Марсель Эме - Вуивра

По правде говоря, Реквием, раскачивая большой колокол, не думал ни о делах радикалов, ни о самой процессии. Он только что выпил то, что оставалось от двух литров вина, подаренных священником. Это было довольно хорошее вино, которое пело в голове. Когда Реквием схватился за канат и привёл колокол в движение, то с первым же звоном его унесло в далёкий замок, где жила Робиде. Сидя в кресле, она скручивала сигарету, набивая её табаком, который брала из прорезиненного, вышитого золотыми нитями кисета. Родители её стояли у окна и говорили друг другу: «Как красиво звучит этот колокол. Мы никогда не слышали, чтобы колокол звенел так хорошо. Должно быть, это какой-то непростой звонарь». И Реквием старался звонить ещё сильнее. Родители обращались к дочке: «Ты слышишь колокол, правда же, он приятно звучит?» — «Ах! — вздыхала девушка, — ещё бы мне его не слышать!

Ещё как слышу». — «А ты часом не слышала, — спрашивали родители, — кто бы это мог так звонить?» — «Судя по всему, это человек по имени Реквием из Во-ле-Девера. Серьёзный человек. И непьющий». Родители смотрели друг на друга и перемигивались. Видя это, Реквием бил в колокол, не жалея ни сил, ни сноровки. Вместо того чтобы отпустить канат и ловить его на возврате, Реквием судорожно цеплялся за него и останавливал, когда он поднимался только на три четверти, ускоряя его ритм. Возбуждённый, охваченный порывом, он скакал по колокольне, как бешеный. И как-то получилось, что, не переставая звонить, он перенёсся в замок и сам. Здоровался там с одним, здоровался с другим, представлялся им, не набивая себе цену, как стали бы делать многие на его месте, а совершенно просто: «Это я, Реквием, это я, во-ле-деверский звонарь». Нежная девушка влюблённо ему улыбалась, а родители её восхищались всё больше и больше, поскольку колокол звенел в таком оживлённом темпе, что их охватывало неудержимое желание танцевать.

Посмотрев на часы, Арсен решил, что уже пора, и вышел из дома Юрбена, чтобы присоединиться к шествию у пруда Ну. Пересекая дорогу, он взглянул в сторону материнской фермы и заметил Белетту, стоявшую у края лужи. Казалось, она поджидала момент, когда он уйдёт, а может быть, надеялась, что он подойдёт к ней. Арсен подумал о том, какая она одинокая и слабая, как она, такая маленькая девочка, нуждается в нём. Он замедлил было шаг, заколебался, но не смог не вспомнить о Викторе. И Белетта, встрепенувшись от появившейся надежды, с грустью увидела, как он пошёл в сторону от неё по стерне. Она на миг остановилась как вкопанная у ворот, провожая его глазами. И внезапно крах всего показался ей настолько полным, а жизнь — настолько беспросветной, что она больше не могла выносить одиночества и стремительно побежала по полю. Она бежала прямо через лес, возможно, надеясь, что окажется у пруда, около шлюза, раньше, чем туда придёт Арсен.

Церковный колокол умолк, поскольку Реквием выпустил из рук канат, чтобы обнять Робиде. Белетта мчалась, продираясь сквозь кусты, низкие ветки которых царапали ей ноги. Отдалённое пение крестного хода затихло где-то в подлеске. Введённая в заблуждение эхом, которое иногда повторяло шум её шагов, Белетта останавливалась и, приободрившись, продолжила свой путь. Она вышла из леса на поляну между затвором шлюза и тропинкой, на которой, скорее всего, должен был вот-вот показаться Арсен. Процессия подошла к другому концу пруда и теперь пела женскими голосами. Вдали белые платья выделялись на чёрном фоне леса. Низкие ноты песнопения проглатывало расстояние. Песнь возрождалась по мере повышения тональности и звучала так нежно и плавно, что, казалось, она выходит из самого пруда и струится, словно тихая вода. Белетта остановилась у края леса, прищурившись, посмотрела вдаль, и от звуков голосов жизнь показалась ей чуть лучше. Сердце её всё ещё колотилось от бега и ожидания, но она уже не боялась появления Арсена. Посмотрев вниз на поляну между прудом и лесом, она увидела белое платье Вуивры, а на платье — рубин. Она решила, что ей привалило огромное богатство, которое сделает её не менее привлекательной, чем большая грудь, и подумала о том, как изумится Арсен.

