— Я с ним уже связался. Поль дал добро.
— Тогда полный вперед. Спасибо тебе. Только один вопрос. Как там Джей-Пи? Он был очень близок с отцом. Джей-Пи оклемается?
— Можешь не беспокоиться. Он шлет тебе и Жизель наилучшие пожелания. Давай встретимся в баре отеля в восемь.
— В восемь так в восемь. До встречи.
— Черный костюм, — строго предупредила меня Жизель. — Это Париж.
— Хоть не придется надевать фрак,. — пробурчал я. Она рассмеялась.
— Как сказать. Если мы пойдем обедать в «Максим», а ты будешь не во фраке, тебя скорее всего не пустят на порог, а если и пустят, то посадят за столик возле кухни.
— Какое-то безумие. — Я покачал головой. — Во время войны тут радовались любому клиенту, хоть голому, лишь бы он платил. А потчевали нас, если не ошибаюсь, кониной.
— За десять лет мир изменился, — ответила Жизель. — Да и мы стали старше.
— Только не ты, — возразил я. — Ты такая же юная, как и в день нашей встречи. А вот я начинаю лысеть.
— Ты отлично выглядишь, — заверила она меня. А если чуть поседеешь, то вообще сойдешь за джентльмена. И ты очень красивый. Так что волноваться тебе не о чем.
В «Максим» мы в тот вечер не пошли. Джек привел нас в другой, не менее роскошный ресторан, и посадили нас не рядом с кухней, а за лучший столик. Джека здесь знали все. Швейцар, гардеробщица, бармен, метрдотель. Даже владелец ресторана подошел к столику, чтобы поздороваться с ним.
Джек заказал вино, я, как обычно, остановился на пиве. Джек оглядел нас.
— Меню мне знакомо. Не будете возражать, если я все закажу?
— Отлично, Джек, — ответила Жизель, искоса Глянув на меня.
Я кивнул.
— Нет вопросов.
Арчи, приятель Джека, нам понравился. И Джек нас не подвел, мы отлично пообедали. Гей он или нет, подумал я, но жить умеет.
Из ресторана мы вышли в полночь. Джек усадил нас в свой серебристый «ролле» и назвал шоферу адрес известного кабаре, попасть в которое мог далеко не каждый. Поговаривали, что туда даже не пустили президента Франции. По той причине, что он не был геем и не мог появляться на публике с высокопоставленными чиновниками, отдающими предпочтение однополой любви.
В этом году там выступали трансвеститы. Однако, глядя на них, я просто не мог в это поверить. Я повернулся к Жизель.
— По-моему, они прекраснее любого кордебалета, какой мы видели, — сказала она.
— Но у них нет «кисок», — прошептал я ей на ухо.
— У некоторых есть, — также шепотом ответила Жизель. — Они ездили в Данию, где им сделали соответствующую операцию.
Я вновь повернулся к сцене. Действительно, выступали они великолепно. И, похоже, все знали нашего англичанина. После очередного номера начали скандировать: «Арчи! Арчи!»
Англичанин не заставил себя ждать и выбежал на сцену. Сначала пристроился к кордебалету, и они все станцевали, высоко вскидывая ноги, совсем как в нью-йоркском мюзик-холле «Радио-Сити». А потом англичанину дали выступить соло. По-французски он говорил быстро и без малейшего акцента. Уже с первых слов публика покатывалась со смеху. Я почти ничего не понимал, хотя Жизель и пыталась переводить мне смысл сказанного. В какой-то момент он замолчал, одной рукой быстро вытащил изо рта четыре зуба, а другой достал из кармана большой искусственный член и начал его сосать. Зрители завизжали от восторга.
Джек наклонился ко мне, глаза его слезились от смеха.
— Это его коронный номер. Арчи всегда говорит, что он лучший в мире членосос, потому что может зажать между зубами любой член, каким бы большим он ни был.
— Господи! — вырвалось у меня. Джек рассмеялся.
— Если будешь рассказывать об этом в Штатах, тебе не поверят.
Когда мы вернулись домой, я посмотрел на Жизель.
— И что ты об этом думаешь?
— Джерри, это их мир, — спокойно ответила она.
В субботу я посадил Жизель на поезд Париж-Лион. В свое время я не обратил на это внимания, но из Штатов она привезла три чемодана. Для ее вещей хватило бы одного. В остальных лежали подарки и одежда для Терезы и родителей. Во Франции все это стоило в два раза дороже.
Носильщик занес багаж в отдельное купе. Я дал ему на чай. Жизель села, улыбнулась мне.
— Купе стоит недорого. Зато у меня будет отдельное биде и туалетная комната.
— Я же не против. Просто обратил внимание, что в нашей подземке такого нет. Она улыбнулась.
— И в парижском метро тоже. — Жизель похлопала рукой по полке. — Присядь. До отхода поезда мы еще успеем выпить шампанского.
Она нажала кнопку, и тут же на пороге купе возник официант.
