— Послушай, Родонъ, вѣдь это капитанъ Доббинъ.
Думать надобно, что Ребеккѣ не понравилось новое фортепьяно, взятое напрокатъ ея супругомъ, или, быть-можетъ, владѣльцы этого инструмента вытребовали его назадъ, уклонившись отъ дальнѣйшаго кредита. Статься-можетъ и то, что маленькій четвероугольный инструментъ пробудилъ въ ея душѣ какія-нибудь поэтическія воспоминанія, потому-что Ребекка играла на немъ довольно часто въ маленькой гостиной пріятельницы нашей, миссъ Амеліи Седли.
Распродажа производилась въ старомъ домѣ на Россель-Скверѣ, гдѣ мы провели нѣсколько вечеровъ, при началѣ этого достовѣрного разсказа. Старикъ Джонъ Седли разорился. Имя его на королевской биржѣ объявлено несостоятельнымъ: онъ обанкрутился, и коммерческая его дѣятельность прекратилась. Буфетчикъ мистера Осборна купилъ для погребовъ своего господина три дюжины бутылокъ первосортного портвейна. Три молодые маклера, Дель, Спигго и мистеръ Дель изъ Иголочной улицы, сдѣлали складчину для покупки двухъ дюжинъ столовыхъ и десертныхъ ложекъ и ножей, которые тотчасъ же, въ знакъ искренней преданности, были ими препревождены къ доброй мистриссъ Седли, такъ-какъ они хорошо помнили ея прежнюю хлѣбъ-соль и душевно уважали стараго добряка Джона Седли, благосклонного и снисходительного ко всѣмъ молодымъ людямъ, имѣвшиіъ съ нимъ въ бывалые времена постоянныя сношенія на биржѣ. Но зачѣмъ кептенъ Вилльямъ Доббинъ купилъ маленькое четвероугольное фортепьяно, принадлежавшее миссъ Амеліи, этого никто сказать не всостояніи; мы знаемъ только, что самъ капитанъ не игралъ на этомъ инструментѣ, точно такъ же, какъ не умѣлъ онъ плясать на веревочномъ канатѣ. Отсюда и слѣдуетъ, что фортепьяно куплено имъ не для собственного употребленія.
Есть въ лондонскихъ захолустьяхъ, неподалеку отъ фольгемской дороги, многія изящныя улицы съ романтическими сценами, въ родѣ, на примѣръ, аделаидиныхъ виллъ, — гдѣ красуются живописныя хижины на подобіе дѣтскихъ домиковъ младенческой архитектуры, откуда, изъ оконъ первого этажа, вы почти во всякое время непремѣнно увидите множество разнокалиберныхъ головокъ, снабженныхъ, вѣроятно, туловищемъ и ногами; чтобъ комфортэбльно сидѣть въ миньятюрныхъ гостиныхъ. Передъ каждымъ домикомъ непремѣнно палисадникъ, гдѣ, наравнѣ съ маргаритками и незабудками, каждую весну расцвѣтаютъ маленькіе дѣтскіе передники, красные или зеленые сапожки, розовыя шляпки, темно-зеленыя фуражки и другіе сюжеты въ этомъ родѣ, polyandria, polygynia. Здѣсь обитаютъ красота и невинностъ. Отъ ранняго утра до поздней ночи вы услышите здѣсь мелодическіе звуки гармоники или эпинетты; акомпанируемые женскими голосами, увидите дѣтскія пеленки, просушиваемыя на перилахъ, и подъ вечеръ непремѣнно встрѣтите какого-нибудь писаря или конторщика, кюторый возвращается домой изъ Сити, съ блѣднымъ лицомъ и понурою головою.
Въ этомъ-то пріютѣ красоты и невинности, среди аделаидиныхъ виллъ, Anna-Maria Rood, West, обиталъ между прочимъ мистеръ Клеппъ, бывшій конторщикъ господина Джона Седли, и здѣсь-то теперь, въ жилищѣ этого великодушного джентльмена, пріютилъ свою голову несчастный банкротъ, вмѣстѣ съ дочерью и женою.
