— О, конечно, — согласился гость, — слишком долго медлить нельзя. — Перед ним явно открылась некая перспектива, куда влек за собой предмет разговора. Но прежде чем сделать следующий шаг, он выдержал паузу. — А как долго, по-вашему… можно?
Тут Байту необходимо было поразмыслить.
— Я бы сказал, Бидел сильно перехватил, — сказал он после паузы.
Бедный джентльмен уставился на него в изумлении:
— Но если он ничего не может поделать?..
— Разумеется. А если может… — хмыкнул Байт.
Мод вмешалась вновь, а поскольку она держала сторону гостя, тот весь обратился в слух.
— Ты считаешь, что Бидел перехватил? — спросила она.
Байт снова углубился в раздумье. Его позиция, однако, выглядела крайне неясно.
— Полагаю, нам тут трудно сказать… разве только ему пришлось. Но полагаю, это не так… сам ведь я не в курсе, а судя по особым обстоятельствам данного случая, он должен был сообразить, как все это будет воспринято. С одной стороны, он, может, испортил себе всю игру, а с другой — может, набрал столько очков, как никогда.
— А может, — вставила Мод, — как раз и сделает себе имя.
— Без сомнения, — воодушевился Маршал, — тут для этого все возможности!
— Тем обиднее, — засмеялся Байт, — что некому ими воспользоваться! Я имею в виду — воспользоваться тем светом, который эта история прольет на законы — таинственные, странные, завлекательные, — что направляют потоки общественного внимания. Они вовсе не так уж капризны, непредсказуемы и сумбурны; в них есть своя особая логика, свои скрытые мотивы — если бы только их распознать! Тот, кому это удастся — и кто сумеет промолчать о таком открытии, — озолотит себя, а заодно еще и с десяток других. Это, по сути, наша область, наше дело — мисс Блэнди и мое — охотиться за непознаваемым, изучать огромные силы, заключенные в рекламе. Конечно, надо помнить, — продолжал Байт, — что для такого случая, о котором мы говорим, когда кто-то, как сейчас Бидел, исчезает, вытесняя из печати все остальные темы, у него должен оставаться на месте свой человек — человек, который будет подливать масла в огонь и действовать с умом, блюдя интересы нашего героя, чтобы тот мог снять все пенки, когда объявится. Ну и, конечно, ничего серого и пресного, иначе ничего не получится.
— Да-да, ничего серого и пресного! — Маршала даже передернуло. А поскольку его радушный хозяин очень ясно дал понять, какой это непростительный грех, выказал жгучий интерес: — Но Биделу это не грозит… когда он объявится.
— Не грозит. Ни в коем случае. Думаю, я могу это взять на себя. — И, взяв на себя, Байт откинулся на спинку стула, заложил пальцы в проймы жилета и высоко поднял голову. — Единственное — Биделу это ни к чему. Не в коня корм, так сказать. Жаль, не подворачивается никто другой.
— Другой… — Гость ловил каждое слово.
— Кто сумел бы лучше разыграть партию — с добрым выигрышем, так сказать. Уж если поднял ветер, сумей оседлать бурю. Лови момент.
Маршал слушал, затаив дыхание, хотя не все понимал.
— Вы имеете в виду момент, когда исчезнувший объявится? Ну да. Но тот, кто объявится, будет тем же, кто пропадал? Ведь так? Нет, я что-то недослышал? Но тогда не годится — нехорошо, так ведь? — чтобы вдруг выдвинулся кто-то другой.
Байт с интересом взвешивал это возражение: оно открывало великолепные возможности.
— Почему не годится? Скажем, этот другой выдвинется с известиями о пропавшем.
— Какими?
— Такими, которые бросят свет — и чем ярче, тем лучше — на темные пятна. С фактами, скажем, о том, почему и как тот исчез.
Теперь уже Маршал откинулся на стуле.
— Но откуда он их возьмет?
— О, — сказал Байт, мгновенно принимая остерегающе-важный вид. — Факты всегда найдутся.
Это было чересчур для его уже покорной к этому времени жертвы, которая лишь обратила к Мод свою пылающую щеку и расширенный глаз.
— Мистер Маршал, — не выдержала она, — мистер Маршал хотел бы быть этим другим.
Ее рука лежала на столе, и в порыве чувств, вызванных ее заступничеством, он, прежде чем нашелся с должным ответом, благоговейно, но красноречиво накрыл ее пальцы своими.
— Вы разумеете, — прерывисто выдохнул он, обернувшись к Байту, — что среди всеобщей невнятицы, когда нет и надежды что-то выяснить, у вас есть факты?
