Саша. Езжай, и мы сейчас приедем…
Иванов (целует ее). Извини, я тебе надоел… Сегодня повенчаемся, а завтра за дело… (Смеется.) Прелесть моя, философ. Похвастал я старостью, а ты, оказывается, старее меня умом на десять лет… (Перестав смеяться.) Серьезно рассуждая, Шурочка, мы такие же люди, как и все, и будем счастливы, как все… И если виноваты, то тоже как все…
Саша. Ступай, ступай, пора…
Иванов. Иду, иду… (Смеется.) Как я неумен, какой я еще ребенок, в сущности, тряпка… (Идет к двери и сталкивается с Лебедевым.)
Явление 6
Иванов, Саша и Лебедев.
Лебедев. Поди-ка, поди-ка сюда… (Берет Иванова за руку и ведет к рампе.) Гляди-ка мне прямо в глаза, гляди… (Долго молча смотрит ему в глаза.) Ну, Христос с тобой… (Обнимает его.) Будь счастлив и прости, братец, за дурные мысли… (Саше.) Шурочка, а ведь он еще молодец… Погляди, чем не мужчина? Гвардии корнет… Поди сюда, Шурка… (Строго.) Поди…
Саша подходит к нему.
(Берет Иванова и Сашу за руки, оглядываясь). Слушайте, мать как хочет, бог с ней: не дает денег и не надо. Ты, Шурка, говоришь, что тебе (дразнит) «ни копейки не надо». Принципы, альтруизм, Шопенгауер… Все это чепуха, а я вам вот что скажу… (Вздыхает.) Есть у меня в банке заветные десять тысяч (оглядывается), про них в доме ни одна собака не знает… Это еще бабушкины… (выпуская руки) грабьте!..
Иванов. Прощай… (Весело смеется и уходит.) Саша идет за ним.
Лебедев. Гаврила!.. (Уходит и кричит за дверью.) Гаврила!..
Явление 7
Дудкин и Косых.
Оба вбегают и быстро закуривают.
Косых. Успеем еще по папиросе выкурить.
Дудкин. Это он приезжал насчет приданого поприжать… (Восторженно.) Молодчина… Ей-богу, молодчина… Молодчина…
Занавес
Гостиная в доме Лебедевых. Бархатная мебель, старинная бронза, фамильные портреты. Пианино, на нем скрипка, возле стоит виолончель. Много света. Налево дверь. Направо широкая дверь в залу, откуда идет яркий свет. Из левой двери в правую и обратно снуют лакеи с блюдами, тарелками, бутылками и проч. При поднятии занавеса слышны из залы крики: «Горько, горько…»
Явление 1
Авдотья Назаровна, Косых и Дудкин выходят из залы с бокалами.
Голос из залы: «За здоровье шаферов…»
Музыка за сценой играет туш. Крик «ура» и шум передвигаемых стульев.
Авдотья Назаровна. Какую я парочку сосватала… Любо-дорого, хоть в Москву напоказ вези. Он красивый, статный, образованный, деликатный, чверезый, а Сашенька ангельчик, цветочек, ясочка… Другую такую парочку не скоро сосватаешь…
В зале кричат ура.
Косых и Дудкин (Вместе). Ура-а-а-а…
Авдотья Назаровна (поет).
Да не сиди, Сашенька, не сиди,[56]
Подыми окошечко, погляди:
Высоко ли солнышко на дворе?
Хорош ли мой Колюшка на коне?
Вот как… Загуляла, грешница… Нет мне теперь конца-краю…
Дудкин хочет что-то сказать, но не может.
Косых. Завидно на людское счастье глядеть… Авдотья Назаровна, сделай милость, сосватай мне невесту… Так опротивела холостая, одинокая жизнь, что дома все хожу по комнатам да на отдушники поглядываю… Болтаешься, болтаешься, и так, черт знает как, жизнь проходит.
Авдотья Назаровна. Давно бы сказал, я бы тебя сразу женила…
Косых. То ли дело женатому… Сидишь у себя дома… тепло… лампа горит, какая-нибудь этакая жена ходит… Ей-богу, она около тебя ходит, а ты сидишь за столом с приятелями и винтишь… Говоришь: без козыря… пас… трефы… пас… черви… пас… два черви… пас… И наконец шлем на червах… Все пас, пас, пас…
Дудкин касается талии Авдотьи Назаровны и щелкает языком.