Джозефъ Седли, когда услышалъ весть о фамильномъ несчастьи, распорядился какъ джентльменъ, вполнѣ вѣрный своему характеру и образу мыслей. Онъ не поѣхалъ въ Лондонъ, но написалъ къ своей матушкѣ письмо съ порученіемъ обращаться къ его столичнымъ агентамъ, какъ-скоро окажется настоятельная нужда въ деньгахъ, что на первый случай, естественнымъ образомъ, спасало его родителей отъ крайней нищеты. Сдѣлавъ такое распоряженіе, добрый Джой продолжалъ жить на хлѣбахъ въ Чельтенгемѣ, ни въ чемъ не ограничивая своихъ нуждъ. Онъ разъѣзжалъ на рысакѣ въ своей прекрасной одноколкѣ, пилъ кларетъ, игралъ въ вистъ; расказывалъ индійскія исторіи, и утѣшалъ себя прелестнымъ обществомъ ирландской вдовицы. Его денежный подарокъ, несмотря на стѣсненныя обстоятельства, произвелъ дорольно слабое впечатлѣніе на сердца почтенныхъ родителей, и Амелія расказывала, что отецъ ея, первый разъ послѣ фамильной грозы, пріободрился только въ тотъ благополучный день, когда они получили отъ молодого маклера большой пакетъ съ серебряными ложками, съ вилками и съ изъявленіемъ глубочайшаго почтенія. Амелія говорила даже, что старичокъ расплакался въ тотъ день какъ ребенокъ и былъ, по этому поводу, гораздо чувствительнѣе своей жены, хотя подарокъ принадлежалъ собственно ея особѣ. Дѣло въ томъ, что Эдуардъ Дель, младшій конторщикъ, купившій на аукціонѣ ложки въ пользу разорившейся фирмы, оказывалъ издавна необыкновенную нѣжность къ миссъ Амеліи, и теперь, несмотря на фамильную грозу, предложилъ ей свою руку. Въ 1820 году онъ женился на миссъ Луизѣ Коттсъ, дачери Гайгема и Коттса, хлѣбныхъ торговцевъ, обогатившихъ своего зятя значительнымъ приданымъ, и теперь живетъ онъ припѣваючи, съ женою и дѣтьми, въ своей прекрасной виллѣ. Но было бы неумѣстно, въ пользу этого джентльмена, дѣлать отступленіе отъ принятого нами плана.
Смѣю надѣяться; что, при нѣкоторомъ знакомствѣ съ джентльменскимъ характеромъ капитана и мистриссъ Кроли, читатель догадается и безъ нашего доклада, что они отнюдь не располагали дѣлать когда бы то ни было визиты въ отдаленную и грязную часть города, на Россель-Скверъ, мѣщанской фамиліи, которая теперь, потерявъ свой капиталъ, утратіла всѣ права на уваженіе порядочныхъ людей, принадлежащихъ къ высшему кругу. Ребекка была изумлена весьма непріятно, когда уелышала, что уютный старый домикъ, гдѣ нѣкогда принимали ее съ такимъ радушіемъ, былъ наводненъ маклерами и оцѣнщиками, предававшими на расхищеніе и публичный позоръ фамильныя сокровища Седли. Черезъ мѣсяцъ послѣ бѣгства, она какъ-то вспомнила о своей подругѣ, и Родонъ, разражаясь добродушнымъ смѣхомъ, выразилъ совершеннѣйшую готовность увидѣться опять съ молодымъ Джорджемъ Осборномъ.
— Это отличный малый, Бекки, сказалъ онъ? мнѣ бы хотѣлось продать ему другую лошадь, Бекки. Да не мѣшало бы сыграть съ нимъ партій десятокъ на бильярдѣ. Джорджъ Осборнъ — преполезный товарищъ въ нѣкоторыхъ случаяхъ, мистриссъ Кроли — ха; ха, ха!
Изъ этого, однакожь, никакъ не слѣдуетъ, чтобъ Родонъ Крали имѣлъ рѣшительное желаніе обманывать мистера Осборна: онъ хотѣлъ только воспользоваться противъ него своимъ мастерскимъ искуствомъ, что, натурально, въ отношеніи къ своему ближнему, позволяетъ себѣ всякій джентльменъ, играющій въ бильярдъ или карты на базарѣ житейской суеты.
