– Вон оно что… Такая молодая, такая красавица, и вышла замуж за вдовца, – пробормотал Синъитиро, все больше и больше удивляясь.
В это время они подошли к остановке на Аояма-иттёмэ, и студент, собиравшийся еще что-то сказать, направился к трамваю, идущему в Сиомати. Тогда Синъитиро поспешно сказал:
– Простите за неожиданную просьбу. Не посоветуете ли, как встретиться мне с этой женщиной? У меня к ней дело.
Студент, видимо, счел просьбу Синъитиро непристойной, усматривая в ней желание волокиты завязать знакомство с красивой женщиной, и чуть заметно усмехнулся, но тотчас же, согнав с лица улыбку, ответил:
– Видите ли, я не знаю, кто вы такой, мне также неизвестны ваши намерения, как же я могу вот так сразу представить вас госпоже Сёде? Впрочем, она не похожа на других женщин и примет вас без всяких рекомендаций. Она живет на Гобантё Кодзимати.
Сказав это, студент легко вскочил в уже тронувшийся трамвай. Синъитиро же продолжал стоять на месте. От этого разговора у него остался неприятный осадок, к тому же ему было стыдно, что он с бесцеремонностью репортера обратился к совершенно незнакомому человеку. Разумеется, ему было необходимо узнать, кто эта женщина, но ведь он мог поступить и иначе, более достойным образом. Однако неприятное чувство мало-помалу сменилось радостным: ведь ему удалось наконец узнать, кто такая Рурико. Возможно также, что именно она – владелица часов, бережно завернутых в платок и до сих пор все еще лежавших у него в кармане. Эти драгоценные часы из платины великолепно гармонировали с обликом блистательной госпожи Рурико. «Она, видимо, сейчас оплакивает погибшего и очень обрадуется, когда увидит эти часы. И, уж конечно, она будет тронута моим приходом, ибо судьбе было угодно сделать меня единственным свидетелем смерти юноши».
Размышляя так, Синъитиро живо представлял себе грациозную фигуру госпожи Сёды.
Тут как раз подошел трамвай, шедший в Кудан и Рёгоку, как бы торопя Синъитиро привести свое намерение в исполнение. На этом трамвае можно было без пересадки доехать до Гобантё Кодзимати.
Когда трамвай, пробежав Акасакамицукэ и Миякэдзака, приближался к Гобантё Кодзимати, в памяти Синъитиро снова всплыл образ прелестной женщины, и Синъитиро, устыдившись, поймал себя на том, что больше думает о красавице, нежели о часах, которые следует вернуть. «Часы лишь предлог, чтобы встретиться с очаровательной женщиной», – упрекнул себя Синъитиро.
Рурико произвела на Синъитиро неотразимое впечатление и заронила в его сердце смутную тревогу. Как ни уговаривал себя Синъитиро, что единственный его долг – вернуть часы их настоящему владельцу, что до госпожи Сёды ему нет никакого дела, все было тщетно. Напротив, чем больше он старался не думать о ней, тем сильнее завладевала она его воображением.
Трамвай прошел мимо английского посольства, сверкавшего в лучах летнего солнца яркой зеленью вишневых деревьев, и теперь из окна виден был густо поросший травой, очень красивый вал императорского дворца.
Доехав до места, Синъитиро торопливо вышел из вагона и увидел длинную и широкую улицу. Это и была Гобантё Кодзимати. Освещенная ярким полуденным солнцем мостовая так блестела, что больно было глазам. У Синъитиро сердце учащенно забилось, и он остановился. Как человек воспитанный, он понимал, что не совсем прилично являться так неожиданно с визитом. Прежде следовало хотя бы испросить позволения прийти в письме. Ну, а если бы он получил отказ? Нет, лучше идти прямо сейчас, тогда, по крайней мере, есть надежда ее увидеть. Ведь она только что вернулась с похорон и все ее мысли о покойном. А он, Синъитиро, пришел исполнить его последнюю волю, и госпожа не может его не принять. Синъитиро прошел всю улицу, все прилегающие переулки, но дома с дощечкой, где была бы написана фамилия «Седа», не нашел.
Проискав добрых полчаса, он вдруг заметил вышедшего из магазина мальчика и спросил, где находится дом Сёды.
– Видите вон тот белый каменный дом? Это и есть дом Сёды-сан, – ответил мальчик.
Кстати, Синъитиро давно обратил внимание на этот дом, еще когда сошел с трамвая, и через несколько минут уже стоял у гранитных ворот, за которыми виднелась обсаженная деревьями аллея, круто вздымавшаяся вверх. В конце аллеи высилось великолепное здание европейского типа, выделявшееся даже среди множества богатых особняков.
