В тот же день, вечером, Баоцин отправился на поиски тех друзей Мэн Ляна, что бывали в театре. Они поведали ему что тоже разыскивают Мэн Ляна, в надежде вызволить его, но пока так и не могут узнать, где его держат. Считали, что он еще жив. Большего они и сами не знали. Возникла идея дать объявление в газете о розыске и подождать, не откликнутся ли те, кто знает его местонахождение. Но цензура такого объявления не пропустила. Однако они не падали духом, нужно было продолжать поиски. Один молодой человек отвел Баоцина в сторону и сказал:
– Не следует действовать слишком откровенно, иначе все будут знать, что мы хотим его спасти, а тогда агентура, вполне возможно, захочет с ним покончить. С другой стороны, если мы не мобилизуем в его защиту массы, надежд на его спасение не будет никаких. Сейчас необходимо быть крайне осторожным.
Баоцин мало что из этого понял. Он лишь усвоил, что этот молодой человек хочет, чтобы он, Баоцин, не лез напролом, боясь, что это может повредить Мэн Ляну.
Ночью он лежал на кровати и не переставал думать. Дело было и в самом деле сложным. Прежде ему казалось, что для того, чтобы воевать, нужно обязательно иметь силу. Если бы в Китае каждый человек был сильным и крепким, то наверняка можно было бы победить Японию, после чего в Поднебесной воцарился бы покой, и все бы зажили в свое удовольствие. Он потер бритую голову. Но все, очевидно, значительно сложнее. Японию еще не победили, а сами-то до чего докатились! И в каком положении оказался Мэн Лян! Мэн Лян всем сердцем призывал людей любить свою страну, всем сердцем хотел, чтобы страна была богатой и могучей, а власти запрятали его в тюрьму, А Чжан Вэнь, этот негодяй, гуляет на свободе. Что же это за мораль?
Он лежал ничком, уткнувшись лицом в подушку. Чего ради, собственно говоря, тратить усилия и думать об этом. Ему хотелось заснуть и забыть обо всем. И так голова раскалывается, зачем еще растрачивать свои душевные сипы? Лучше всего, как жена, быть с придурью и целыми днями ходить пьяным. Только она могла в такие времена чувствовать себя легко и свободно. Вот уж кто действительно жил без печали и забот.
Баоцин находился в полном изнеможении, и у него просто не было сил волноваться и о чем-либо думать.
На следующий день, утром, он поднялся очень рано. Настроение у него улучшилось, да и бодрость восстановилась. Удивительным свойством все-таки обладает сон. Он жив, с ним осталась его способность работать. Жизнь стала казаться ему не такой уж плохой. Он взял на руки внука. Малыш расплылся в улыбке я от удовольствия затукал.
Баоцин посмотрел на жену, она сидела на стуле, рядом с ней стояла бутылка вина.
– Бабушка, – сказал Баоцин с горькой усмешкой, – до чего же ты счастливая!
– Я-то? – переспросила жена, лузгая семечки. – Если бы я действительно была счастлива, то не родилась бы в такие годы.
Баоцин совершенно не ожидал услышать такое. Ого, оказывается, н она иногда шевелит мозгами.
Финансы иссякли! Чжан Вэнь продал последние украшения Сюлянь, вырученные за них деньги до последнего фыня ушли на еду. Живот у Сюлянь с каждым днем становился все больше и больше, она не осмеливалась уже выходить на улицу. Как можно показываться людям на глаза в таком виде.
Она и не предполагала, что беременные женщины могут быть так некрасивы. Совершенно изменилось лицо. По утрам оно опухало и становилось дряблым, даже улыбка давалась через силу. И остатками косметики не удавалось скрыть болезненный вид. Она сильно подурнела и вызывала жалость. Ноги иногда опухали настолько, что не надеть было туфель.
У Чжан Вэня к Сюлянь не осталось ни капельки теплого чувства. Если он и бывал близок с ней, то только тогда, когда проявлял свой животный инстинкт, а насытившись, отталкивал ее в сторону. Однажды, посчитав, что Сюлянь стоит у него на дороге, он сильно ударил ее по животу. В другой раз, решив, что она занимает слишком много места на кровати, он начал ругаться.
– Да катись ты, мать твою, отсюда, пузатая баба, – крикнул он. Она повернулась лицом к стене, молча глотая слезы.
На следующий день утром она как-то особенно доверчиво и покорно заговорила с ним. Ей казалось, что плакать – это уж слишком несерьезно. Живот стал большим, она толкнула его, он ее обругал, ну и что тут такого? Ей стало совестно.
