были для него верхом безумия. Большим достижением были те моменты, когда ему удавалось повиснуть на перекладине или встать на брусья. Тело его при этом начинало лихорадочно трястись, выражая максимальное напряжение.
Спустя несколько недель наметился некоторый прогресс в занятиях, Лёлик перестал трястись стоя на брусьях, на перекладине получалось немного приподнимать свою тушку. Походка у него стала уверенней и не казалась теперь такой неуклюжей, на что несомненно многие обратили внимание.
Еще труднее Лёлику давалась учеба. Ему неплохо справлялся с гуманитарными дисциплинами, но что касалось точных наук, все было плохо, осознание этого факта действовало на него угнетающе. Он трепетал перед заданиями по математике, физике, химии, технологии, начертательной геометрии. Человек, с тонкой душевной организацией и умеющий поддержать разговор на различные темы, плохо писал, допуская грубые ошибки. В нем удивительным образом соединялось несоединимое.
Виктор, в свободное время зачитывающийся какой‑нибудь книгой, нередко обращал внимание на поведение Лелика, который мог сидя на кровати или стоя у окна мог подолгу смотреть в одну точку, не проронив при этом ни одного слова. Что творилось у него в голове в этот момент, оставалось загадкой.
В один из дней, когда на выходные, студенты, живущие в Подмосковье, разъезжались по домам, Лёлик пригласил Виктора в гости, обосновывая это тем, что родители давно желают воочию увидеть того, кто принимает такое активное участие в судьбе их сына, помогая ему во всем. Виктор, в немалой степени обладающий учтивостью и тактичностью, принял предложение и укатил с Леликом в Наро‑Фоминск.
Лелик очень ценил хорошее отношение к нему и умел быть благодарным. Виктору очень импонировал тот факт, что при всех внешних проявлениях, далёких от идеала, Лёлик всегда оставался человечным и душевным. Его нужно было стараться ограждать от любых проявлений агрессии, заставляющих нервничать. При малейшем излишнем волнении он начинал заикаться, что невольно привлекало внимание окружающих. Вот и сейчас, находясь в электричке, в то время, когда Лёлик, улыбаясь каким‑то своим мыслям смотрел в окно, Виктор по взглядам окружающим ощущал нездоровое внимание к его другу. Несоразмерно большая голова с копной волос, похожих на паклю и уже пробивающейся сединой заставляла задерживать на нем взгляды. На лицах некоторых читалось сочувствие, другие, смотрели на него с нескрываемым любопытством и удивлением.
Поразительный контраст в его поведении иногда очень удивлял. Сосредоточенность и сообразительность могла смениться на крайнюю рассеянность.
— Предъявляем билеты — появление кондукторов застало друзей врасплох. Судорожные движения Лелика говорили о том, что у него началась паническая атака. Кондуктора приближались, а билеты не находились. Подошедший кондуктор смотрел на Лелика с нескрываемым раздражением. Всем своим видом он давал понять, что его терпение вот — вот лопнет. Билеты в конце концов нашлись, но Лёлик в самой невинной ситуации заставил всех нервничать.
В Москве пересадка на другую электричку с другого вокзала и путешествие продолжилось. Билеты теперь хранились у Виктора, ему не хотелось снова побывать в шкуре зайца.
В Наро‑Фоминске до дома Лелика прогулялись пешком, он дал краткий инструктаж, нацеленный на правильное общение с его отцом. Несмотря на то, что его сын родился с врождёнными патологиями, требования к нему были, как к полноценному члену общества. При плохих отметках сын наказывался финансово, вынужденный жить в колледже по бюджету, урезанному вдвое. Если присутствовали двойки или незачеты, домой на выходные вообще не следовало появляться.
Радушие, с которым встретили его родители Леонида, не знало границ. Эти умные, здоровые люди, терпеливо несли свой крест, очень сомневаясь в том, что их сын найдет свое место в жизни. О свадьбе и рождении ребенка они даже не помышляли. Непростая жизнь, которая у них сложилась, отражалась на их лицах, даже радушие на их лицах было какое‑то натянутое. У Виктора пробудилось сочувствие к этим людям, которые давно примирились со своей судьбой.
Отец Леонида, работающий главным инженером на одном из предприятий города, был человеком довольно властным, с каким‑то громовым голосом, которого сын боялся и появление Виктора в гостях было своего рода отдушиной, Виктор служил громоотводом.
— Наш сын много рассказывал нам о вас, все его рассказы пронизаны искренним восхищением — хвалебная ода была лишь предисловием к длительному допросу. Их интересовало все, черты характера, привычки, увлечения. Искренность ответов обезоруживала их.
— А мы после рождения Леонида, выслушав неутешительные прогнозы врачей так и не решились на появление второго ребенка — отца, после некоторой дозы алкоголя потянуло на откровения. Удивительное время — молодость, человек порой даже не догадывается о том, как сложится его судьба. Удивительно парадоксально порой все меняется. Те, которым пророчили большое будущее, проживают неприметную жизнь. А те, которые с трудом получили среднее образование, со временем обретают всеобщее уважение и вес в обществе.
— Ну все, завелся — жена прервала измышления мужа, вы бы ребята прогулялись, сходите в кино или парк отдыха. Муж недовольно посмотрел на жену, но промолчал.
— Виктор, с вами мы всегда спокойны за сына, пока он с вами, все будет хорошо — отец сегодня излучал добродушие и сентиментальность.
Откровения отца Леонида подтолкнули к размышлениям. Действительно, ещё пару лет беззаботной жизни, дальше, период взросления, самостоятельного принятия решений, заработка, создания семьи. При стабильной жизни все воспринимается спокойно и естественно. Ты уверен в своем счастливом будущем, не сомневаясь, что все зависит от тебя, не учитывая вмешательства внешних факторов, независящих от тебя.
Вечер в городе прошел увлекательно, утром, друзья уехали на учебу.
Потянулась учебная неделя, Виктор по — прежнему помогал осиливать учебный процесс. А жизнь становилась все интереснее, начинало все сильнее тянуть к женскому полу, взгляды которых становились все откровеннее. В себя они ещё никого не пускали, но в свою жизнь — пожалуйста. Веселое женское щебетание манило к себе по вечерам. Уже не удивлялись обилию лавочек в зелёных насаждениях рядом с общежитием. Первые прогулки с теми, к кому неровно дышал, первые поцелуи. Первые ночи, которые проходили на женском этаже, ночные проверки коменданта, когда представителей мужского пола выдворяли с женского этажа. До секса ещё не доходило, но то, что девичье тельце всю ночь находится рядом с тобой на одной кровати уже приводило к духовному сближению и раскрепощению духа, поднятию мужской самооценки. У себя на этаже они ничего не стеснялись. Бегали в душ по утрам в коротких полотенцах, стояли перед зеркалом в одних трусиках.
