– Кто последний женится?
– Да, сэр.
– Я не женат. – Не женаты, сэр.
Взорам Роско Бэньяна предстало радужное видение.
– Вы уверены, что мой отец участвовал?
– Уверен, сэр.
– Он никогда мне не говорил.
– Это условие тонтины.
– И все произошло в 1929-м?
– Да, сэр.
– Значит…
– Именно так, сэр. За прошедшие годы игроков на поле, если прибегнуть к футбольному сравнению, значительно поубавилось. Часть молодых джентльменов погибла в борьбе с японским и немецким милитаризмом, другие женились. Если верить газете «Таймс», вчера сочетался браком мистер Джеймс Брустер, сын покойного Джона Брустера. Уцелели, если позволено так выразиться, только вы и еще один джентльмен.
– Вы хотите сказать, нас всего двое?
– В точности так, сэр, вы и другой кандидат. Он, – тут Кеггс сделал многозначительную паузу, – помолвлен.
– Ну!
– А так же, – Кеггс снова помедлил, – стеснен в средствах. Радость, охватившая было Роско Бэньяна, снова померкла.
– Тогда он не женится, – горько сказал он. – Черт, он не женится много лет! Кеггс кашлянул.
– Если кто-то, более состоятельный, не окажет ему скромную финансовую поддержку, подтолкнув таким образом к браку. Это можете сделать вы.
– Э?
– Если вы ему поможете, сэр, вы, скорее всего, переломите ход событий. Он осмелеет и решится, оставив вам то, что я, простите за выражение, назвал бы жирным куском.
Роско погрузил голову в двойной подбородок и углубился во внутренний спор. Пока он, как многие люди его возраста, маялся на распутье, вошел Мортимер Байлисс.
Годы, которые так мягко обошлись с Огастесом Кеггсом, были к нему куда суровее – он усох и напоминал теперь нечто, извлеченное из гробницы ранних Птолемеев. При виде гостя он остановился и нацелил черный монокль, который стойко пронес сквозь все мировые катаклизмы.
– Кеггс! – удивленно вскричал Мортимер Байлисс.
– Доброе утро, мистер Байлисс.
– Вы еще живы? Вот уж не думал вас встретить! А вы все толстеете, мой дорогой. И дурнеете. Каким ветром вас принесло?
– Я к мистеру Бэньяну по делу, сэр.
– А, у вас дела? Тогда ухожу.
– Никуда вы не уходите! – очнулся Роско Бэньян. – Вас-то мне и надо. Это правда, что Кеггс мне говорил?
– Мистер Бэньян имеет в виду то, что случилось за обедом у его отца десятого сентября 1929-го года, мистер Байлисс. Если помните, вы предложили брачную тонтину.
Мортимера Байлисс не так легко было ошеломить, но при этих словах монокль выпал из его глаза.
– Вы об этом знаете? Боже правый! Где вы были? Сидели под столом? Притворились кадкой для пальмы?
– Нет, сэр, телесно я не присутствовал. Однако я завел обыкновение, с тех пор, как акции пошли вверх, прятать диктофон за портретом Джорджа Вашингтона, на каминной полке. Я подумал, что это поможет мне распорядиться моими сбережениями.
– Вы записывали каждое слово? Должно быть, получили много ценных советов.
– Да, сэр. Однако самый ценный был ваш – продать акции, а деньги вложить в государственные бумаги.
– Вам хватило ума это сделать?
– На следующий же день, сэр. Я бесконечно благодарен вам, и считаю, что вы заложили основы моего благосостояния.
Роско, который с растущим нетерпением слушал дружескую беседу, грубо вмешался.
– Ну, хватит! Благосостояние, видите ли! Это правда про тонтину, Байлисс?
– Истинная правда. Моя самая блестящая мысль.
– Деньги и впрямь получит тот, кто последним женится?
– Да. Они ждут.
– Около миллиона?
– Наверное. Первоначальный капитал составлял полмиллиона. Один из одиннадцати…
– Двенадцати.
– Одиннадцати! Я – бездетный холостяк. Дж.Дж. и десять гостей -всего одиннадцать. Когда вы меня перебили, я собирался сказать, что один из одиннадцати утром, на свежую голову вышел из игры. Так что десять человек внесли по пятьдесят тысяч с носа.
– Кеггс говорит, остались двое.
– Вот как? Я не следил. Кто второй?
– Еще не знаю.
– А когда узнаете?
– Устраню его.
– В каком смысле?
– Кеггс говорит, он хочет жениться, но не может, денег нет. Я подброшу ему самую малость…
– … и подтолкнете в пропасть. Вижу, к чему вы клоните. Опоить чужую лошадь. Подленькая мысль. Кто ее предложил?
– Кеггс.
– Вот как? Возможно, вы этого не видите, Кеггс, но я за вас краснею. Между нами, вы превращаете чисто спортивное состязание в надувательство самого мерзкого свойства. А как насчет мзды? Полагаю, Кеггс ждет от своей проделки каких-то выгод. Сколько вы ему дадите?
