– Я изъездил полсвета и большую часть жизни провел в пути. Все мысли моряка устремлены всегда к конечному пункту плавания. Там начинается новая страница его жизни. Что может быть чудесней ночи в незнакомом южном порту? Вы приходите с моря, и вас обступают береговые огни. Они отражаются в воде и струятся из глубины моря целыми потоками света. Судно приваливается к стенке набережной, вы слышите голоса, говорящие на незнакомом языке, видите причудливые силуэты зданий, купы неизвестных вам деревьев.
Вам хочется поскорее углубиться в этот город, где вам суждено провести всего одну ночь. И потому, что в вашем распоряжении только одна ночь, вы чувствуете себя так, будто только что появились на свет, и чужой город для вас чудная игрушка. Уверяю вас, это совсем особое состояние – только любопытство и беззаботная легкость, ничего больше.
– Да, это, должно быть, хорошо, – сказала девушка. Она зажмурилась и облизнула полные яркие губы. – Расскажите еще что-нибудь. Может быть, вы поэт?
Касацкий сдернул фуражку и запустил в волосы длинные пальцы. Она с удивлением отметила, что голова его совсем седая.
– В молодости я писал стихи, но… бросил, – весело засмеялся он. – Подверг себя самокритике и не одобрил. Бросил, как и многое другое, о чем и вспоминать не стоит. А вы любите стихи?
– Люблю. Расскажите еще что-нибудь. Вы будете плавать, я вам завидую.
– Напрасно. В нашем деле, как и во всяком другом, есть свои верхние этажи, есть и подвалы. Теперь мне придется спуститься в подземелье, в самую грязь. Я еду на Каспий и буду плавать на нефтевозе. Каспий – внутреннее море, там нет ни неведомых городов, ни новых рейсов. Зверская жара, берега – пустыня и огненный груз. Я назначен на «Дербент» – один из танкеров новой постройки. Это, знаете ли, плавучие цистерны гигантских размеров. Своеобразные морские ночлежные дома. Называют их так потому, что моряки не плавают на них долго и сбегают под разными предлогами. Трудно выдержать убийственное однообразие одних и тех же рейсов, во время которых обязанности распределены и заучены, как постылая пьеса. И антракты коротки – трехчасовые стоянки во время налива. Нашли, чему завидовать.
– Бедный вы, – сказала девушка сочувственно, – вы любите далекие скитания. Зачем же вы едете туда?
– Да, плавать будет тяжело, – меланхолично продолжал Касацкий, словно не расслышав вопроса, – на берегу события оглушают людей. Кто бы они ни были, каждый новый день готовит им крупицу неожиданности.
Я же буду только слушать радио и изредка читать газеты. Впрочем, и для меня может быть уготовлена неожиданность в своем роде. Недавно на Каспии сгорел нефтевоз «Партизан», может быть, слыхали? Такие-то дела.
Он говорил медленно, полузакрыв глаза, и лицо его казалось печальным. Девушка вздохнула.
– Не грустите, – сказала она, дружелюбно дотрагиваясь до его руки.
Касацкий тотчас встрепенулся.
– Сейчас я представил себе свое будущее. В большие праздники судно будет вставать у причала, и время стоянки удлинится разве что на каких-нибудь полчаса.
Больше обыкновенного будет женщин на пристани.
У них вся забота – мужья, да отцы, да братья, которых они видят только три часа в пятидневку. Но ко мне никто не придет. Я один. – Он помолчал. – Один – как перст… Я вам не надоел, простите?..
– Пожалуйста, продолжайте, – сказала она. – Смотрите, солнце заходит!
Солнце спускалось за бурые холмы, и тучки над ним порозовели. Девушка прислонилась к косяку окна, и ветер шевелил ее волосы. Штурман смотрел на нее сбоку пристально и пытливо.
– Так уж странно устроен человек, – заговорил он опять, – никогда не перестает он мечтать. И в море я буду мечтать о береге, как будто кто-то ждет меня там.
В купе, которое занимала девушка, стучали костями домино и громко смеялись. Оттуда выглянул темнолицый парень и крикнул:
– Женя, идите к нам. У нас весело.
Девушка ответила с неудовольствием:
– Нет уж, играйте одни!
Касацкий торопливо сказал:
– Не пройтись ли нам выпить чего-нибудь? Здесь так жарко.
Они прошли несколько вагонов молча. На сцепных площадках он поддерживал ее, крепко сжимая руку выше локтя. В ресторане он потребовал вина и папирос. Она спокойно выпила бокал. Он спросил ее, кто она такая. Она улыбнулась.
– Я студентка Нефтяного института, – собственно говоря, я уже инженер.