Старая тётка рѣшительно кобенилась. Прошолъ цѣлый мѣсяцъ. Мистеръ Баульсъ доложилъ Родону, что его не приказано принимать; слуги мистера Родона никакими судьбами не могли пробраться въ знакомый домикъ на Парк-Ленѣ: письма его отсылались назадъ нераспечатанными. Миссъ Кроли никуда не выѣзжала, — она была больна — и мистриссъ Бьютъ присутствовала безотлучно при ея постели. Родонъ Кроли и его супруга основательно расчитывали, что нечего ждать добра отъ этого постоянного присутствія мистриссъ Бьютъ.
— Вотъ теперь я начинаю понимать, куда она метила, когда безпрестанно сводила насъ на «Королевиной усадьбѣ«, сказалъ Родонъ Кроли.
— Какая хитрая женщина! отозвалась Ребекка.
— Ну, а мнѣ, провалъ ее возьми; я совсѣмъ не жалѣю, Бекки, проговорилъ капитанъ, еще снѣдаемый любовнымъ пламенемъ къ своей молоденькой женѣ, которая, вмѣсто отвѣта, наградила его жаркимъ поцалуемъ, такъ-какъ сердце ея, дѣйствительно, чувствовало нѣкоторую благодарность къ великодушной довѣренности супруга.
— Какъ жаль, что онъ глупъ, какъ болванъ! думала про себя Ребекка, изъ него было бы можно что-нибудь сдѣлать.
Но она, какъ и слѣдуетъ, вела себя такимъ образомъ, что Родонъ отнюдь не подозрѣвалъ; какое мнѣніе имѣетъ о немъ хорошенькая супруга. Ребекка съ неутомимой благосклонностью слушала всѣ его исторіи относительно конюшни и трактирныхъ похожденій; смѣялась отъ души надъ всѣми его шутками; интересовалась судьбою нѣкоего Джекка Спеттердаша, у которого недавно лошадь вывихнула ногу; принимала живѣйшее участіе въ нѣкоемъ Бобѣ Мартингелѣ, которого недавно схватили въ игорномъ домѣ, и въ Томѣ Сенкбарсѣ, который собирался пустить на скачку своего рысака. Когда онъ приходилъ домой, Ребекка была совершенно счастлива, и когда онъ уходилъ, она умоляла его воротиться какъ можно скорѣе. Когда Родонъ сидѣлъ дома, она играла для него и пѣла, приготовляла его пуншъ, имѣла верховный надзоръ надъ его обѣдомъ, приводила въ порядокъ его туфли и настроивала его душу къ веселымъ мыслямъ. Даже лучшія изъ женщинъ, какъ говорила мнѣ моя бабушка, надѣваютъ постоянно маску лицемѣрія, непроницаемого для глазъ мужчины, и мы, никогда не узнаемъ всего, что онѣ тщательно скрываютъ отъ нашего брата. Мнѣ, однакожь, заподлинно извѣстно, что нерѣдко ихъ простота и невинность служатъ покровомъ для самой утонченной хитрости, при которой онѣ способны вывести на свѣжу воду мудрѣйшого изъ смертныхъ, и я знаю также, что плѣнительная улыбка красавицы есть, собственно говоря, не что иное, какъ сѣть, набрасываемая съ не обыкновеннымъ исскуствомъ на мозгъ мужчины, которого надобно провести или одурачить. Моя рѣчь идетъ совсѣмъ не о кокеткахъ; я разумѣю женщинъ въ домашнемъ быту, заслуживающихъ всякого уваженія. Кто изъ насъ не видѣлъ, напримѣръ, какъ умная жена скрываетъ необозримое тупоуміе своего глупѣйшого супруга; или какъ усмиряетъ она, нерѣдко однимъ словомъ и взглядомъ, сумасбродного буяна? И мы прославляемъ такую женнщну, отнюдь не думая обвинять ее въ лицемѣріи.
