– Ваш завтрак, мадемуазель. Водитель-араб уже сидел на своем месте.
– Прощай, Сатан! – весело прокричал он, – Увидимся завтра вечером, а может быть, и через неделю! Даже скорее всего через неделю.
Машина тронулась. Они покатили по улицам восточного городка; то и дело встречались кварталы европейской застройки, выглядевшие здесь неуместно. Водитель нажал клаксон, громко загудел автомобильный гудок, длинномордые ослы испуганно шарахнулись в сторону, засвистели, заулюлюкали мальчишки, бежавшие за машиной. Они выехали через западные ворота и покатили по широкой, неровно вымощенной дороге, уходящей к самому горизонту, так что казалось, эта дорога будет их вести до самого конца света.
Но мостовая кончилась буквально через два километра, и вместо нее под колесами автомобиля замелькали кривые колеи, уходящие в пустыню.
При хорошей погоде, подумала Джоанна, до Телль-Абу-Хамида всего семь часов езды.
В Телль-Абу-Хамиде находилась конечная станция турецкой железной дороги. Поезд из Стамбула прибыл туда сегодня утром и должен отправиться обратно в восемь тридцать вечера. В Телль-Абу-Хамиде, вероятно, удастся отдохнуть, там есть гостиница, где можно найти кров и пищу. На полпути они должны встретить караван, следующий на восток.
Дорога оказалась неожиданно тяжелой. Машину швыряло на ухабах, Джоанна то подскакивала вверх, то проваливалась вниз на своем сиденье.
Водитель то и дело оглядывался на пассажирку и, стараясь перекричать шум мотора, выражал надежду, что с нею все в порядке. Дорога была совершенно разбита, но водитель торопился, как мог, чтобы успеть засветло пересечь два речных пересохших русла, которые должны были встретиться на пути. Время от времени он поднимал глаза и боязливо всматривался в затученное небо.
Дождь пошел сильнее, и машина стала буксовать, выписывая на скользкой дороге замысловатые зигзаги, мотая и кидая кузов так, что Джоанна почувствовала легкую тошноту. Было уже одиннадцать дня, когда они достигли первого русла. Воды в нем пока не было, но когда они перебрались на ту сторону и стали взбираться вверх на высокий холмистый берег, то машина сильно накренилась и едва не перевернулась на скользком склоне. Километра через два после этого они заехали в полосу мягкого, рыхлого песка и там основательно застряли.
Джоанна надела свой дождевик с капюшоном, вышла из машины и раскрыла коробку с завтраком. Она меланхолично жевала дорожную снедь и расхаживала неподалеку от лимузина, возле которого суетились, ругаясь и мешая друг другу, двое мужчин.
Они окапывали глубоко засевшие колеса, подсовывали домкраты, подкладывали под колеса доски, которые везли с собой, очевидно, как раз для такого случая. Брань водителей, оглушительный рев мотора мешались с визгом колес, бешено крутящихся в вязкой массе. Все усилия водителей были напрасны. Джоанне казалось, что вытащить автомобиль не удастся, и она поделилась своими опасениями со спутниками, но те, тут же прекратив препираться между собой, дружно заверили ее, что не пройдет и получаса, как они поедут дальше. Это еще не самое худшее место, сказали они. В конце концов водители добились своего, и колеса, свирепо взвизгнув, вдруг прочно сцепились с почвой, мотор взревел, и машина пулей вылетела из образовавшейся ямы на твердую землю.
Они продолжали путь.
Через некоторое время впереди показались два автомобиля, которые ехали им навстречу. Приблизившись, они остановились, и водители всех трех машин, собравшись вместе, принялись на все лады костерить дрянную дорогу и начинающийся дождь.
В одной из встречных машин сидела женщина с ребенком и молоденький французский офицер; в другой машине ехали пожилой американец и двое англичан, по-видимому, коммерсанты.
Наконец, обменявшись мнениями и советами, водители разошлись по машинам, и путешествие продолжалось. Дорога лучше не стала, и они застревали еще два раза. Снова водители долго возились с досками и домкратами, переругиваясь, громкими гортанными голосами перекрывая оглушительный рев двигателя, Вновь копали лопатами, подсовывали домкраты, толкали под колеса доски, а Джоанна бродила вокруг, поглядывая на суету мужчин, – словом, все шло своим чередом. Русло второй высохшей реки оказалось преодолеть гораздо сложнее, нежели первой. Они подъехали к нему, когда уже спускались сумерки, и. увидели, что внизу бурлит вода.
– Как выдумаете, поезд меня не подождет? – с тревогой спросила Джоанна у водителя.
