— Отложили до встречи, — и Чэд посмотрел на него с улыбкой, — с мисс Гостри?
— Нет. Даже и мисс Гостри тут ни при чем. Равно как и другие. Я отложил ответ, чтобы определиться самому… и в полном одиночестве, и — разумеется, я обязан тебе это сказать — почти уже определился. Так что подожди немного, прояви ко мне терпение. Вспомни, — продолжал Стрезер, — вначале ты просил меня о том же. Я, как видишь, пошел тебе навстречу, и вот что из этого получилось. Останься здесь со мной.
Чэд сразу стал серьезным.
— На сколько?
— Пока я не дам тебе знать. Я и сам в любом случае не могу, ты же знаешь, остаться здесь навсегда. Пусть Пококи приезжают, — закончил он.
— Потому что вы выигрываете время?
— Да — выигрываю время.
Чэд, видимо все еще не понимая его мотивов, добрую минуту молчал.
— Вы не хотите возвращаться к матушке?
— Не сейчас. Я не совсем готов.
— Почувствовали, — Чэд заговорил каким-то своим особенным тоном, — прелесть здешней жизни?
— В высшей степени, — не побоялся признаться Стрезер. — Ты же и помог мне почувствовать ее в полной мере, так что вряд ли тебя это должно удивлять.
— Меня это нисколько не удивляет, только радует. Но куда, дорогой мой сэр?.. — продолжал с наигранным ужасом Чэд. — К чему это вас приведет?
Вопрос этот вдруг странным образом обнаружил, что они поменялись ролями, и, едва произнеся его, Чэд рассмеялся, а глядя на него, рассмеялся и Стрезер.
— Надо думать, к твердому решению, проверенному опытом и закаленному в огне… Ах, если бы, — вырвалось у него, — ты в первый мой месяц здесь согласился уехать со мной!..
— И что тогда? — вставил Чэд, когда Стрезер, словно под тяжестью охвативших его мыслей, вдруг замолчал.
— Тогда мы были бы уже дома.
— Да, но за счет ваших удовольствий.
— У меня был бы на них целый месяц. Зато сейчас, если хочешь знать, — прибавил Стрезер, — я получаю их столько, что мне хватит до конца моих дней.
Чэда эти сетования явно позабавили и заинтересовали, хотя далеко не все казалось ему ясным — частично потому, что с самого начала требовало от него немалых усилий, чтобы разобраться, какой смысл Стрезер вкладывал в понятие «удовольствия».
— А что, если я бы вас бросил…
— Бросил?..
— Да. Всего на месяц-два, пока я обернусь туда и обратно. Мадам де Вионе, — Чэд улыбнулся, — присмотрела бы за вами в мое отсутствие.
— Ты поедешь домой, а я останусь здесь? — На мгновение их глаза вновь встретились. — Что за бред! — воскликнул Стрезер.
— Но я хочу повидаться с матушкой, — мгновенно возразил Чэд. — Помилуйте! Я так давно ее не видел!
— Да, давно. Вот оттого-то я поначалу очень круто разговаривал с тобой, убеждая ехать. Ты вполне показал нам, что превосходно обходишься без свиданий с ней.
— О, — сказал Чэд, сияя, — я сейчас не такой. Я стал лучше.
Он упивался легкой победой, и Стрезер снова расхохотался.
— Жаль, что не хуже, тогда я знал бы, как мне с тобой поступить. Заткнул бы рот кляпом, связал по рукам и ногам и притащил бы, упирающегося, дрыгающегося, прямо на пароход. Интересно, так ли уж сильно тянет тебя повидать матушку?
— Так ли уж сильно? — Чэд, видимо, затруднялся дать ответ.
— Да, так ли уж сильно.
— Ну… вы сами меня растормошили. Сейчас я, право, ничего не пожалел бы, чтобы ее повидать. К тому же вы заронили в моей душе сомнение: я не знаю, как сильно она этого хочет.
— Если тобою и впрямь движут такие чувства, — сказал Стрезер, — отправляйся завтра же пароходом французской компании. Если все так, как ты говоришь, я, разумеется, не могу не согласиться на твой отъезд.
— Вот и прекрасно. Еду немедленно, — заявил Чэд. — А вы остаетесь здесь.
— Да. До ближайшего парохода, на котором последую за тобой.
— И это называется, вы соглашаетесь на мой отъезд?
— Несомненно. Как иначе это назвать? Единственное, чем ты можешь удержать меня здесь, — сказал Стрезер, — это тем, что останешься сам.
Чэд помолчал, собираясь с мыслями.
— А все-таки я вас обставил.
— Обставил? — отозвался эхом Стрезер, и оно прозвучало крайне невыразительно.
— Ну, если сюда едут Пококи, стало быть, она не доверяет вам, а если она не доверяет вам — вы сами знаете, что это значит…
Поразмыслив с минуту, Стрезер решил, что не знает, о чем речь, однако не преминул напомнить Чэду:
— Вот видишь. Ты тем более мне обязан.