— У меня всегда есть факты.
Физиономия бедного джентльмена расплылась в улыбке.
— И… как бы это выразить… достоверные? Или, как принято называть их у вас, умных людей, «проверенные» факты?
— Если я берусь за такое дело, о котором речь, я, разумеется, берусь за него только при том обстоятельстве, что мои факты будут… скажем так, достойны его. И для этого, — в свою очередь Байт растянул губы в скромной улыбке, — не пожалею усилий.
Это решило дело.
— И не пожалели бы их для меня?
Байт окинул его твердым взглядом:
— Желаете выдвинуться?
— О, «выдвинуться»! — пролепетал Маршал.
— Я могу, мистер Маршал, считать это серьезным предложением? Иными словами, вы готовы?..
В глазах мистера Маршала появилось страдальческое выражение — сомнение и желание одолевали его.
— И вы готовы для меня?..
— Готовы ли вы для меня — так стоит вопрос, — рассмеялся Байт, — чтобы я был готов для вас?
С минуту они изучающе вглядывались друг в друга, пока до Маршала не дошла суть дела.
— Не знаю, чего вы от меня ждете: что я должен сказать, что должен чувствовать. Когда оказываешься с людьми, понаторевшими в таких делах, — и он, словно сознавая свою обреченность, попеременно бросил на собеседников испытующий взгляд — взгляд, подобный мольбе о пощаде, — чувствуешь: впору спасаться от самого себя. Потому что глупо, смею сказать, носиться с жалкой мечтой…
— Ничего себе жалкая мечта, дорогой мой сэр, — прервал его Байт, — желать, чтобы о тебе заговорил весь мир! Вы желаете того, чего желают все возвышенные души.
— Спасибо на добром слове, — мистер Маршал весь просиял, — да, я не хотел бы — пусть это слабость или тщеславие — прожить жизнь и остаться никому не известным. И если вы спрашиваете: понимаю ли я, что вы, так сказать, говорите как профессионал…
— Так вы понимаете меня?
Байт отодвинул стул.
— О да! Превосходно! Я же видел, что вы можете. И вряд ли есть необходимость говорить, что, увидев, не стану торговаться.
— Зато я стану, — улыбнулся Байт. — Речь о Прессе. Доходы пополам.
— Доходы? — Гость говорил как-то неопределенно.
— Нашему другу, — пояснила Байту Мод, — нужны не деньги, а положение.
Байт сердито взглянул на Маршала:
— Пусть берет то, что дают.
— Но вы и дадите мне положение, — поспешил удостоверить его их общий друг.
— Да, несомненно. Но я должен оговорить условия! Разумеется, я не выпущу вас на полосу, — продолжал он, — не подготовив. Но если уж выпущу, так не даром.
— И вы получите за меня хороший куш? — с дрожью в голосе поинтересовался Маршал.
— Полагаю, я смогу получить столько, сколько запрошу. Чем и поделимся. — И Байт быстро поднялся.
Маршал тоже поднялся, и, пока, ошеломленный головокружительной перспективой, он приходил в себя, держась обеими руками за спинку стула, они стояли и смотрели друг на друга через стол.
— О, просто не верится!
— А вы не боитесь?
Он посмотрел на меню, висевшее на стене в рамке и начинавшееся словом «Супы». Он посмотрел на Мод — она сидела не шевелясь.
— Не знаю. Может быть. Надо посмотреть. Если мне чего и бояться, так это его возвращения.
— Бидела? Тогда вы погорите. Но поскольку сие невозможно…
— Я отдаю себя в ваши руки, — сказал Маршал.
Мод все еще сидела, уставившись на скатерть.
С улицы до нее донесся негромкий резкий выкрик, который мужчины явно не услышали, и, инстинктивно насторожившись, она ждала, когда он повторится. Это был голос Стрэнда, это были последние новости о пропавшем без вести, и сообщалось что-то важное. Она пребывала в нерешительности: даже сейчас, чувствуя на себе пристальный взгляд Маршала, она невольно вздрагивала. Нет, его невозможно было спасти от самого себя, а вот от Байта все же можно было спасти, хотя сумеет ли она остеречь беднягу, зависело во многом от того, каковы будут последние новости. Пока ее кавалеры снимали с вешалки пальто, она сосредоточенно думала, но к тому моменту, когда они натянули их на себя, была уже на ногах.
— Я не хочу, чтобы вы погорели, — сказала она.
— Этого не может быть, — успокоил ее Маршал.
— Но что-то надвигается!
— Надвигается?.. — воскликнули оба в один голос.
Они остановились, где стояли, и Мод снова уловила далекий голос.