– Если место забронировано, мадам, то они могут подождать час, – почесав в затылке, ответил тот. – Этот час они потом нагонят по дороге. Но задержать поезд позже девяти тридцати они не осмелятся.
Убитый вид Джоанны смутил водителя, и он постарался обнадежить пассажирку.
– Может быть, мы еще успеем. Отсюда дорога пойдет лучше. Там, за рекой, другая почва, посуше, как в настоящей пустыне.
Они достаточно много времени потратили на преодоление потока воды, а потом – на той стороне, – широкой полосы густой липкой грязи. Было уже темно, когда машина выкатилась на более сухое место. В самом деле, дальше дорога пошла гораздо лучше, но все-таки, когда они добрались до Телль-Абу-Хамида, было уже четверть одиннадцатого, и поезд на Стамбул ушел.
Джоанну так измотало трудное путешествие, что она едва могла соображать и ничего не замечала вокруг себя. Она добрела до гостиницы, отказалась от ужина, но выпила два стакана сладкого чая, после чего отправилась в общую спальню – тускло освещенную комнату с голыми стенами, где стояли три железных кровати. Достав из сумки самое необходимое, она буквально свалилась на постель и мгновенно заснула.
На следующее утро она проснулась с обычной трезвостью рассудка, которая всегда возвращалась к ней после самого краткого отдыха, даже если она накануне сильно уставала. Джоанна села в кровати и посмотрела на часы. Стрелки показывали половину десятого. Она встала, оделась и спустилась вниз, в, столовую. Мгновенно перед нею вырос индус в огромном, смахивающем на муляж, великолепном тюрбане, и Джоанна заказала завтрак, а потом подошла к двери и выглянула на улицу. Иронично усмехнувшись, она отметила про себя, что в самом деле прибыла в самую середину, в самый центр того, что называется «никуда».
Похоже, подумала она, этот маршрут потребует вдвое больше времени, чем намечалось.
Когда она ехала к дочери, она добиралась до Багдада через Каир. Этот, нынешний, маршрут был для нее новым. На самом деле, путь в Багдад из Лондона занимает семь дней. Три дня поездом от Лондона до Стамбула, два дня – до Алеппо, и к концу следующего дня вы уже в Телль-Абу-Хамиде, затем один день путешествия на автомобиле, ночью – отдых в гостинице, и снова автомобилем до Киркука, от которого на поезде прямиком до Багдада.
В это утро не было и намека на дождь. Над головой раскинулось синее безоблачное небо, в воздухе висела подкрашенная солнцем золотистая пыль. В стороне от гостиницы за густым переплетением колючей проволоки виднелась свалка с кучами блестящих жестянок из-под консервов; с другой стороны был устроен небольшой загон, где с громким писком бегало несколько голодных тощих цыплят. Тучи мух облепили свежие жестянки на свалке, смакуя объедки. Неожиданно из-за угла у стены с земли поднялось нечто, напоминающее кучу грязного тряпья, и оказалось мальчишкой-арабом.
Неподалеку, тоже за заграждением из колючей проволоки, располагалось приземистое здание, очевидно, станция, рядом с которой из земли торчала какая-то горловина, то ли артезианский колодец, подумала Джоанна, то ли вкопанная в песок цистерна для воды. Дальше на север, если вглядеться, на горизонте виднелись туманные очертания далеких гор.
Больше здесь не было ничего. Ни обжитых ландшафтов, ни домов, ни растительности, ни человеческих существ. Станция, рельсы, несколько цыплят, странно выглядевших среди колючей проволоки, – вот и все.
«Весьма занятно! – подумала Джоанна. – В диковинное местечко занесло меня».
Из гостиницы вышел услужливый индус и сказал, что завтрак для «мэмсахиб» уже готов. Джоанна последний раз окинула взглядом безжизненные окрестности и вернулась в столовую. Там ее встретила привычная атмосфера придорожных гостиниц: полутьма, запах бараньего жира и парафина. Ее охватило знакомое чувство бездомности.
На завтрак ей приготовили кофе с молоком и целое блюдо с яичницей, прожаренной до хруста. На десерт подали яблочный джем и немного сомнительного вида тушеного чернослива. Джоанна все это съела с огромным аппетитом. Едва она покончила с завтраком, как тут же вновь появился индус в своем великолепном тюрбане и спросил, во сколько для «мэмсахиб» приготовить ленч. Джоанна сказала, что через некоторое время, – и это было понято так, что половина второго самое подходящее для ленча время.
Джоанна знала, что поезда ходили три раза в неделю: в понедельник, среду и пятницу. Сегодня был вторник, так что ей придется жить в этой гостинице до завтрашнего вечера. Она поинтересовалась у индуса, правильно ли она рассчитала время.