По его лицу прошло что-то вроде нетерпеливой судороги. Несколько минут он как бы собирался с мыслями.
– Техника, – сказал он, – как она изменяет лицо, дух профессии. Возьмите хоть мою профессию моряка.
Парус изобрели люди бронзового века. По-видимому, это была козья шкура, натянутая на деревянную крестовину. Эти люди были смелыми моряками. Их ремесло было невероятно трудным и, наверное, казалось им увлекательным. Парусное судоходство развивалось не одну тысячу лет, и это был все тот же парус, который всецело зависел от воли ветра. Люди боролись со стихией, и море было для них таинственным, грозным существом. Оно кормило, выбрасывало на берег сокровища, иногда убивало. Жизнь моряка всегда была окутана дымкой романтических приключений. Но вот английский механик Фультон поставил на парусную шхуну паровой двигатель. Суда стали двигаться против ветра.
Они были еще неповоротливы и двигались как черепахи. Гребной винт напоминал штопор. Предполагалось, что такая длинная штука будет лучше ввинчиваться в толщу воды и тянуть судно.
Однажды случилась авария, и от винта откололись куски нарезки. Это случилось в открытом море, и чинить было невозможно. Работать пришлось на остатке винта, и… судно увеличило скорость почти вдвое. Так появились лопастные винты. Море начало сдавать позиции одну за другой. С появлением радиосвязи исчезли тайны кораблекрушений. Стоит посмотреть сейчас на наши танкеры. Назвать их кораблями как-то не поворачивается язык. Скорее, фабрики скорости, транспортные средства. Чтобы потопить их, нужен не шторм и не ураган, а целая метеорологическая катастрофа. И плавающий состав на них – не матросы, капитаны, штурманы, а рабочие, техники, инженеры. Со времени Фультона не прошло и ста лет, а море уже потеряло власть над людьми. Каково!
Касацкий пил вино, и глаза его блестели. Он видел, что собеседница ловит каждое его слово, чувствовал обаяние своего точного, послушного языка. Он вспомнил темнолицего парня в купе и усмехнулся. «Татарин, наверное», – подумал он.
– Вас ждут ваши спутники, – сказал он внезапно, – может быть, вы хотите вернуться?
Она покачала головой.
– Нет, рассказывайте. Вы говорили о духе вашей профессии. Он изменился? Исчезла романтика?
– Да. Техника мореплавания создавалась сначала руками моряков. Все они жили в море, любили его и в конце концов, вероятно, захлебнулись соленой водой.
А вот немецкий инженер Дизель едва ли плавал по морю иначе как в каюте первого класса. Это не помешает «Дербенту» при помощи дизель-моторов развивать до тринадцати миль на полном ходу. Модели судов испытываются сейчас в специальных лотках, установленных в лабораториях. Там искусственно создаются водяные течения, игрушечные волны. Может быть, люди, сидящие в лабораториях, никогда не видели настоящего шторма, не боролись с ним и не испытывали на себе его ударов. И все-таки транспортные средства, которые проектируют они, не боятся штормов. Романтика моря ютится теперь на рыбачьих шаландах, и ею наслаждаются разве только туристы из континентальных городов. А жаль, знаете!
Он допил вино и отодвинул стакан.
– Я с вами не согласна, – вдруг сказала девушка. – На парусных судах люди несут тяжелую, неблагодарную работу. Они не могут совладать с морем и рады, когда им посчастливится выйти сухими из воды. Это и есть их романтика, по-моему. Только ведь это минутная радость, а будни у них тяжелые и скучные. Мне больше нравится романтика достижений. Подводники достают корабли со дна моря. Ледоколы идут в Арктику. Это жизнь! Главное, нет границ человеческим возможностям. Сегодня – на дне моря, завтра – под океаном или на Северном полюсе. Может быть, это сделаю я… или вы. Почем знать? Нет, борьба с природой только еще разгорается. Сколько впереди побед! Когда вы говорили о винтах, мне очень понравилось. А потом вы все испортили, – закончила она с ласковой гримасой. Касацкий опустил голову.
– Вы правы, – сказал он со смирением, – я грубый и невежественный моряк – и только…
– Э, нет. Вы очень толковый, очень! Только романтику вы видите не там, где надо.
Они помолчали, взглянули друг на друга и засмеялись.
А в купе, которое занимала девушка, продолжали играть в домино. Темнолицый парень с силой ударял ладонью по скамье, выбрасывая кости. Удары звучали резко и оглушительно, как выстрелы.
– Потише бы, Гусейн, – мягко сказал старичок, разложивший перед собой кости в виде забора, – может быть, спят рядом, а вы…
– Ни черта не видно, – сказал парень, смешивая кости. – Темно. Надоело.
