Позади себя Дубняк услышал голос Терентьича:
— Ваня, Ваня, возьми вилу… Давай выпустим собак…
— Погодите! — крикнул Дубняк.
Ему хотелось без драки и крови покорить медведя. Был у него недавно небольшой «конфликт» с Потапом и пришлось тогда пустить на него своих могучих телохранителей Рекса и Сокола…
Дубняк крикнул громко:
— Рекс! Сокол! Ко мне!
Собаки заметались в своей клетке и неистово, басовито залаяли. Медведь остановился и, повернувшись, торопливо заиноходил к своей клетке. Подбежав к ней, он всунул голову в пролом и застрял на изогнутых прутьях. Дубняк подбежал к медведю и, ухватившись за спину, с силой потянул его назад.
— Потап, назад! Потап, ко мне!
Медведь попятился и, понюхав Дубняка, ввалился в открытую дверь своей клетки: узнал хозяина. Дубняк захлопнул дверку и крикнул:
— Терентьич, цепи!
Терентьич подбежал с цепями, и Дубняк быстро заштопал пролом в клетке.
— Вот какой ералашный зверь, — по-стариковски ворчал Терентьич, — а еще имя людское носит — Потап. Я его хотел ружьишком попугать, к порядку призвать, а он, окаянный схватил лапами ружье и давай его уродовать. Вот, глядите, что сделал с ружьем.
Терентьич показал Дубняку какой-то крюк, похожий на кочергу.
…Утром в понедельник в зверинце было тихо и сумрачно. Сегодня выходной день. Центральная клетка стояла во дворе, в ней на своих местах был расставлен реквизит: тумбы, шары, брус, козлы с березовым поленом, а на земле лежали палки, бич и железный трезубец.
К восьми часам утра художественный совет был в полном сборе. Кроме Ладильщикова, пришел директор местного цирка Никитов, пожилой худощавый мужчина, и режиссер цирка Милославский, бывший художественный руководитель главка, который был послан на низовую работу для лучшего познания цирковой жизни и для излечения его от барских замашек. В последние годы Милославский заметно постарел, но на голове его еще держалась шапка волнистых белых волос, а холеное, чисто выбритое и припудренное лицо имело по-прежнему надменно-гордое выражение. Пришел на совет и заслуженный артист республики старый клоун Вольнов, тучный, лысый, с широкой добродушной улыбкой.
После бессонной ночи Дубняк выглядел утомленным, расстроенным.
— Что с вами, Иван Федорович? — спросил Ладильщиков.
— Со мной? Ничего… — смущенно проговорил Дубняк. — Ночью Потап немного побуянил, но все уладилось…
— Ничего себе побуянил, — вмешался в разговор Тереньтич. — Клетку разворотил, оленя чуть не задрал. Ваня его еле утихомирил…
— Плохо дело, — проговорил Ладильщиков. — Наверно, на Потапа весна действует… Невеста ему нужна… Может быть, отложим. просмотр?
— Нет, не надо откладывать, — возразил Дубняк, — я могу работать.
— В вас-то я не сомневаюсь, Иван Федорович, а вот как Потап?
— Я уверен в нем.
— Ну что ж, ладно. Только борьбу с Потапом придется отложить.
— Нет, зачем же, я ручаюсь, — проговорил Дубняк.
— Не ручайтесь за зверя, Иван Федорович, — твердо сказал Ладильщиков, — я тоже когда-то был уверен в своем Мишуке и едва не поплатился головой…
Члены художественного совета уселись за стол, покрытый красной скатертью. — Перед каждым из них лежал лист бумаги и карандаш: судьи должны были делать отметки о промахах и ошибках молодого дрессировщика. Только Николай Павлович шепнул ему на ухо: «Смелей, Ваня, и спокойнее. Все хорошо будет».
Возле клетки стоял пожарник с брандспойтом в руках, а в клетке, около двери, были привязаны два дога — Рекс и Сокол. Дубняк, одетый русским деревенским парнем, вошел в клетку, низко поклонился на все стороны, вынул из кармана носовой платок, и показ аттракциона начался.