Роско задумался.
– Пятьдесят фунтов.
Кеггс, гладивший котелок, вздрогнул так, будто тот его укусил.
– Пятьдесят, сэр?
– А что?
– Я ждал гораздо больше, сэр.
– Но не дождетесь, – сказал Роско.
Они помолчали. Было видно, что Кеггс ранен в самое сердце. Дворецкие не проявляют чувств, но экс-дворецкий проявил их. Однако буря вскоре улеглась, и полное лицо успокоилось.
– Очень хорошо, сэр, – сказал он, доказывая, что он из тех, кто способен, по слову мистера Киплинга, быть твердыми в удаче и в несчастье, которым, в сущности, цена одна.
– Ладно, – сказал Мортимер Байлисс. – Значит, можно продолжать. Кто этот загадочный незнакомец?
– Некий Твайн, сэр.
– Твайн? – Роско обернулся к Байлиссу. – Я не помню, чтоб у отца был такой друг. А вы?
Мортимер Байлисс пожал плечами.
– Мне что, нечего больше помнить? Вы считаете, что мерзкие знакомцы покойного Дж.Дж. – драгоценные перлы, и я каждый день любовно перебираю их в памяти? Расскажите нам про Твайна, Кеггс.
– Он скульптор, сэр. Живет рядом со мной, в соседнем доме.
– Странное совпадение.
– Да, сэр. Я часто говорю, что мир тесен.
– С кем же он помолвлен?
– С мисс Бенедик, племянницей лорда Аффенхема, которому я одно время служил. Молодая леди и его милость проживают в Лесном Замке.
– Э?
– В моем доме, сэр. Лесной Замок, Тутовая Роща, Вэли-Филдз. Мистер Твайн живет в Мирной Гавани.
– И там же ваяет?
– Да, сэр.
– Но без особого успеха?
– Да, сэр. Я бы сказал, что мистер Твайн находится в финансовой яме. Это и препятствует ему соединиться с молодой леди.
– Бедность – банановая кожура на дороге любви.
– Именно так, сэр.
– И вы предлагаете, чтобы мистер Бэньян исправил это положение?
– Да, сэр. Если мистер Бэньян даст мистеру Твайну двадцать тысяч фунтов, тот женится немедленно.
Роско сотрясся от носа до кормы, глаза его просто вылезли.
– Вы что, рехнулись? – выговорил он. – Двадцать тысяч фунтов?
– Насадишь мелкую рыбешку – вытащишь кита, – сказал Мортимер Байлисс. – Не жмитесь по мелочам, другими словами – кто не вложит, тот не получит.
Роско лихорадочно провел рукой по волосам. Он понимал, что избитые истины верны, но не хотел с ними мириться.
– Не могу ж я прийти и сунуть ему деньги!
– Да, верно. Что вы посоветуете, Кеггс?
– Думаю, это просто, сэр. В саду Мирной Гавани стоит статуя мистера Твайна. Можно предположить, что день или два назад, мистер Бэньян, зайдя к дворецкому своего покойного батюшки, случайно взглянул за ограду…
– Увидел шедевр и поразился? Конечно. Вы правы. Поняли, Роско? «Боже! – вскричали вы. – Неведомый гений!» И – к нему, с чековой книжкой.
– Чтобы отвалить двадцать тысяч фунтов? Он подумает, что я рехнулся.
– Как вы справитесь с этим, Кеггс?
– Легко, сэр. Недавно я читал автобиографию известного драматурга, который вспоминает, как к нему, в начале творческого пути, обратился финансист и предложил выплачивать ежегодно твердую сумму в обмен на треть будущих доходов.
– Он согласился?
– Нет, сэр, но я уверен, что мистер Твайн примет аналогичное предложение.
– Конечно, примет! Двадцать тысяч наличными! Вы не прогадаете, Роско. Он пошлет за портным, снимать мерку для свадебных брюк, через пять минут после того, как получит деньги по чеку. Знаете, что? Я возьму все на себя. Оставайтесь на заднем плане этаким таинственным благодетелем. Как его номер, Кеггс? Пойду, позвоню.
Мортимер Байлисс отправился звонить. Несколько минут Роско тупо глядел в пространство, а Кеггс поглаживал котелок. Его пробная ремарка об удивительной погоде отклика не нашла. Роско не был расположен к обмену мнениями.
– Я с ним поговорил, – сказал Мортимер Байлисс. – Надо сказать, мне было приятно, как он воспринял мое имя. «Неужели тот самый?» – выговорил он. «Собственной персоной», – отвечал я, мило краснея. Потом я сообщил, что вы видели статую и просите меня дать профессиональный отзыв о других работах. Вероятно, дурны несказанно, а, Кеггс?
– Мне они не по вкусу, сэр.
– В довершение всего он пригласил меня сегодня поужинать в Приветном Шалаше. Или это Беседка Отдохновения?
– Мирная Гавань, сэр.
