Яркій румянецъ покрылъ и безъ того красныя щеки м-съ Тудль. Она потупила глаза и отвѣчала:
— Надѣюсь, сэръ, я знаю свое мѣсто.
— Конечно, конечно, — продолжалъ мръДомби, — я увѣренъ, что вы отлично понимаете свое мѣсто. Иначе и быть не можетъ: это такъ просто и обыкновенно! Любезная Луиза, уговорись съ этой женщиной насчетъ жалованья, и скажи, что она можетъ получить деньги когда ей угодно. Теперь съ вами, м-ръ — какъ ваше имя? — пару словъ.
Задержанный такимъ образомъ на порогѣ при выходѣ изъ комнаты вмѣстѣ съ женой, Тудль воротился и очутился одинъ на одинъ съ мромъ Домби. Это былъ дюжій, широкоплечій, косматый, неуклюжій мужчина въ растрепанномъ платьѣ, съ мозолями на рукахъ, съ четыреугольнымъ лбомъ, съ густыми волосами, съ черными усами и бакенбардами, еще болѣе вычерненными дымомъ и копотью. Онъ представлялъ во всѣх;ь отношеніяхъ поразительный контрастъ съ м-ромъ Домби, принадлежавшимъ къ породѣ тѣхъ гладко обритыхъ и выстриженныхъ купцовъ-капиталистовъ, y которыхъ голова лоснится, какъ новая банковая ассигнація, и которые, по-видимому, вспрыснуты золотымъ дождемъ.
— Есть y васъ сынъ? — спросилъ м-ръ Домби.
— Четыре, сэръ. Четверо сыновей и одна дочь. Всѣ живехоньки.
— Вамъ, я думаю, довольно трудно содержать ихъ? — продолжалъ м-ръ Домби.
— Трудновато, сэръ; но еще было бы труднѣе…
— Что такое?
— Потерять ихъ, сэръ.
— Умѣете вы читать? — спросилъ м-ръ Домби.
— Не бойко, сэръ.
— A писать?
— Мѣломъ, сэръ?
— Чѣмъ-нибудь.
— Мѣломъ немножко маракаю, когда мнѣ показываютъ, — сказалъ Тудль послѣ нѣкотораго размышленія.
— A вѣдь вамъ, я думаю, будетъ около тридцати двухъ или трехъ лѣтъ.
— Да, около этого, сэръ, — отвѣчалъ Тудль, подумавъ немного побольше.
— Отчего же вы не учитесь? — спросилъ м-ръ Домби.
— Я ужъ подумываю объ этомъ, сэръ. Вотъ видите ли, одинъ изъ моихъ мальчугановъ скоро будетъ ходить въ школу, и тогда мы станемъ учиться вмѣстѣ… то есть, онъ будетъ мнѣ показывать,
— Хорошо! — сказалъ м-ръ Домби, внимательно и не совсѣмъ благосклонно посмотрѣвъ на своего собесѣдника, который между тѣмъ, разиня ротъ, осматривалъ комнату, особенно потолокъ. — Вы слышали, что я сказалъ вашей женѣ?
— Полли все слышала, сэръ, — сказалъ Тудль, указывая черезъ плечо шляпой къ дверямъ, съ видомъ совершеннѣйшаго довѣрія къ дражайшей половинѣ. — Все будетъ ладно.
— Такъ какъ вы во всемъ полагаетесь на свою жену, — продолжалъ м-ръ Домби, обманутый въ намѣреніи яснѣйшимъ образомъ изложить свои условія мужу, какъ главному лицу въ этой сдѣлкѣ, — то я думаю, мнѣ не о чемъ больше толковать съ вами.
— Совершенно не о чемъ, сэръ, — отвѣчалъ Тудль. — Полли все слышала, a ужъ она не дастъ промаху.
— Такъ я не хочу дольше васъ удерживать, — сказалъ м-ръ Домби, озадаченный неожиданнымъ отвѣтомъ. — A гдѣ вы работали?
