— Наконец, — добавил он, — мы имеем предсмертные слова Беллы: это показание, которого не устранишь. Нам всем ничего не известно определенно. Мы ничего не знаем. Мы бродим во мраке и хватаемся за малейшие подсказки, которые могут помочь нам. Но, господа, — тут Броун сделал паузу, приглядываясь к лицам слушателей, — Белла знала истину. Ее показания — отнюдь не косвенная улика. Она умирала, дыхание ее уже становилось частым и напряженным, глаза закатились, она чувствовала, что жизнь покидает ее: в такую минуту она не могла не сказать правду. Когда холодный мрак смерти уже окутывал ее, когда предсмертные хрипы уже вырывались у нее из груди, она, собрав последние силы, приподнялась и дрожащей рукой указала — вот так — на подсудимого. «Он, он, он! — сказала она. — Это он, Сэн Винча, это сделал!»
И Билль Броун указал пальцем на Сэн Винсента. Тот с трудом поднялся с места. Лицо его посерело и как-то постарело, и он беспомощно покачнулся, не произнеся ни слова. «Струсил, струсил!», — зашептали присутствующие так громко, что он расслышал их слова. Он несколько раз провел языком по запекшимся губам, затем сделал попытку заговорить, но безуспешно.
— Я сказал правду, — наконец произнес он. — Клянусь Богом, я не виновен!
И он уставился на Джона-шведа, стараясь собраться с мыслями.
— Я… Я не виновен… Я не… не виновен.
Казалось, будто он погрузился в какое-то глубокое раздумье, вызванное созерцанием Джона-шведа. Фрона взяла его за руку и заставила снова сесть. В это мгновение кто-то крикнул: «Тайное голосование!».
Но Билль Броун сразу вскочил с места.
— Нет! Нет, говорю я. Открытое голосование! Мы — мужчины и не боимся ответить за свои поступки.
Его слова были встречены громкими возгласами одобрения. Председатель начал вызывать каждого из присутствующих по имени, и все, один за другим, произнесли одно и то же слово: «Виновен».
Курбертэн подошел к Фроне и шепнул ей что-то на ухо. Она кивнула ему головой и улыбнулась, а он стал протискиваться назад сквозь толпу и занял свое прежнее место у двери. Когда очередь дошла до него, он произнес: «Не виновен». То же самое сказали Фрона и Джекоб Уэлз.
Пьер Ля Флич поколебался секунду, внимательно посмотрел на Фрону и на Сэн Винсента и затем произнес ясным, звонким голосом: «Виновен». Когда председатель встал с места, Джекоб Уэлз перешел, словно невзначай, к противоположному концу стола и встал там, спиной к печке. Курбертэн, внимательно следивший за всем происходившим, снял висевшую на стене кадку, опрокинул ее и встал на нее.
Председатель откашлялся и постучал по столу.
— Господа, — объявил он, — подсудимый…
— Руки вверх! — крикнул Джекоб Уэлз повелительным голосом, и вслед за этим мгновенно раздался пронзительный окрик Курбертэна:
— Руки вверх, господа!
Оба заняли выгодные позиции — впереди толпы и в тылу у нее; благодаря этому они оказались хозяевами положения. При виде револьверов все сразу подняли руки вверх; председатель не успел даже положить свой молоток на стол. Никто не шелохнулся. Каждый остался в той позе, в какой был, когда раздалось грозное приказание. Взоры всех, направленные то на одного, то на другого из главных действующих лиц, в конце концов всегда возвращались к Джекобу Уэлзу.
Сэн Винсент сидел, ничего не понимая. Фрона сунула ему револьвер, но его рука разжималась и не могла удержать оружия.
— Бежим, Грегори! — умоляла она его. — Скорее! Корлис ждет в лодке.
Она встряхнула его, и ему наконец удалось зажать револьвер в руке. Тогда она потянула его за локоть и заставила встать; казалось, будто он крепко заснул и она никак не может разбудить его. Но лицо у него было бледное как полотно, глаза остановились, как у сомнамбулы, и он весь дрожал мелкой дрожью. Все еще держа его за руку, она сделала шаг назад, словно приглашая его следовать за собой. Он шагнул, но колени у него подгибались. В комнате стояла мертвая тишина; слышно было лишь дыхание присутствующих. Кто-то слегка кашлянул. Все укоризненно посмотрели на нарушившего молчание — таким неуместным казался всякий звук. Бедняга сконфузился и начал переступать с ноги на ногу. И снова все умолкло, и стало слышно только дыхание толпы.
Сэн Винсент сделал еще шаг, но рука его снова разжалась, и револьвер с шумом покатился на пол. Фрона быстро наклонилась, но Пьер Ля Флич уже успел наступить на него ногой. Она подняла глаза и увидела, что метис по-прежнему держит руки вверх и смотрит, равнодушно и невозмутимо на Джекоба Уэлза. Она попробовала было сдвинуть с места его ногу, но мускулы у метиса были стальные; очевидное, равнодушное выражение его лица было напускное. Сэн Винсент беспомощно опустил взгляд, словно ничего не понимая.