Вуивра разделась здесь, чтобы спрятать от участников шествия свою одежду и рубин. Она зашла в пруд по другую сторону затвора шлюза и погрузилась в воду у берега так, что на поверхности осталась лишь её спрятанная камышами голова. Первой её мыслью было положить рубин на пути шествия и предстать самой перед людьми во всей своей наготе. Из уважения к Арсену, который мог принять участие в процессии, она отказалась от этого замысла. Впрочем, она ни о чём не жалела. Благочестивые голоса доносили до неё эхо тайны, которая тревожила её вот уже несколько дней, а теперь казалась ей близкой к разгадке.

Сжимая в руке диадему Вуивры, Белетта увидела, как на неё хлынуло целое море змей, и стала пронзительно кричать, зовя на помощь Арсена. Стоило ей только позвать его, как он вышел из леса, коренастый и сильный, в своём воскресном костюме, и от его упрямой головы исходила такая решимость, что Белетта почти перестала бояться. Тяжело ставя куда попало ноги, он ринулся в середину змеиной орды. Одной рукой он схватил Белетту и крепко прижал её к груди, а другой принялся сбрасывать змей, извивавшихся на маленьком теле девочки. Он выдёргивал их, будто сорную траву, сухим жестом и швырял на землю, приговаривая: «Вот тебе, мразь. Вот тебе, дрянь». Их становилось всё больше, и рука у него начала цепенеть. Рептилии карабкались по его ногам, кишели под пиджаком, под рубашкой, в рукавах, кусали его, плевались в него своим ядом. Ах, дряни! Крестный ход приближался, и звонкие голоса его участников летели над зеркалом пруда Ну.

А Вуивра раздумывала, кто же это мог звать Арсена с такой тревожной страстью, и не решалась выйти из воды. Потом она всё-таки вышла, отряхнулась, потянулась в солнечных лучах, влезла на затвор шлюза и свистнула змей, но было уже поздно. Арсен и Белетта лежали, не шевелясь. Арсен лежал распростёртый на спине, прижавшись плечами к небольшой кучке земли, и держал девочку в своих объятиях. Он сжимал её с такой силой, что Вуивре пришлось отказаться от мысли разжать эту мёртвую хватку. Кровь, покрывавшая пятнами его рубашку и костюм, стекала по искусанным рукам. Его истерзанная шея утопала в крови, но лицо оказалось почти нетронутым, если не считать некоторой одутловатости и нескольких отметин змеиных зубов, походивших на булавочные уколы. Лишь в поразившем своей нежностью взгляде маленьких серых глаз ещё теплились остатки жизни. Посиневшие губы шевельнулись, чтобы на последнем дыхании произнести слова, которые она не разобрала. «Восемью семь?» — спрашивал Арсен. Но Белетта свою таблицу умножения уже забыла.

Во-ле-деверский колокол снова загудел, возвещая о свадьбе Реквиема, которую справляли в замке в присутствии целой ассамблеи супрефектов, графов, маркизов и жандармских капралов, пока сам виновник торжества скакал по колокольне, судорожно уцепившись за канат. А Вуивра, склонившись над лицом покойника, искала в его переставших глядеть глазах разгадку великой тайны, которую ей так и не суждено было узнать.

Литературно-художественное издание

Марсель Эме ВУИВРА Роман

Оформление серии Иваншина Т. В.

В оформлении обложки использован фрагмент картины Густава Климта «Медицина»

Да будет так в начале и ныне и присно… (лат.).

Агнец Божий, иже взял на себя грехи мира, помилуй нас. (лат.).