— Нет… и никакой другой осенью тоже. Не хочу. Мне никогда не нравились все эти «логии» и «измы», от которых в таком восторге Нэн и Ди. Пятеро из нас уже учатся. Этого вполне достаточно. В каждой семье должен быть один или одна тупица. Я вполне согласна быть тупицей, если смогу быть хорошенькой, пользующейся успехом, очаровательной тупицей. У меня нет никаких талантов, и вы представить себе не можете, до чего это удобно. Никто не ожидает от меня никаких свершений. Да и вечно крутящегося вокруг очага, хозяйственного создания из меня тоже не получится. Терпеть не могу шить и вытирать пыль, а если уж Сюзан не смогла научить меня печь печенье, то никто не сможет. Папа говорит, что я «не тружусь и не пряду»[8]. Так что я, должно быть, «полевая лилия», — заключила Рилла, снова рассмеявшись.
— Ты слишком молода, Рилла, чтобы совсем забросить учебу.
— О, мама собирается пройти со мной университетский курс литературы следующей зимой. Это позволит ей, бакалавру гуманитарных наук, освежить ее знания. К счастью, читать я люблю. Не смотрите на меня так печально и с таким неодобрением, дорогая моя. Я не могу быть благоразумной и серьезной… все в жизни представляется мне таким розовым и радужным. В следующем месяце мне исполнится пятнадцать, а в следующем году шестнадцать… а потом семнадцать. Что может быть более восхитительным?
— Постучи по дереву, — посоветовала Гертруда Оливер, отчасти шутливо, отчасти озабоченно. — Постучи по дереву, Рилла-моя-Рилла.
Глава 3
Веселье в лунном свете
Рилла, которая по-прежнему, засыпая, зажмуривала глаза так, что казалось, будто она смеется во сне, открыла их, зевнула, потянулась и улыбнулась Гертруде Оливер. Та приехала накануне вечером из Лоубриджа и ее удалось уговорить остаться, чтобы посетить вместе с Риллой и остальными танцы на маяке Четырех Ветров, которые планировались на предстоящий вечер.
— Новый день стучится в окно! Мне очень интересно, что он принесет нам.
Мисс Оливер невольно содрогнулась. Она никогда не приветствовала наступление нового дня с таким энтузиазмом, как Рилла. Она прожила на свете достаточно долго, чтобы понять, что день может принести не только радость, но и что-нибудь ужасное.
— Я думаю, что самое большое очарование каждого нового дня — это его непредсказуемость, — продолжила Рилла. — Так приятно проснуться в такое ясное золотистое утро и помечтать минут десять, прежде чем встать, воображая множество великолепных событий, которые могут произойти прежде, чем наступит вечер.
— Надеюсь, сегодня случится что-нибудь очень неожиданное, — сказала Гертруда. — Хорошо бы пришли известия, что война между Германией и Францией предотвращена.
— О… да, — пробормотала Рилла невнятно. — Я полагаю, будет ужасно, если ее не предотвратят. Но нас это по-настоящему не касается, ведь правда? Мисс Оливер, как вы думаете, надеть мне сегодня вечером белое платье или новое зеленое? Зеленое, конечно, гораздо красивее, но мне немного страшно надевать его на такие танцы — вдруг с ним что-нибудь случится, ведь танцевать будем под открытым небом, на берегу. И пожалуйста, уложите мне волосы по новой моде, хорошо?.. Еще ни одна девушка в Глене не носит такую прическу, и я произведу такую сенсацию.
— Как тебе удалось упросить твою маму позволить пойти на танцы?
— Ее уговорил Уолтер. Он знал, что сердце мое будет разбито, если я не смогу пойти. Это моя первая настоящая взрослая вечеринка, мисс Оливер, и целую неделю я не спала по ночам, думая о ней. Когда я увидела сегодня утром сияющее солнце, мне захотелось закричать от радости. Это было бы просто ужасно, если бы сегодня к вечеру пошел дождь. Думаю, я рискну и надену зеленое платье. Я хочу выглядеть как можно лучше на первой в моей жизни вечеринке. Кроме того, оно на дюйм длиннее, чем белое. А еще я надену мои серебристые туфельки. Миссис Форд прислала их мне на прошлое Рождество, и у меня еще не было случая обновить их. Они просто прелесть! Ах, мисс Оливер, я так надеюсь, что кто-нибудь из мальчиков пригласит меня танцевать. Я умру от унижения — вправду умру! — если никто меня не пригласит и мне придется весь вечер просидеть под стенкой. Конечно, Карл и Джерри не будут танцевать, потому что они сыновья священника, а иначе я могла бы надеяться, что они спасут меня от полнейшего унижения.
— У тебя будет полно кавалеров: на танцы приедут все мальчики с той стороны гавани, так что будет гораздо больше мальчиков, чем девочек.