— Сперва, сэръ, подъ землею, пока не былъ женатъ. A теперь работаю наверху. Я хожу на желѣзныя дороги, когда ихъ совсѣмъ отдѣлываютъ.
Какъ послѣдняя соломенка подавляетъ своей тяжестью спину навыоченнаго верблюда, такъ это послѣднее извѣстіе о подземельной работѣ окончательно разстроило гордую дуіиу м-ра Домби. Онъ молча указалъ на дверь будущему кормильцу своего сына, и тотъ вышелъ, по-видимому, очень охотно. Потомъ, заперевъ комнату, м-ръ Домби началъ ходить взадъ и впередъ, погруженный въ горькое раздумье. Несмотря на непоколебимое достоинство и умѣнье владѣть собою, слезы невольно текли изъ его глазъ, и часто въ сильномъ волненіи онъ повторялъ: "бѣдное, бѣдное дитя"! Этой горести, этого разстроеннаго вида м-ръ Домби ни за что въ свѣтѣ не обнаружилъ бы передъ другими людьми.
Довольно характеристическая черта въ гордости нашего героя, что онъ въ своемъ сынѣ жалѣлъ самого себя. "И такъ", говорилъ онъ, "я принужденъ ввѣрить своего сына женѣ грубаго рабочаго, всю жизнь работавшаго подъ землею!.. A между тѣмъ смерть ни разу не постучалась въ двери этого рабочаго, a за столомъ его ежедиевно обѣдаютъ четверо сыновей. Что будетъ съ тобою, бѣдное дитя мое"?
Эти слова шевелились на его губахъ, какъ вдругъ пришло ему въ голову, — и здѣсь опять новое доказательство притягательной силы, по которой всѣ его надежды, опасенія, мысли постоянно стремились къ одному общему центру, — что эта женщина подвергалась въ его домѣ великому искушенію. Собственный ея ребенокъ былъ еще въ пеленкахъ: что, если она задумаетъ подмѣнить его на мѣсто маленькаго Домби?
Хотя эту мысль онъ тотчасъ же отвергнулъ какъ романическую и невѣроитную, — впрочемъ безспорно возможную, — однако, воображеніе его невольно продолжало рисовать картину такого подмѣна. Что мнѣ дѣлать, думалъ онъ, если обманъ откроется, когда ребенокъ уже вырастетъ? Въ состояніи ли буду я, послѣ многихъ лѣтъ, лишить обманщика своей заботливости, довѣрія и привычной нѣжности, и перенесть все это на родного сына, который между тѣмъ сдѣлается для меня совершенно чужимъ?
Впрочемъ, это необыкновенное волненіе скоро прошло, и опасенія совершенно исчезли. Тѣмъ не менѣе м-ръ Домби рѣшился на всякій случай строго присматривать за кормилицей, не давая ей этого замѣтить. На душѣ y него стало легко, и теперь былъ онъ очень радъ, что заранѣе выговорилъ условіе, отстранявшее тѣсную связь между этой женщиной и его сыномъ.
Между тѣмъ условія между м-съ Чиккъ и Ричардсъ, при содѣйствіи миссъ Токсъ, были заключены, и Ричардсъ съ большими церемоніями, какъ будто давали ей орденъ, получила маленькаго Домби, передавъ въ то же время, послѣ многихъ слезъ и поцѣлуевъ, своего ребенка Джемимѣ. Потомъ принесли вина, чтобы развеселить печальныхъ гостей.
— Не хотите ли рюмку вина, сэръ? — сказала миссъ Токсъ, когда вошелъ Тудль.
— Благодарствую, сударыня, — отвѣчалъ кочегаръ, — почему же нѣтъ? Выпить можно, когда подносятъ.
— Не правда ли, вамъ очень пріятно оставить свою милую жену въ такомъ почтенномъ домѣ? — продолжала миссъ Токсъ, лукаво прищуривая глаза и кивая головой въ его сторону.