Нам даже не пришлось ничего заказывать Он принес бутылку шампанского и два бокала. Затараторил с Жизель по-французски. Я, конечно, ничего не понял. Я расплатился с ним, он открыл бутылку, наполнил наши бокалы и отбыл, закрыв за собой дверь. Мы чокнулись.
— Счастливого тебе пути, — произнес я очевидный тост.
— Жаль, что ты не едешь со мной.
— Твоим родителям я не показался. Приехав одна, ты их только порадуешь. — Мы выпили шампанского. Об отношении ее родителей к иностранцам Жизель знала не хуже моего. — А кроме того, ты уезжаешь только на две недели, а потом мы встретимся в Каннах.
— Я просто волнуюсь, как бы один из этих гомиков не соблазнил тебя. Знаю я их методы. Выпивка. Наркотики.
Я захохотал.
— Ничего у них не выйдет. Пью я только пиво, курю «Лаки страйк».
— И в Каннах будет полно старлеток. Им бы только найти американца, который...
— Не говори глупостей, — оборвал я ее. — Никто не обратит на меня ни малейшего внимания. Я же не имею никакого отношения к кино. Они увидят, что я постоянно общаюсь с геями, и решат, что я не по их части.
Жизель наклонилась ко мне, поцеловала.
— Ты мне обещаешь?
— Обещаю.
Тут официант открыл дверь. Поезд отправлялся. Мы вновь поцеловались, и я вышел из купе.
С вокзала я поехал в контору Поля. Джек увидел через окно его кабинета, как я выхожу из машины, и поспешил навстречу. Мы обменялись рукопожатием.
— Жизель уехала к родителям? — сразу спросил Джек.
— Совершенно верно, — ответил я.
— И что ты собираешься делать? У тебя же целых две недели.
— Еще не думал об этом. Дождусь Поля. Он говорил, что поедет в Канны за несколько дней до начала фестиваля.
— Он еще неделю пробудет в Париже. Я знаю, что в Канны он поедет за неделю до фестиваля.
— Наверное, я отправлюсь туда с ним.
— Он говорил тебе, что в Каннах ты и Жизель будете жить на моей вилле? Мы с Арчи едем туда на «роллсе», и я подумал, не составишь ли ты нам компанию? Мы сможем отлично провести там время. Джей-Пи полагал, что ты поедешь с нами. У Поля полным-полно работы, и в Париже он не сможет уделить тебе ни минуты.
— Я переговорю с Полем. Возможно, он хочет, чтобы я ехал с ним.
— С Полем я уже переговорил. Он сказал, что выбор за тобой. Но он тоже считает, что в Париже тебе делать нечего.
— Хорошо, Джек, — кивнул я. — Спасибо. Когда вы собираетесь выезжать?
— В понедельник. По уик-эндам дороги забиты.
— Договорились, — рассмеялся я.
— И вот что еще. В Каннах на многие мероприятия пускают только во фраке.
— Черт, — вырвалось у меня. — Я уже и забыл, что такое фрак. В Америке он ни к чему.
— А где тот, что был у тебя во Франции? Я пожал плечами.
— Понятия не имею.
— Тогда свяжемся с Полем. У него наверняка есть портной, который быстро их шьет. В работе Поля без фрака — никуда.
Джек не ошибся. Поль направил меня к портному, у которого нашелся почти пошитый фрак аккурат моего размера. Портной обещал прислать мне его на следующее утро. Я сразу купил вечерние рубашки и галстук-бабочку.
Позвонил Жизель в дом ее родителей и рассказал о своих планах. Она тут же расплакалась.
— Я это знала! Знала! Не успела я уехать, как они уже взялись за тебя.
— Господи! — вырвалось у меня. — Жизель, что с тобой? Неужели ты и впрямь думаешь, что весь мир в кармане у этих говнюков? Я предпочитаю девушек, и очень удивлен, что ты до сих пор этого не уяснила.
— Но мы никогда не пытались сделать ребенка! — всхлипывала она.
— А что, по-твоему, мы делали, когда трахались? Раскладывали пасьянс? Она надолго замолчала.
— Извини. Раньше я не хотела ребенка и, возможно, не хочу и теперь. — Жизель глубоко вздохнула. — Просто я недавно узнала, что Тереза беременна. Вот и обзавидовалась.
— Не завидуй. Мы еще молоды, так что время нас не поджимает. Захотим иметь ребенка — он у нас будет.
Серебристому «роллсу» потребовалось семь часов, чтобы добраться до Канн. За это время пассажиры уговорили шесть бутылок шампанского и килограмм черной икры. Такая уж у Джека и Арчи была диета. Они даже не выходили из машины, чтобы облегчиться: везли с собой специальные бутыли для мочи. Хранились бутыли в специальном резиновом чехле.
У меня же бутыли не было. Джек и Арчи решили, что это отличная шутка, и спорили, как долго я смогу выдержать, не надув в штаны. Я, однако, не оправдал их ожиданий, поскольку им пришлось остановиться, чтобы заправить бак бензином, уже на подъезде к Каннам. Из меня вылилось, наверное, целое ведро.