Сначала все шло ровно, спокойно, но потом… Сенька-игрун, одетый клоуном, подбежал к своему приятелю Потапу, а тот ударил его лапой по уху. Медвежонок упал и заскулил. Дубняк поднял с земли бич и стеганул им Потапа, строго крикнув: «Потап!» Медведь заворчал, замотал башкой и сел на свою тумбу. А Сенька вскочил с земли и, зажав ухо лапой, заковылял на задних ногах к своему коньку. Остроконечный колпак свалился набок, и медвежонок стал какой-то жалкий и смешной. Члены художественного совета засмеялись, Ладильщиков нахмурился. Как и Дубняк, он опасался срыва, программы аттракциона. Нет, Дубняк быстро водворил порядок, и представление опять пошло своим чередом. Медвежата, Сенька и Катька, чисто отработали свои акробатические номера на высокой тумбе, на лестнице и на трапеции, а потом Сенька, опасливо косясь на Потапа, лег в красное корытце спиной и долго, быстро крутил всеми четырьмя лапами бревнышко. Когда же Дубняк тихо подал команду «ап!», Сенька, будто нарочно, с силой отбросил от себя бревнышко в сторону Потапа. Медведь заворчал, но, взглянув на хозяина, не тронулся с тумбы, притих. А финал аттракциона, кажется, окончательно покорил строгих судей. Сидя на Потапе верхом, Дубняк уезжал на нем за кулисы, с улыбкой помахивая рукой — как бы прощаясь со зрителями, а вслед за ним по тонким рельсам катился на деревянном коне Сенька-шут, помахивая платочком, прикрепленным к лапе.
Когда Дубняк со своими зверями скрылся за кулисы, Ладильщиков спросил, обращаясь к членам художественного совета:
— Ну, каково, товарищи, ваше мнение?
— Ничего, — сдержанно проговорил режиссер Милославский, — только вяловато. Не тот темп. И, кроме того, есть трюки, не предусмотренные сценарием…
— Темп он потом наберет, в процессе работы, — сердито взглянув на режиссера, сказал директор цирка Никитов, — постепенно отшлифуется…
— Что же касается конфликтов со зверями, то это бывает и у опытных дрессировщиков, — сказал Ладильщиков. — В таких случаях важно, чтобы сам укротитель не растерялся. А Дубняк, как видите, был на высоте…
— Уж очень он простоват, — с еле заметной гримаской проговорил Милославский, — нет у него настоящей артистической внешности, нет блеска…
— Настоящее искусство всегда кажется простым, — каким-то странным тоненьким голосом проговорил Вольнов. — У Дубняка есть природное актерское обаяние, и я уверен, публика его полюбит… А Сенька-клоун просто великолепен! Его номера пойдут под аплодисменты и смех. Покрасневший и потный от волнения, Дубняк подошел. к столу, за которым заседал художественный совет, и замер, вытянув руки по швам. Решалась его судьба. Решалось то, о чем он столько мечтал. — Ладильщиков встал и сказал:
— Товарищ Дубняк, у нас имеются отдельные замечания, но в целом художественный совет ваш аттракцион принимает. — Ладильщиков протянул ему руку через стол. — Поздравляю вас, Иван Федорович, со званием циркового артиста.
Дубняк крепко пожал руку своему учителю и дрогнувшим голосом промолвил:
— Спасибо, Николай Павлович.
После Ладильщикова все члены художественного совета пожали Дубняку руку. Особенно долго тряс ему обе руки заслуженный артист Республики Вольнов:
— От души рад, Иван Федорович. Берегите Сеньку, Талант!
Когда все члены художественного совета ушли, Дубняк обратился к Ладильщикову:
— Николай Павлович, а как же насчет Сеньки?
Положив Дубняку на плечо руку и ласково вглядываясь в его синие глаза, Ладильщиков промолвил с улыбкой:
— Придется, Ваня, уступить тебе моего Сеньку,
— А как же вы? — спросил Дубняк.
— Пока обойдусь. Вместо него введу в аттракцион тигра и бегемота.
— Спасибо, Николай Павлович, за все спасибо, — тихо проговорил Дубняк.
В этот хороший весенний день родился новый укротитель, и Николай Павлович Ладильщиков был так этому рад, словно у него появился сын — преемник любимого дела.
* * *
Василий Дмитриевич Великанов
ПОВЕСТЬ ОБ УКРОТИТЕЛЕ
Редактор О. К. Селянкин
Художник А. М. Демин
Худож. редактор М. В. Тарасова
Техн. редактор Н. Г. Неудакини
Корректор М. Ф. Кузьмичев
Подписано к печати 1.12.1958 г.
Формат 84х1081/32 3,5625 л.
14,25 печ. л.
Уч. — изд. 13,2 л. + 1 вклейка
ЛБ06683
Тираж 30000 экз. Цена 5 р. 20 к.
2-я книжная типография Облполиграфиздата.
г. Пермь, ул. Коммунистическая, 57. Зак. 1030.
Орать — пахать
Вжахнулся — местный говор. — испугался
ТОЗ — товарищество по совместной обработке земли
В. Маяковский, «Керзон».
Экстерьер — телосложение животного.
Униформисты — рабочие манежа
Тушировать — от французского слова тушэ — трогать, прикасаться.
