Три часа между рейсами - Фрэнсис Скотт Фицджеральд

— Пусть войдет, — сказал Бернерс.

Джордж Хиллиард был мужчиной внушительных габаритов, а взгляд, который он с порога бросил на Пэта, никто не рискнул бы назвать дружелюбным. Но было в этом взгляде что-то еще, помимо гнева и раздражения; и в следующие пару минут Пэт нервно поеживался, пока боссы озирали его с каким-то отчужденным интересом, — примерно так смотрят на своих пленников каннибалы, выбирая очередную кандидатуру на вертел.

— Ну, всего вам доброго, — кое-как выдавил из себя Пэт, готовясь ретироваться.

— Твое мнение, Джордж? — спросил Бернерс.

— М-м-да… — протянул Хиллиард. — Без пары передних зубов он смотрелся бы лучше.

Пэт вскочил со стула и устремился к двери, но Хиллиард его перехватил и развернул лицом к себе.

— Ну-ка, скажи что-нибудь, — потребовал он.

— Вы можете меня избить, — сказал Пэт. — Вы можете выбить мне зубы, но я подам на вас в суд, так и знайте!

Последовала пауза.

— Твое мнение? — снова спросил Бернерс.

— Нет, говорить он не может, — сказал Хиллиард.

— То есть как это? Очень даже могу! — возмутился Пэт.

— Не беда, продублируем три-четыре реплики, — продолжил Хиллиард, — никто и не заметит. Половина парней, играющих ублюдков, не могут говорить. В целом по фигуре он сгодится, а лицо крупным планом брать не будем.

Бернерс кивнул:

— Такие вот дела, Пэт, — отныне ты актер. Войдешь в роль вместо Маккарти. Сцен там не много, но они важны для сюжета. Подпиши все бумаги в гильдии [132] и в отделе кадров и после обеда приступай к работе.

— Еще чего не хватало! — вскричал Пэт. — Я вам не какой-нибудь фигляр… — Тут он вспомнил, что Хиллиард когда-то начинал простым актером, и резко сбавил тон. — Я сценарист.

— Ты будешь играть подлого ублюдка по кличке Крыса, — сообщил Бернерс, пропустив мимо ушей его протест.

Далее он объяснил, почему Пэту придется продолжить съемки после его вчерашней «импровизации». Все сцены с участием мисс Киттс были сняты в первую очередь, потому что у нее был подписан еще один контракт в Англии и сроки поджимали. По логике сюжета требовалось показать, как бандиты доставили героиню в свой притон и что они делали после бегства мисс Киттс через окно. Посему, неизгладимо запечатлев себя в кадре с мисс Киттс, Пэт теперь должен был появиться и в полудюжине других сцен, съемки которых были назначены на ближайшие дни.

— А как с оплатой? — осведомился Пэт.

— Мы платили Маккарти пятьдесят в день… секундочку, Пэт… но тебе я думаю назначить цену, по которой ты в последний раз работал над сценарием: двести пятьдесят в неделю.

— Но при этом еще страдает моя репутация!

— Лучше бы тебе не заикаться о репутации, — сказал Бернерс. — Если такие писатели, как Бенчли, Дон Стюарт, Льюис, Уайлдер и Вулкотт, [133] не гнушаются актерства, тебе оно не повредит и подавно.

Пэт глубоко вздохнул:

— Может, заплатите сейчас хоть полтинник? Он мне честно причитается за вчераш…

— Если бы ты получил то, что тебе честно причитается за вчерашнее, ты сейчас лежал бы в больнице с тяжкими увечьями. И не вздумай уйти в загул! Вот тебе десятка, и это все, что ты получишь до конца недели.

— А что же будет с моей машиной?

— Да провались она в тартарары!

Крыса был самым отпетым головорезом в банде, которая устраивала всякие диверсии по указке некоего иностранного правительства, условно именуемого «нацистами». Его реплики в фильме были образцом выразительной лаконичности — Пэт и сам неоднократно сочинял такие: «Не гасите его, пока шеф не подвалит», «Пора делать ноги, братва», «Чувак, ты выйдешь отсюда только ногами вперед» и т. п. Пэту нравилась новая работа — большей частью состоявшая из бездельного ожидания, как это водится в кинопроизводстве, — и он уже подумывал о том, чтобы продолжить свою карьеру в том же духе. Жаль, что его участие в съемках было таким скоротечным.

Свою последнюю сцену он должен был сыграть на открытой площадке. Крысе предстояло погибнуть от преждевременного взрыва бомбы, которую он сам же пытался подложить. Пэт уже видел съемки подобных сцен и знал, что для него это не представляет ни малейшей опасности. Однако он слегка встревожился, когда к нему подошли реквизиторы и принялись замерять окружность его груди и талии.

— Хотите сделать мой манекен? — спросил Пэт.

— Не совсем, — ответил реквизитор. — Эта штуковина была подогнана под размеры Маккарти, и теперь надо проверить, сгодится ли она тебе.

— Ну и как, сгодится?

— В самый раз.

— А что за штуковина?

— Да так, для защиты.

Пэту стало не по себе.

— Защиты от чего? От взрыва?

— Да нет, взрыв-то будет фиктивный — используем съемку с наложением. А это для другого.

— Для какого еще другого? — не унимался Пэт. — Если мне нужна защита, я имею право знать от чего.

Меж тем у декораций, изображавших портовый пакгауз, выстраивалась целая батарея камер. Вдруг от возившейся там группы отделился Джордж Хиллиард, быстро подошел к Пэту и, приобняв за плечи, увлек его к гримерной палатке. Очутившись внутри, Хиллиард первым делом вручил Пэту фляжку.

— Хлебни-ка, старина, — сказал он.

Пэт отхлебнул за милую душу.

— Для этой сцены, Пэт, мы сделали специальный костюм, — сказал Хиллиард. — Я объясню, в чем суть, пока его на тебя надевают.

С Пэта сняли пиджак и жилет, приспустили брюки, и вскоре он уже был облачен в стальной панцирь, наподобие гипса сковавший тело от подмышек до паха.

— Это самая лучшая, самая крепкая сталь, Пэт, — заверил Хиллиард. — И на изгиб, и на разрыв ей равных нет. Сделано в Питтсбурге.

Внезапно Пэт начал вырываться из рук помощников, пытавшихся застегнуть его брюки поверх панциря и вновь облачить его в жилет и пиджак.

— Зачем это нужно? — кричал он, размахивая руками. — Скажите мне, зачем? В меня будут стрелять, да?

— Никакой стрельбы.

— Тогда что же? Я вам не каскадер какой-нибудь…

— Ты подписал контракт, как и Маккарти. И по контракту ты обязан выполнять все требования режиссера в пределах разумного. Это заверено нашими юристами.

— Что это будет?! — У Пэта вмиг пересохло во рту.

— Это будет машина.

— Вы хотите сбить меня машиной?

— Погоди, дай рассказать по порядку. Никто тебя сбивать не собирается. Машина проедет по тебе, и всего-то. Эта конструкция очень прочная, и ты…

— Ни за что! — завопил Пэт. — Ни за какие коврижки!

Он попытался сорвать с себя стальной корсет, но Джордж Хиллиард крепко ухватил его за руки:

— Пэт, ты уже чуть не погубил эту картину один раз и