а я… Да что ты говоришь? Замолчи! Это невозможно.
– А я тебе говорю, что так оно и есть! – стоял на своем Берто. – Подожди: тут у нас мой шурин, он – доктор права и лучше меня все тебе растолкует. Пойдем… Или нет, обожди немного: моя жена беременна, и я боюсь, что слишком сильное потрясение причинит ей вред, хоть она тебя мало знает. Я ее подготовлю. Подожди, ладно?
Он выпустил мою руку только у самой двери, словно боялся, что, если оставит меня хоть на миг, я опять исчезну.
Когда он вышел, я заметался по гостиной, как лев в клетке. Вышла замуж! За Помино! Ну разумеется, она именно та, кого он хотел в жены, – ведь он и раньше любил ее. Да он глазам своим не поверит! И она тоже… Подумать только! Богатая, жена Помино… И в то время как она вторично вышла замуж, я там, в Риме… А теперь, оказывается, обязан снова жить с ней в браке! Возможно ли это?
Вскоре Роберто, сияя от радости, вернулся и позвал меня к жене. Я, однако, был до того взбудоражен этим неожиданным известием, что не мог как следует оценить тот сюрприз, который приготовили мне моя невестка, ее мать и брат. Берто заметил это и сразу стал расспрашивать шурина о том, что мне прежде всего и надо было узнать.
– Хорошенький же это закон! – еще раз вырвалось у меня. – Это, извините, какое-то варварство.
Молодой адвокат улыбнулся и с видом превосходства поправил пенсне на носу.
– Но он таков, и тут уж ничего не поделаешь, – ответил он. – Роберто прав. Не скажу точно, какой статьей, но вообще-то подобный казус законом предусмотрен: в случае появления первого супруга второй брак признается недействительным.
– И я должен признать женой, – гневно воскликнул я, – женщину, которая совершенно открыто в течение целого года жила в супружестве с другим мужчиной, а он…
– Но ведь это произошло по вашей вине, дорогой синьор Паскаль! – прервал меня адвокатик, не переставая улыбаться.
– По моей вине? Почему? – возразил я. – Прежде всего эта милая женщина ошиблась, приняв за меня труп какого-то несчастного утопленника, потом она поспешила вторично выйти замуж, а виноват я? И я должен восстановить с ней брачные отношения?
– Конечно, – ответил адвокат, – поскольку вы, синьор Паскаль, своевременно, то есть до истечения срока, в пределах которого по закону нельзя заключить новый брак, не пожелали исправить ошибку вашей жены, каковая ошибка – весьма возможно – была совершена не совсем бессознательно. Вы это ложное опознание приняли и даже воспользовались им… Не спорьте: я ведь вас за это даже хвалю, на мой взгляд, вы поступили совершенно правильно, и меня удивляет лишь, зачем вам понадобилось возвращаться и запутываться в нашем нелепом гражданском законодательстве. Я на вашем месте не стал бы оживать.
Безмятежность и самодовольное умничанье этого свежеиспеченного юриста рассердили меня.
– Вы же сами не знаете, что говорите! – ответил я ему, пожимая плечами.
– Как! – возразил он. – Ведь это такая удача, такое счастье!
– Вот-вот, вы бы сами и попробовали, – воскликнул я и, чтобы оборвать этого самодовольного субъекта, повернулся к Берто. Но и тут я напоролся на шипы.
– Да, кстати, – спросил меня брат, – а как ты все это время устраивался насчет…
И он потер большой палец об указательный, намекая на деньги.