Но этот инцидент отвлек внимание Джекоба Уэлза. Он взглянул туда, откуда раздался стук. Этой секундой воспользовался председатель. Не сгибая руки, он быстро взмахнул ею, и тяжелый молоток, перелетев по воздуху, ударил Джекоба Уэлза по уху. Он упал, а револьвер его выстрелил. Джон-швед издал радостное ворчание и сунул руку в карман.
В то же мгновение пришлось сдаться и французу. Дэл Бишоп, не опуская рук и глядя на француза невинными глазами, ударом ноги вышиб из-под него кадку, отчего тот грохнулся на пол. Он выстрелил, но пуля попала в потолок, никого не задев. Ля Флич между тем крепко обхватил Фрону. Сэн Винсент, словно вдруг пробудившись от своей летаргии, кинулся было к двери, но метис ловко подставил ему ногу, и он растянулся на полу.
Председатель стукнул кулаком по столу и докончил слова приговора, которые он не успел произнести:
— Господа, подсудимый признан виновным в убийстве Джона Борга.
Фрона сразу бросилась к отцу, но тот уже успел прийти в себя. Одновременно подвели к столу и Курбертэна. У француза лицо было исцарапано, кисть руки вывихнута, и он яростно протестовал. Чтобы не терять времени и предупредить всякие споры, Билль Броун попросил слова:
— Господин председатель, хотя мы и должны вынести порицание Джекобу Уэлзу, Фроне Уэлз и барону Курбертэну за их попытку освободить подсудимого и помешать законному ходу правосудия, однако, приняв во внимание все обстоятельства, мы не можем не сочувствовать им. Больше я ничего не скажу. Вы все знаете, что каждый из вас при случае поступил бы точно так же. Поэтому, чтобы не терять времени, предлагаю обезоружить задержанных и отпустить их.
Предложение Билля было принято. Двое из присутствующих обыскали Джекоба Уэлза и Курбертэна, Фрона просто дала слово, что у нее нет никакого оружия. Затем был избран комитет, который должен был взять на себя все приготовления к казни. После этого все присутствующие один за другим покинули хижину.
— Сожалею, что пришлось вас стукнуть, — сказал председатель не то с вызовом, не то извиняясь.
Джекоб Уэлз улыбнулся.
— Вы воспользовались случаем, — ответил он, — я вас не виню. Мне только жаль, что я сам раньше не прикончил вас.
В этот момент в углу хижины раздались взволнованные возгласы: «Эй, ты, пусти!» — «Наступи ему на пальцы, Тим!» — «Разожми его руку!» — «Открой ему рот!»
Фрона увидела, что несколько человек навалились на Сэн Винсента, и бросилась к нему. Он лежал на полу и боролся, как сумасшедший, пустив в ход и зубы и ногти. Тим Дьюган, дюжий ирландец, сцепился с ним, а Сэн Винсент крепко вонзил ему зубы в руку.
— Хвати его, Тим, хвати!
— Разве не видишь, что не могу, дурак ты этакий! Всуньте ему что-нибудь в рот, ребята!
— Позвольте мне, господа.
Все вокруг расступились, и Фрона подошла к лежавшим на полу Сэн Винсенту и Тиму. Она опустилась на колени рядом с ними.
— Пустите его, Грегори. Пустите, говорю я вам.
Он посмотрел на нее каким-то нечеловеческим взглядом. Он тяжело дышал, и из груди его вырывался какой-то хрип, словно его совсем покидали силы.
— Это я, Грегори.
И девушка ласково провела рукой по его волосам.
— Неужели вы не узнаете меня? Это я, Фрона. Пустите этого человека.
Все мускулы его тела стали понемногу ослабевать, а лицо приняло спокойное выражение. Челюсти разомкнулись, выпустив руку противника.
— А теперь слушайте, Грегори. Ведь вам предстоит умереть…
— Но я не могу, не могу! — простонал он. — Вы говорили, что я должен положиться на вас, что все окончится благополучно.
Фрона хотела было напомнить, что ему была предоставлена возможность спастись, но промолчала.
— О Фрона, Фрона!
Сэн Винсент зарыдал и уткнулся лицом ей в колени.
— Но будьте, по крайней мере, мужчиной. Это единственное, что вам осталось.
— Пойдем! — повелительно объявил Тим Дьюган. — Виноват, мисс, но мы должны его увести. Тащите его, ребята! Блэки, и ты, Джонсон, берите его за ноги.
Услышав это приказание, Сэн Винсент как-то весь съежился; проблеск разума, мелькнувший у него во взгляде, снова исчез, и он судорожно уцепился за руку Фроны. Она с мольбой взглянула на его палачей, и у тех опустились руки.
