И Олинф рассказал Главку во всех подробностях то, что читатель уже знает, – как Апекид, приняв крещение, решился разоблачить уловки египетских жрецов и Арбака.
– Поэтому, – заключил Олинф, – если Апекид встретился с Арбаком, назвал его обманщиком, грозил разоблачением, египтянин мог, воспользовавшись поздним часом и пустынностью рощи, в злобе нанести роковой удар.
– Я уверен, что так и было! – воскликнул Главк с радостью. – Какое счастье!
– Бедняга, что толку тебе от этого? Приговор вынесен. Ты обречен и погибнешь, хоть ты и невиновен.
– Зато теперь я твердо уверен в своей невиновности, тогда как раньше в моем странном безумии иногда посещали сомнения…
Глава XV. Перемена в судьбе Главка
После того как Нидию снова посадили под замок, время текло для нее мучительно медленно.
Сосий, видимо, боясь, как бы девушка снова его не перехитрила, пришел к ней только на другой день, поставил корзинку с едой и вином, поскорей запер дверь и ушел. Проходили часы, Нидия томилась в неволе, в темнице, в тот самый день, когда должны были вынести приговор Главку, а ведь она, если бы убежала, могла избавить его от смерти. И хотя побег казался невозможным, эта девушка, хрупкая, но смелая и сообразительная, зная, что единственная возможность спасти Главка у нее в руках, решила не поддаваться отчаянию и ловить малейшую возможность, какая только представится. Рассудок ее готов был помрачиться от горьких мыслей, но она овладела собой, даже поела и выпила вина, чтобы подкрепить силы и быть наготове.
Она перебрала множество планов побега и вынуждена была отказаться от всех. Сосий по-прежнему оставался единственной ее надеждой, единственным орудием, которое она могла использовать. Она знала, что он суеверен и жаждет узнать, удастся ли ему когда-нибудь выкупиться на волю. О благословенные боги! А нельзя ли его подкупить, пообещав ему свободу? Разве она недостаточно богата для этого? На ее тонких руках были браслеты, подарки Ионы, а на шее висела золотая цепь, подаренная Главком, которую она поклялась носить всегда. Она с нетерпением дожидалась Сосия. Но время шло, а его все не было, и она страдала, терзаемая нетерпением. Бедняжка дрожала, она не могла больше выносить одиночества, она стонала, кричала, билась о дверь. Ее крики отдавались эхом в атрии, и Сосий, сердито ворча, пошел посмотреть, в чем дело.
– Эй! Эй! Что такое? – спросил он грубо. – Перестань орать, девчонка, не то придется снова заткнуть тебе рот. Если хозяин тебя услышит, моей спине не поздоровится.
– Добрый Сосий, не брани меня, я не могу так долго быть одна, – отвечала Нидия. – Мне страшно. Посиди со мной немного. Не бойся, я не убегу, ты сядешь у самой двери и не будешь спускать с меня глаз, а я не двинусь с места.
Сосий, который сам любил поболтать, согласился исполнить ее просьбу. Он пожалел девушку, которой не с кем поговорить – ему ведь и самому было скучно, – пожалел и заодно решил сам развлечься. Послушавшись Нидии, он поставил скамеечку у порога, прислонился к двери спиной и сказал:
– Я вовсе не хочу быть жестоким и не прочь поболтать с тобой. Но помни, больше никаких хитростей, никаких уловок!
– Нет, нет. Скажи мне, добрый Сосий, который час?
– Уже вечер, стадо коз возвращается домой.
– О боги! Чем кончился суд?
– Оба приговорены к смерти.
Нидия подавила крик.
– Ах, я так и думала! Когда же их казнят?
– Завтра на арене. Если б не ты, несчастная, мне тоже позволили бы пойти посмотреть.
Нидия прислонилась к стене. Она не выдержала, ей стало дурно. Но Сосий не заметил этого, потому что уже смеркалось и к тому же он был поглощен собственными заботами. Он продолжал жаловаться, что лишился такого интересного зрелища, сетовал на несправедливость Арбака, который из всех рабов выбрал в тюремщики именно его; но, прежде чем Сосий высказал половину своих жалоб, Нидия пришла в себя.
– Ты вздыхаешь, тебе жаль меня! Что ж, это все-таки утешение. Раз ты понимаешь, сколько из-за тебя неприятностей, я постараюсь не ворчать. Тяжело, когда с тобой плохо обращаются и никто тебя не жалеет.
– Сосий, сколько тебе нужно, чтобы выкупиться на свободу?
– Сколько? Ну, скажем, тысячи две сестерциев.
– Благодарение богам! Не больше? Видишь эти браслеты и цепь? Они стоят вдвое дороже. Я отдам их тебе, если ты…
– Не искушай меня. Я не могу тебя отпустить. Арбак жесток и беспощаден. Он бросит меня в Сарн на съедение рыбам. Увы! Тогда все сестерции в мире не оживят меня. Лучше уж я буду жить, как пес, чем умру, как лев.