Синъитиро никогда не пришло бы в голову, что госпожа Сёда владеет таким роскошным домом, и он, оробев, стоял, смущенный этой роскошью и великолепием. Аллея описывала полукруг, поэтому подъезд, к которому она вела, был скрыт наполовину. Зато хорошо был виден сам дом, выстроенный в готическом стиле, весьма элегантно, но в то же время и монументально. На балконе стояло плетеное кресло. На кресле – подушка огненного цвета. 15 настежь открытых окнах слегка колыхались от ветра голубыешторы.
«Входить или не входить? – раздумывал Синъитиро. – Лучше, пожалуй, отправить письмо». – И он хотел было повернуть обратно. Но в этот момент до него донеслись тихие звуки рояля, и он весь обратился в слух. Это был ноктюрн Шопена, хорошо знакомый Синъитиро, и Синъитиро слушал его, затаив дыхание. Томительно-грустная мелодия пропинала в самое сердце. Рояль, казалось, плакал, и звуки лились то медленно и робко, похожие па шепот майского ветра в молодой листве, то звонко и бурно, как ключ, вдруг забивший при голубом лунном сиянии. Капризный, все время меняющийся ритм тонкой паутиной обволакивал сердце Синъитиро. В его воображении возникли порхающие по клавишам белые пальчики, прекрасное гордое лицо, неожиданно открывшееся взорам, когда красавица сбросила черную вуаль. Синъитиро совсем забыл про часы. Сейчас им владело. одно-единственное желание: еще раз увидеть эту прекрасную женщину. И он вошел в ворота. Сердце его взволнованно билось. У входа с белыми гранитными колоннами он на минуту остановился. Но в следующий миг палец его уже коснулся кнопки звонка. Звуки рояля здесь слышались гораздо отчетливее. Исполнение было блестящим, и это еще сильнее взволновало Синъитиро. Когда он позвонил, его охватило смутное беспокойство. В этот момент раздались легкие детские шаги, и дверь медленно отворилась. Перед Синъитиро, склонившись в поклоне и улыбаясь, стоял красивый мальчик с серебряным подносом для визитных карточек.
– Я хотел бы видеть госпожу, – обратился к нему Синъитиро, вручая свою визитную карточку.
– Подождите, пожалуйста, – вежливо ответил мальчик и с быстротой белки помчался вверх по лестнице.
Синъитиро проводил его взглядом и, решив про себя: «Жребий брошен», напряженно слушал, как замирают шаги на втором этаже. Музыка прекратилась. Синъитиро с волнением думал о том, что вот сейчас она узнала его имя. Не раздадутся ли снова звуки рояля? Нет, не раздались. Зато снова послышались легкие шаги, и мальчик с милой улыбкой быстро сбежал с лестницы.
– Госпожа спрашивает, по какому вы делу.
При этих словах все сомнения Синъитиро рассеялись, и теперь он был уверен, что непременно увидит ее.
– Я хочу кое-что сообщить госпоже об Аоки Дзюне, – ответил Синъитиро.
Мальчик снова взбежал вверх по лестнице. Но на этот раз долго не возвращался. Синъитиро отчетливо представил себе, как она колеблется, не зная, принять его или не принять.
Прошло несколько минут. Наконец мальчик вернулся и сказал:
– Госпожа просила передать, что принимает только по рекомендациям. Но для вас сделает исключение, поскольку вы явились по делу, касающемуся Аоки-сан. Так что пожалуйте сюда! – И мальчик жестом указал Синъитиро, куда идти.
Чтобы попасть в гостиную, надо было пройти прихожую и зал, где висела большая картина – прекрасная копия с известных «Танцовщиц» Гони.
Гостиная, очень просторная, выходила окнами в сад и была залита солнцем. На полу – ковер с вытканными по зеленому полю цветами, стол красного дерева, диван и несколько кресел, обитых голубой тканью. Шторы тоже голубые. В сочетании с ослепительно-белыми стенами это создавало впечатление приятной свежести.
Синъитиро сел в кресло спиной к двери и, несколько успокоившись, стал разглядывать убранство гостиной. Здесь было множество картин современных художников, среди них купальщица, стоявшая в прозрачной воде. Эта картина, принадлежавшая перу художника, недавно вернувшегося из Европы, наделала много шума на прошлогодней выставке «Ника». Поместить у себя в доме такую картину могла только женщина передовых взглядов, совершенно независимая. Все, что находилось в комнате: и пепельница, и часы на камине, и ваза с цветами, – свидетельствовало об изысканном вкусе их владелицы.
Звуки рояля больше не доносились до Синъитиро. Но хозяйка все не появлялась. Вообще никто не выходил к Синъитиро, только мальчик-слуга принес ему чашечку чая. Так прошло минут десять. Синъитиро уже стал волноваться. Неожиданно взгляд его упал на висевшее над камином зеркало, в котором он увидел собственное отражение, и в этот самый момент Синъитиро услышал легкий шелест платья. Дверь открылась бесшумно, так что Синъитиро даже не успел подняться с кресла, как в зеркале появилось прекрасное лицо с очаровательной улыбкой.