— Как хорошо, что я не дочь священника! — засмеялась Рилла. — Бедная Фейт в такой ярости из-за того, что не сможет потанцевать сегодня вечером. Уне-то, конечно, все равно. Кто-то попытался утешить Фейт, сказав, что те, кто не танцует, будут варить молочные конфетки в кухне, и видели бы вы, какую мину она при этом состроила! Думаю, они с Джемом просидят большую часть вечера вдвоем на скалах. А вы знали, что мы все пойдем пешком до маленького ручья за старым Домом Мечты, а уже оттуда поплывем на парусных лодках к маяку? Это будет совершенно восхитительно, правда?
— Когда мне было пятнадцать, моя речь была такой же восторженной, — насмешливо сказала мисс Оливер. — Думаю, что вечеринка в самом деле обещает быть приятной для молодежи. Но мне, скорее всего, будет скучно. Никто из этих мальчиков не возьмет на себя труд пригласить на танец старую деву вроде меня. Только Джем и Уолтер пригласят меня по одному разу — из любезности. Так что ты не можешь рассчитывать на то, что я буду ждать сегодняшнего вечера с твоим трогательным восторгом юности.
— Разве вам не было весело на вашей первой вечеринке, мисс Оливер?
— Нет. Я отвратительно провела время. Я была плохо одета, некрасива, и никто не пригласил меня танцевать, кроме одного мальчика, еще более некрасивого, чем я. Он был так неуклюж, что я сразу возненавидела его… и даже он не пригласил меня на второй танец. У меня не было настоящей юности, Рилла. Это невозместимая потеря. Вот почему я так хочу, чтобы у тебя была прекрасная, счастливая юность. И я очень надеюсь, что твоя первая вечеринка станет событием, о котором ты всю жизнь будешь вспоминать с удовольствием.
— Прошлой ночью мне снилось, будто я на танцах и в самый разгар веселья замечаю, что на мне халат и домашние тапочки, — вздохнула Рилла. — Я проснулась, задохнувшись от ужаса.
— Кстати, о снах… мне приснился странный сон, — сказала мисс Оливер рассеянно. — Один из тех удивительно ярких снов, какие мне иногда снятся… не те смутные, запутанные сны, что видишь обычно… а такие же отчетливые и реальные, как сама жизнь.
— Что же вы видели во сне?
— Я стояла на ступенях крыльца, здесь, в Инглсайде, и смотрела вниз, на гленские поля. Неожиданно вдали я увидела набегающую на них длинную, серебристую, блестящую волну. Она приближалась все ближе и ближе… просто череда маленьких белых волн, как та, что набегает иногда на песчаный берег. Волны поглотили весь Глен. Я подумала: «Инглсайд высоко; волны, наверняка, не дойдут сюда», но они подходили все ближе и ближе… так стремительно, что, прежде чем я успела двинуться с места или крикнуть, они уже заплескались прямо у моих ног… и все исчезло… там, где прежде стоял Глен, не было уже ничего, кроме бушующих вод. Я попыталась отступить… и вдруг увидела, что подол моего платья мокрый от крови… и я проснулась… вся дрожа. Не нравится мне этот сон. Есть в нем какой-то зловещий смысл. Такого рода яркие сны всегда сбываются в моей жизни.
— Надеюсь, это не значит, что с востока приближается буря, чтобы испортить вечеринку, — озабоченно пробормотала Рилла.
— О неисправимые пятнадцатилетние! — сухо отозвалась мисс Оливер. — Нет, Рилла-моя-Рилла, не думаю, чтобы этот сон предвещал нечто настолько ужасное.
В атмосфере Инглсайда вот уже несколько дней ощущалось какое-то внутреннее напряжение. И только Рилла, поглощенная радостями своей собственной расцветающей жизни, его не чувствовала. Доктор Блайт теперь постоянно выглядел озабоченным и мало говорил, просматривая ежедневную газету. Джем и Уолтер живо интересовались печатавшимися в ней новостями. В тот вечер Джем нашел Уолтера в саду и взволнованно сообщил ему:
— Вот это да! Германия объявила войну Франции! Это значит, что Англия, вероятно, тоже вступит в схватку… а если она вступит… что ж, Крысолов, которого ты когда-то воображал, придет наконец к нам.
— Это было не воображение, — медленно произнес Уолтер. — Это было предчувствие… видение… Да, Джем, я действительно на миг увидел его в тот давний вечер. Что, если Англия вступит в войну?
— Ясное дело! Нам всем придется выступить ей на подмогу, — весело воскликнул Джем. — Не можем же мы оставить «седую мать морей полночных» сражаться в одиночестве, ведь правда? Но тебе не удастся отправиться на войну: тиф лишил тебя такой возможности.