— Предположим, обязан. Как прикажете расплачиваться с вами?
— Не бросать меня. Остаться со мной и постоять за меня.
— Ну знаете…
Тем не менее, когда они спускались по лестнице, Чэд, словно в знак и в залог неизменной верности, вдруг положил ему руку на плечо. Они шли медленно, рядом, и во дворике продолжили разговор, но, ни до чего не договорившись, в итоге расстались. Чэд Ньюсем удалился, а Стрезер, оставшись в одиночестве, поискал глазами, — правда, не слишком их напрягая, — своего друга Уэймарша. Но Уэймарш, по всей видимости, вниз еще не сошел, и в конце концов Стрезер направился дальше, так его и не дождавшись.
В четыре часа пополудни Стрезер так все еще не удосужился повидать своего старого друга, но, словно возмещая не состоявшуюся с ним встречу, беседовал о нем с мисс Гостри. Весь день его не было дома, отдавшись городу и собственным мыслям, он бродил, размышлял, мятущийся и в то же время сосредоточенный, — и кончил тем, что появился в квартале Марбеф, где был радушно принят.
— Уэймарш, я убежден, вел, так сказать, за моей спиной переписку с Вулетом, — поведал он мисс Гостри, осведомившейся об адвокате из Милроза, — и в результате вчера вечером я получил оттуда грозный окрик.
— Вы хотите сказать, письмо с просьбой вернуться?
— Если бы так. Телеграмму — она у меня в кармане: «Первым пароходом домой».
Собеседница Стрезера, как можно было заметить, разве что не побледнела. Но, спохватившись, на время сохранила хладнокровие. Возможно, именно это обстоятельство и помогло ей сказать с напускным равнодушием:
— И вы собираетесь?..
— Что вы почти заслуживаете, бросив меня на произвол судьбы.
Она покачала головой так, словно его упрек был не достоин ответа.
— Мое отсутствие пошло вам на пользу — достаточно взглянуть на вас. Каюсь, я сделала это намеренно, и расчет мой оправдался. Вы уже не тот, каким были. И для меня теперь главное, — она улыбнулась, — быть вам под стать. Вы уже стоите на собственных ногах.
— Сегодня я все еще чувствую, — любезно вставил он, — как вы мне нужны.
Она снова внимательно на него посмотрела.
— Обещаю впредь не бросать вас, но с тем, чтобы только слегка приглядывать за вами. Вы уже получили импульс и способны передвигаться без посторонней помощи.
— Да, пожалуй, — благоразумно согласился он, — передвигаться худо-бедно я могу. Вот что, по правде говоря, и вывело нашего друга из себя. Он — особенно глядя, как я хожу, — не может этого вынести. Последняя капля, переполнившая чашу. Он жаждет, чтобы я убрался отсюда, и, надо думать, написал в Вулет, что я нахожусь на краю гибели.
— Ах, полноте, — пробормотала она. — Но ведь это только ваша догадка.
— Догадка, вы правы. Но она все объясняет.
— А он все отрицает? Или вы еще его не спрашивали?
— У меня не было времени, — сказал Стрезер. — Только вчера вечером, сопоставив различные факты, я догадался, а с тех пор мы с ним не пересекались.
Такой ответ ее не убедил:
— Вы крайне раздражены — за себя не ручаетесь?
Он поправил очки.
— Неужели я выгляжу таким разъяренным?
— Вы выглядите лучше некуда.
— Да мне и не на что сердиться, — заявил он. — Напротив, Уэймарш оказал мне услугу.
— Доведя ситуацию до предела? — заключила она.
— Как превосходно вы все понимаете! — воскликнул он почти ворчливо. — Во всяком случае, Уэймарш не станет ни под каким видом отрицать или выкручиваться. Он действовал по глубочайшему убеждению, с чистой совестью и после многих бессонных ночей. Он признает, что это его рук дело, и будет считать, что оно ему удалось; в итоге любое наше объяснение закончится полным примирением: мы опять будем вместе, наведя мост через темный поток, который нас разделял. Наконец-то благодаря тому, что он сделал, нам будет о чем поговорить.
Она помолчала.
— Вы бесподобно это воспринимаете! Впрочем, вы всегда бесподобны.
Он тоже выдержал паузу — такую же, как она; затем на той же высокой ноте выразил полное с ней согласие:
— Вы совершенно правы. Я бесподобен, удивителен, особенно сейчас. Смею сказать, просто неподражаем и даже не удивлюсь, если окажется, что выжил из ума!
— Так расскажите мне все, — уже серьезно потребовала она. Но, поскольку он некоторое время безмолвствовал, лишь ответив взглядом на ее взгляд, который она с него не спускала, ей пришлось зайти с другого конца, где ему было легче удовлетворить ее любопытство: — Что такое мистер Уэймарш, собственно, сделал?