Авдотья Назаровна. Ну, так назюзюкался, что меня за молодую принял… Эка, до какой степени себя забыл в чужом доме. Языка не сдвинешь, словно паралич расшиб…
Голос из залы: «За здоровье Сергея Афанасьевича и Марьи Даниловны…»
Музыка играет туш. Ура.
(Идет в залу и поет.)
Хорош, хорош, маменька,
Лучше всех,
Да повесил головушку
Ниже всех.
Уходит.
Дудкин. Раиса Сергеевна, поедем…
Косых. Какая я тебе Раиса Сергеевна…
Дудкин. Наплюй… поедем… дай двугривенный швейцару, у меня мелких нет… (Кричит.) Григорий, подавай…
Косых. Что ты орешь? Какой тут Григорий? (Закуривает.)
Дудкин. Наплюй, поедем… Гуляй на все… (Кричит.) Григорий, подавай…
Явление 2
Те же и Боркин (во фраке с цветком).
Боркин (вбегает из залы запыхавшись). Отчего не подают шампанского? (Лакею.) Подавай еще шампанского, скорей…
Лакей. Шампанского больше нет…
Боркин. Черт знает, что за беспорядки… Пять бутылок на сто человек… Это возмутительно…
Косых подходит к виолончелю и водит по струнам смычком.
Какое еще вино есть?
Лакей. Столовое, игристое…
Боркин. По сорока копеек бутылка? (Косых.) Ах, да не пилите вы, пожалуйста… (Лакею.) Подавай хоть столового игристого, только поскорее… Уф, замучился… Одних тостов произнес штук двадцать… (Дудкину и Косых.) Вот что, сейчас мы провозгласим графа и Бабакину женихом с невестой. Смотрите, господа: кричать ура во все горло. А потом у меня одна идея есть, которую я объявлю. Так нужно будет и за идею выпить… Пойдемте… (Берет под руку Косых и уходит с ним в залу.)
Дудкин (идет за ними). Семен Николаевич… Давай сначала у буфета выпьем, а потом уж в общей… (Уходит.)
Музыка играет марш из «Бокаччио»,[57] крики: «Музыка, стой». Марш обрывается.
Голос из залы: «За здоровье невестиной тетушки Маргариты Саввишны…»
Туш.
Явление 3
Шабельский и Лебедев.
Лебедев (выходя с графом из залы). Не дури ты, пожалуйста, напустил на себя злобу или просто страдаешь катаром желудка, а уж думаешь в самом деле, что ты Мефистофель. Да право… Возьми в рот паклю, зажги и дыши огнем на людей…
Шабельский. Нет, серьезно, мне хочется устроить себе какую-нибудь гнусность, подлость, чтоб не только мне, но и всем противно стало. И я устрою… Честное слово, устрою… Я уже сказал Боркину, чтобы он объявил меня женихом. (Смеется.) Это будет гнусно, но под стать и времени и людям. Все подлы, и я буду подл…
Лебедев. Надоел ты мне… Слушай, Матвей, договоришься ты до того, что тебя, извини за выражение, в желтый дом свезут.
Шабельский. А чем желтый дом хуже любого белого или красного дома? Сделай милость, хоть сейчас меня туда вези… Сделай милость…
Лебедев. Знаешь что, брат… Бери свою шапку и езжай домой… Тут свадьба, все веселятся, а ты кра… кра… как ворона. Езжай с богом…
Шабельский. Свадьба… все веселятся… Что-то идиотское, дикое… Эта музыка, шум, пьянство, точно Тит Титыч[58] женится. До сих пор я считал тебя и Николая интеллигентными людьми, а сегодня вижу, что вы оба такие же моветоны, как Зюзюшка и Марфутка. Это не свадьба, а кабак.
Лебедев. Кабак, но ведь не я делаю этот кабак и не Николаша. Обычай такой… есть обычай – горло драть, ну и дерут, а обычаи, брат, те же законы. Mores leges imitantur[59] – вот еще с университета помню. Не нам с тобой людей переделывать.
Шабельский склоняется к пианино и рыдает.
Батюшки… Матвей… граф… Что с тобой? Матюша, родной мой… ангел мой… Я тебя обидел? Ну прости меня, старую собаку. Прости пьяницу… Воды выпей…
Шабельский. Не нужно… (Поднимает голову.)
Лебедев. Что ты плачешь?
Шабельский. Ничего, так…
Лебедев. Нет, Матюша, не лги… Отчего? что за причина?
Шабельский. Взглянул я сейчас на эту виолончель и… и жидовочку вспомнил…
Лебедев. Эва, когда нашел вспоминать… Царство ей небесное, вечный покой, а вспоминать не время…