– Сосий, подумай, ты будешь свободен. Подумай хорошенько. Отпусти меня только на один час! Я уйду в полночь и вернусь еще до рассвета. Ты можешь даже пойти со мной.
– Нет, – сказал Сосий твердо. – Один раб ослушался Арбака и исчез без следа.
– Но по закону хозяин не властен над жизнью раба.
– Закон этот хорош, да толку от него мало. Уж я-то знаю, законы всегда на стороне Арбака. И кроме того, когда меня убьют, какой закон сможет вернуть мне жизнь?
Нидия была в отчаянии:
– Значит, нет никакой надежды?
– Никакой, покуда сам Арбак тебя не отпустит.
– Если так, – сказала Нидия быстро, – может быть, ты по крайней мере снесешь мое письмо. За это хозяин тебя не убьет.
– А кому?
– Претору.
– Претору! Ни за что! Я знаю, меня тогда заставят давать показания на суде. А рабов допрашивают пол пыткой.
– Прости, я не то хотела сказать, слово «претор» вырвалось у меня случайно, я имела в виду совсем другого – веселого Саллюстия.
– А! Зачем он тебе понадобился?
– Главк был моим господином, он купил меня у жестокого хозяина. Он единственный был добр ко мне. А теперь он должен умереть. Я никогда не буду счастлива, если не смогу в этот час испытания подать Главку весть, что хоть одно сердце ему благодарно. Саллюстий его друг. Он передаст мое письмо.
– Я уверен, что он этого не сделает. Главку есть о чем подумать до завтра, и ты, слепая девушка, напрасно хочешь его побеспокоить.
– Послушай, – сказала Нидия, вставая, – хочешь стать свободным? Это зависит от тебя. Завтра будет уже поздно. Никогда свобода не покупается такой дешевой ценой. Тебе ничего не стоит уйти из дома незаметно. Меньше чем за полчаса ты успеешь вернуться. И ты не хочешь сделать такой пустяк, чтобы получить свободу?
Сосий был взволнован. Правда, просьба показалась ему на редкость глупой, но ему-то что за дело? Тем лучше. Можно крепко запереть Нидию, а если Арбак и узнает о его отсутствии, то это не такой уж страшный поступок, он отделается выговором. Если же Нидия напишет в своем письме больше, чем она говорит, если напишет, что она под замком – о чем хитрый Сосий сразу догадался, – не страшно! Арбак не узнает, что письмо отнес Сосий. Словом, награда была огромна, риск невелик, соблазн неодолим. Сосий больше не колебался.
– Давай сюда свои побрякушки, я снесу письмо… Или нет, погоди, ты ведь рабыня, и эти украшения принадлежат не тебе, а твоему хозяину.
– Главк подарил их мне, а он мой хозяин. Да и как может он теперь их потребовать? Кто еще знает, что они у меня?
– Ну ладно, сейчас принесу тебе папирус.
– Нет, не папирус, а табличку и стиль.
Нидия была дочерью благородных родителей. Они делали все, чтобы облегчить ее несчастье, а ее острый ум быстро схватывал знания. Поэтому, несмотря на свою слепоту, она еще ребенком, хоть и не в совершенстве, выучилась ощупью писать острым стилем на навощенной табличке. Когда Сосий принес ей табличку, она нацарапала несколько строк по-гречески, на языке своего детства, который знал почти каждый италиец из высшего сословия. Потом она тщательно перевязала письмо ниткой и запечатала воском. Прежде чем отдать его Сосию, она сказала ему:
– Сосий, я слепа и сижу взаперти. Быть может, тебе вздумается обмануть меня, не выполнить поручения, а лишь сделать вид, будто ты отнес письмо. Но тогда я торжественно обрекаю твою голову Немесиде, твою душу – адским силам. Дай мне правую руку и повторяй за мной: «Клянусь землей, по которой хожу, стихиями, которые властны над жизнью и смертью, клянусь Орком-мстителем и всевидящим Юпитером Олимпийским, что я честно выполню свое обещание и передам это письмо в собственные руки Саллюстия! А если я нарушу клятву, пускай все проклятия неба и ада падут на меня!» Довольно. Я верю тебе, вот твоя награда. Уже темно, не теряй же времени.
– Ты странная девушка и здорово напугала меня. Но я тебя понимаю. И если только я сумею найти Саллюстия, то отдам ему письмо, как поклялся. За мной, конечно, водятся небольшие грешки, но нарушить клятву – ни за что! Это пускай благородные делают.
Сосий ушел, тщательно задвинув тяжелый засов на двери и замкнув его на замок. Он повесил ключ на пояс, сходил в свою каморку, закутался с головы до ног в широкий плащ и незаметно выскользнул через заднюю дверь.
Улицы были пустынны. Вскоре он добрался до дома Саллюстия. Привратник велел ему оставить письмо и уйти, потому что Саллюстий оплакивает Главка и его ни под каким видом нельзя беспокоить.