У Чжан Вэня не было настроения вдаваться в лирику. Он сел на кровать, закурил сигарету и, прищурив глаза, думал о чем-то своем. Вдруг он выпустил в ее сторону длинную струю дыма и засмеялся.
– Сюлянь, пойди попроси у отца немного денег. Нам с тобой нужно питаться, а у меня нет ни гроша.
Глаза ее округлились. Он что, серьезно? Разве он не знает, что отцу она больше не нужна? Она была виновата перед ним и не имела никакого права на встречу с ним.
– Что? – переспросила она тихо. – Нет, я не могу этого сделать.
– Дура, – прикрикнул на нее Чжан Вэнь, озлобясь. – У твоего отца деньги есть, а у нас их не хватает. Он же отбирал их у тебя, почему бы тебе не забрать часть назад?
Сюлянь покачала головой. Она не могла снова обидеть отца. Не могла больше совершать позорные поступки и просить у него денег. Чжан Вэнь сжал кулаки. Она приняла, что он собирается сделать, но продолжала сидеть, не двигаясь. Он громко выругался, натянул штаны, накинул куртку и вышел.
В полном одиночестве она пролежала на кровати двое суток. Не было ни еды, ни денег. Она лежала со своими мыслями наедине, ей ничего не хотелось делать. Тело становилось все тяжелее, и наступил момент, когда ей стало трудно ходить. Мутило от голода.
Чжан Вэнь вернулся домой, так и не объяснив, где он отсутствовал эти два дня. А она и не спросила. Сюлянь лежала на кровати, улыбаясь, в надежде, что он подойдет к ней поближе. Раздеваясь, он спросил:
– Почему бы тебе не пойти выступать? Нам ведь нужны какие-то деньги, верно? А это выход. Найти где-нибудь подходящее местечко и попеть свои сказы под барабан.
– Куда я пойду в таком виде? – Она через силу улыбнулась. – С таким огромным животом меня просто люди засмеют. Вот когда родится ребенок, будет легче. Опять же, кроме труппы отца, негде и петь. В Чунцине только одна такая труппа.
– Тогда вернись к нему и пой в его труппе.
– Нельзя. Я не могу в таком виде выйти на сцену и позорить своего отца.
– Что? Позорить? Кого позорить? – Чжан Вэнь не понимал. Что позорного в том, что женщина беременна, тем более если она еще и исполнительница сказов? Она просто не хотела идти зарабатывать деньги, и это его злило. – Пойди, выступи у отца, – снова приказал он.
– Я не пойду, – она заплакала. – Мне такого не вынести, я не могу позорить своего отца.
– Позорить! – Он презрительно осклабился. – Певичка, а рассуждает: позор, не позор.
У Сюлянь будто что-то внутри оборвалось. Теперь все кончено. Дальше так продолжаться не может. Она не предполагала, что он способен сказать такое. Он вообще не любил ее. Она оставила из-за него дом, искалечила себе жизнь, а он был ко всему этому совершенно равнодушен.
Вечером Чжан Вэнь снова ушел. На этот раз сразу на три дня. Сюлянь была еле жива и уже не отличала дня от ночи. Умереть, на этом и закончатся все ее мучения. Проще умереть, чтобы не страдать, но ведь есть еще ребенок! Женщина согрешила и тем совершила преступление, но почему же вместе с ней должен погибнуть ребенок?
На следующий день она встала с постели и почувствовала крайнюю слабость. После ухода Чжан Вэня она съела только лепешку из размельченного риса, запив ее двумя глотками воды. Нужно выйти, походить, подышать воздухом. Каждый шаг давался с трудом, иглами кололо ноги, они все распухли. Куда идти? Она не знала. Так, еле переставляя ноги, она шла куда глаза глядят. Пройдет несколько шагов – остановится, отдохнет. Через некоторое время она поняла, что дошла до другого конца улицы, где жил отец. Нет, не пойдет ни в коем случае. Она повернулась и скорее заковыляла обратно.
Может быть, к Чжан Вэню придут его друзья? В такие холодные, полные одиночества дни даже простой разговор с человеком уже как-то согревал. Она могла бы попросить их найти Чжан Вэня н вернуть его домой. Но никто не приходил, и она догадывалась почему. Прежде они приходили, чтобы посмотреть на нее, посмотреть на самую известную в Чунцине исполнительницу сказов. Теперь же она больна и уродлива, кому охота ее разглядывать? Чего красивого в бабе с большим животом! Она сделала несколько шагов по комнате и плюхнулась на кровать.
