не спросишь у Лёни … С какого перепугу, скажет. Сорока на хвосте принесла? – Не сорока – птица вещая. И придётся рассказать сон. Стыдно.
Лёня не преминёт напомнить ей историю братьев Гримм про «умную» Эльзу. Такую чуткую к тому же, что слышала, как кашляет муха за окном. Прослыв умной, она наделала массу глупостей, видела будущее в мрачном свете и заражала своими необоснованными страхами других.
Боже упаси, быть такой Эльзой. Но, видно, они не переводятся. Если сказки века живут. Только бы не сбиться с пути, не лишиться бы счастья. Властвовать над собой – вот что ей нужно. А есть ли эта способность у неё? Да, она полна желания приносить пользу всем, кто в ней нуждается, и, кажется, живёт в ладу с близкими. Трудится на совесть, умеет прощать обиды… Ну, а если всё-таки испытания… Римма застывает на миг от этой мысли. До сих пор они шли мимо.
Лёня вернулся пораньше. Не идёт – бежит по тропинке. И сразу всех в охапку Димочку, маму, целует Римму.
Она смотрит туда, где был след помады. Видит остатки у самого уха.
Римма чувствует, как заколотилось сердце и ослабели ноги. Мир вздрогнул и зашатался. Картина катастрофы накатывала клубящейся чернотой и мигом стёрла крыльцо и огород. Дышать стало трудно, она закашлялась.
– Ты про помаду? Я знаю – не смывается зараза! Начальница, подруга твоя, в свадебное путешествие отправилась. Мы тебе звонили… На чаепитии подарок ей от нашего отдела вручал, она меня и припечатала…
– Это от духоты, Леня! И слишком много мёда. Поддержи меня.
Серебряная ложечка.
Дверь за гостями закрылась. Муж сладко потянулся и спросил:
– Думаешь им понравился сегодняшний вечер?
– Ты слышишь, как они всё ещё смеются возле лифта, – отозвалась Ольга, направляясь на кухню. Иван ответ принял и исчез в зале, откуда вскоре донеслись взрывы негодований болельщиков в ответ на пропущенный мяч.
Хозяйка, подмурлыкивая битлам, не ведающим, что гости ушли, оглядела поле брани – круглый стол с посудой, принялась за уборку. Всего-то: собрать тарелки, очистить, загрузить в машину. Кое-что крупное вымыть вручную. Дело знакомое, спорилось. Подгоняло томление побыстрее открыть новую книгу.
Сортируя приборы, вспомнила о серебряной ложечке для сахара, которую сегодня собиралась почистить. Её не было. Ольга огорчилась. Ей нравилась эта вещица с ручкой в виде ушей спаниеля. Подарок дочери. Ложечка вызывала нежные чувства, её надо было найти. Пересмотрев все укромные местечки своего кухонного хозяйства, Ольга задумалась. А что, если она вместе с отходами попала в мусорное ведро?
Расстелив газету, обеспокоенная владелица вывалила содержимое и, натянув перчатки, стала перебирать. Утром, колеблясь, она выбросила сюда зачитанную книгу Торнтона Уайлдера с любимой повестью "Мост короля Людовика Святого". Купила аудио-вариант, можно освободить место на полке. Попробовала пристроить томик в хорошие руки – не получилось. Жалко. Кстати, надо вылить остатки красного вина, второпях оставленного в бутылке. Красивые бумажные салфетки в ирисах, почти нетронутые, ложечку не скрывали.
Ольга выудила из мусора длинный чек за продукты. Увидела сумму в конце, нахмурилась. Там, в магазине, расплачиваясь по карточке, она не обратила на неё внимание. Батюшки! Столько накупила! Будто на маланьину свадьбу. Подзуживала одна мысль: надо выставить угощение, чтобы не хуже, чем…
– Не хуже, чем у кого? – издевательски спросила себя Ольга.
Всплыла картинка вечера. Она ест завёртку из рыбы с фисташками, отмечает: как вкусно! Подкладывает следующую и понимает, сыта уже. Но продолжает есть и видит, что также жадно уплетают угощение её гости. Промелькнула мысль: едим как последний раз в жизни. Говорят ещё: как с голодного мыса. И при том боремся с лишним весом. Она вспомнила, что перед приходом гостей приготовила специально смекту на случай, как бы поделикатнее выразиться, … переедания.
Остатками завёрток из симы можно было вполне питаться ещё день. Отложила бродячим котам. А сколько чуть надкушенного сыра пришлось выбросить! Интересно, почему не съели чеддер? Зря делала тарталетки. Говорили – понравились. Наверное, много приготовила. Остатки салата, оливки… А это что? Не узнала сразу – этикетки от сумки и платья.
Ольга смутилась, стало не то, чтобы нехорошо, а немного совестно.
Сумка третья по счёту, дороговатая. Но властное "хочу" в магазине было непреклонно. – Она очень модная нынче и подойдёт к половине вещей.
Это заключение решило участь приобретения. Платье из разряда деловых, если честно сказать, не по возрасту. В обтяжку. Формы уже не те. Но очень славненько сшито.
Можно вполне обойтись без этих покупок, наверно поддалась азарту. Ольга задумчиво порвала этикетки. Инна и Лена, её подруги, побывавшие сегодня в гостях, посмеялись бы над ней, они одевались покруче и не стали бы огорчаться из-за лишнего платья. Кстати, о чём они говорили?
Сидя над развалом мусора, Ольга припоминала всё, что слышала. В беседе ей участвовать толком не удалось. Быть в роли официанта для шести человек, да ещё и поддерживать разговор – пустая затея. Конечно, обсуждали игры кремлёвских рулевых и ролевые игры. Язвили, обменивались анекдотами, скатились к реальным случаям, когда сплошь и рядом те, кто должен стоять на страже порядка, злостно его нарушали. Что мэры и губернаторы превратили вотчины в свой бизнес.
Друзья не были ни предпринимателями, ни чиновниками. Как только стали обсуждать чуму нашего времени – воровство, погрустнели. Непонятно: при огромных природных богатствах довести народ до такой унизительной бедности! В их компании бедных не было, доход примерно в пятьдесят тысяч имела каждая семья, никто не голодал, но в «суме» запаса не было. А если честно сказать, то лечение зубов сделало бы любого из них заложником банка. Но пока, кажется, все были при своих зубах, а потому – свободны.
Кто-то предложил сменить тему. Сменили. Стали вспоминать отпускные поездки. Ей было что рассказать, но не удалось – готовила чайный стол, хотя недавно с мужем побывали в гостях у тётки Настасьи, на маленьком полустанке. Где пятьдесят душ живёт. У них в Гусиновской всё ещё русская печь – оплот существования: греет, варит, лечит. Удобства на улице. Холодильник и телевизор времён царя Гороха. Но работают исправно. Вещей мало. То, что носят каждый день – на вешалке при входе. Новьё и постельное бельё в горнице в сундуке, на котором спать можно. Остальные двадцать метров в зале застланы самодельными пёстрыми дорожками. На них Рыжик валяется. То тут растянется, то там. В другой комнате старинная кровать, прадедом сработанная, на всю семью хватит. Из украшений – цветы на подоконниках, да в красном углу икона с лампадкой. Ольга усмехнулась: поймёт ли кто её согласие с такой жизнью.
Припомнилось, как вручала гостинцы. Тётка Настя не раз всплёскивала руками:
– Ну куда столько, зачем деньги