— Вовсе нѣтъ, сударыня, — отвѣчалъ Тудль, — мнѣ пріятнѣе было бы увезти ее назадъ.
При этомъ Полли заплакала навзрыдъ. М-съ Чиккъ, по женскому инстинкту, поняла, что такая неумѣренная печаль можетъ сдѣлаться вредною для маленькаго Домби, и немедленно поспѣшила на выручку.
— О чемъ тужить, моя милая? — сказала она. — Вашъ ребенокъ вырастетъ безъ горя и безъ нужды подъ надзоромѣ тетушки Джемимы, и вы здѣсь будете совершенно счастливы. Что дѣлать? Безъ горя на этомъ свѣтѣ ничего не бываетъ; надо владѣть собою. Не сняли ли съ васъ мѣрку, Ричардсъ, для траурнаго платья?
— Сняли, сударыня, — рыдая отвѣчала Полли.
— A платье будетъ чудесное, — продолжала м-съ Чиккъ, — эта мадамъ шьетъ и для меня. Безподобная матерія!
— Вы будете такъ хороши, — прибавила миссъ Токсъ, — что и мужъ васъ не узнаетъ: не правда ли, сэръ?
— Неправда, — угрюмо возразилъ Тудль, — я угадаю ее вездѣ и во всемъ.
Ясно, кочегаръ отъ рукъ отбивался.
— Что касается до кушанья, Ричардсъ, — сказала м-съ Чиккъ, — самыя лучшія блюда будутъ въ вашемъ распоряженіи. Вы сами станете заказывать обѣдъ, и все, чего ни захотите, мигомь для васъ приготовятъ.
— О, разумѣется! — сказала миссъ Токсъ, усердно поддерживая подругу. — И пива она можетъ также пить сколько душѣ угодно. Не правда ли, Луиза?
— Конечно, конечно, — отвѣчала м-съ Чиккъ такимъ же тономъ. — Только вамъ нужно будетъ, моя милая, немножко воздержаться отъ зелени.
— И еще, можетъ быть, отъ соленаго, — подхватила миссъ Токсъ.
— A кромѣ зелени и соленаго, — продолжала Луиза, — вы будете получать все, что хотите, безъ всякаго ограниченія.
— Вы знаете, разумѣется, — сказала миссъ Токсъ, — что она горячо любитъ своего собствеинаго ребенка, и вы, я увѣрена, Луиза, не станете ее бранить за это?
— О, безъ сомнѣнія! — благосклонно отвѣчала м-съ Чиккъ.
— Но ей, конечно, — продолжала миссъ Токсъ, — нужно обратить все вниманіе, всю заботливость на своего маленькаго воспитанника. Она должна считать величайшимъ счастьемъ, что этртъ херувимчикъ, такъ тѣсно связанный съ высшимъ обществомъ, будетъ на ея глазахъ расцвѣтать съ каждымь днемъ. Не правда ли, Луиза?
— Безъ всякаго сомнѣнія! — сказала м-съ Чиккъ. — Вы видите, душа моя, она ужъ совершенно успокоилась и думаетъ только, какъ бы съ веселымъ сердцемъ и улыбкой проститься со своей сестрицей Джемимой, съ дѣтками и съ честнымъ мужемъ. Не такъ ли, моя милая?
— Ну, да, — вскричала миссъ Токсъ, — видно по глазамъ, что ей хочется проститься.
Бѣдная Полли съ отчаяніемъ въ душѣ обняла всѣхъ членовъ семейства и потомъ хотѣла скрыться въ своей комнатѣ, чтобы избѣжать горестной разлуки съ дѣтьми. Но хитрость не удалась: младшій сынъ, угадывая намѣреніе матери, ухватился за ея платье и побѣжалъ вмѣстѣ съ ней, между тѣмъ какъ старшій, прозванный въ семействѣ котломъ, въ воспоминаніе паровой машины, забилъ ногами яростную тревогу, и его примѣру послѣдовали прочіе члены семейства.
