Процессия, обходя остров кругом, то спускалась на песчаный берег, то взбиралась на холмы и горы, и там, на вершинах, от больших раскачивавшихся кадил струился прямо к солнцу легкий сизый дымок.
– Как красиво!.. – прошептал в изумлении апостол Петр и больше не прибавил ни слова, – после стольких тщетных усилий он уже не надеялся смягчить своего спутника, но на сей раз ошибся.
Сын человеческий, растроганный до глубины души этими порывами наивной веры, смотрел на развевающиеся хоругви Порт-Тараскона и, стоя неподвижно на гребне волны, в первый раз пожалел о том, что сделался орудием смерти.
Внезапно он, подняв голову, обратил свое кроткое, бледное лицо к небу, и в безмолвии притихшего моря прозвучал его громовой, наполнивший собой вселенную голос:
– Отец! Отец! Повремени!..
И, разделенные световым пространством, отец и сын поняли друг друга без дальних слов.
На этом отец Баталье кончил свой рассказ. Взволнованные слушатели сидели молча, не шевелясь, как вдруг с капитанского мостика «Туту-пампама» раздался голос Скрапушина:
– Господин губернатор! Показался остров Порт-Тараскон. Через час станем на рейде.
Тут все вскочили, и поднялся неистовый гам.
6. Прибытие в Порт-Тараскон. Никого. Высадка ополчения. Апте… Безю… Бравида устанавливает связь. Ужасная катастрофа. Татуированный аптекарь
– Что за черт!.. Никто не вышел нас встретить… – как только гул первых криков восторга утих, проговорил Тартарен.
Должно быть, с суши еще не успели заметить корабль.
Нужно дать знать о своем прибытии. И вот три пушечных выстрела прокатились над двумя длинными, поросшими влажною, тучною зеленью островами, между которыми стал пароход.
Все взоры обратились к ближнему берегу, к узкой песчаной полоске в несколько метров шириною; над этой полоской возвышалась крутая гора, и по ее обрывам с вершины в море низвергалась темно-зеленая растительность.
Когда раскаты пушечных выстрелов прекратили свою воркотню, неприветливые острова вновь окутала мертвая тишина. Нигде ни души. А главное, не видно ни порта, ни форта, ни города, ни молов, ни сухих доков – ничего!.. Это уж непостижимо.
Тартарен обратился к Скрапушина, который подал команду бросить якорь:
– Вы уверены, капитан?..
Вспыльчивый моряк разразился потоком брани. Ах, разэтакий такой, уверен ли он!.. Кто-кто, а уж он, разрази гром, свое дело знает!.. Уж корабль-то вести он умеет!..
– Принесите мне карту острова, Паскалон… – не теряя присутствия духа, сказал Тартарен.
К счастью, он располагал картой большого масштаба, и на ней были тщательно нанесены мысы, заливы, реки, горы – все вплоть до наиболее примечательных городских монументов.
Карту немедленно разложили, и Тартарен, окруженный всеми своими спутниками, водя по ней пальцем, принялся изучать ее.
Так, так… Здесь остров Порт-Тараскон… Другой остров, напротив, вот он… Мыс… Отлично… Налево коралловые рифы… Великолепно… Но тогда что же? Город, порт, жители – куда это все делось?
Слегка заикаясь, Паскалон робко высказал предположение, что, быть может, это шутка Бомцара, проказы которого были известны всему Тараскону.
– С Бомпара это станется… – заметил Тартарен. – Но такой благоразумный, такой положительный человек, как Безюке… Да и потом, сколько ни шути, а ведь целый город, порт и ремонтные доки под полой не спрячешь.
В подзорную трубу можно было разглядеть на берегу что-то вроде барака, но коралловые рифы не подпускали корабль ближе, а на таком расстоянии все заслоняла темно-зеленая листва.
Пассажиры, уже готовые к высадке, с узелками в руках, среди них – престарелая вдовица д'Эгбулид, не расстававшаяся с грелкой, в полном недоумении озирались вокруг, и этому всеобщему оцепенению поддался сам губернатор, ибо все слышали, как он вполголоса произнес:
– Странно, более чем странно!..
Впрочем, он тут же приосанился:
– Капитан, снарядите большую шлюпку! Командир Бравида, трубите сбор ратников ополчения!
Пока горнист выпевал свое «ту-ру-ру», пока Бравида производил перекличку, Тартарен, как ни в чем не бывало, успокаивал дам:
– Не волнуйтесь. Я уверен, что все объяснится…
Мужчинам, остававшимся на корабле, он говорил:
– Мы вернемся через час. До нашего возвращения пусть никто не трогается с места.
А пассажиры и не думали трогаться, – они обступили Тартарена и повторяли за ним:
– Да, да, господин губернатор… Все объяснится… Мы тоже уверены…
И в эту минуту Тартарен в их глазах вырастал до колоссальных размеров.
В шлюпке, кроме него, заняли места его секретарь Паскалон, капеллан отец Баталье, Бравида, Турнатуар, Экскурбаньес и ратники ополчения, все, как один, вооруженные до зубов, с саблями, топорами, револьверами, карабинами, а Тартарен, разумеется, не забыл взять с собой пресловутый тридцатидвухзарядный винчестер.
Когда шлюпка подошла ближе к пустынному, без малейших признаков жизни берегу, показалась сколоченная из бревен и досок ветхая пристань на замшелых сваях, погруженных в стоячую воду. Неужели это тот самый мол, на который туземцы выходили встречать пассажиров «Фарандолы»? Просто невероятно! Чуть поодаль виднелось нечто похожее на старый барак с закрытыми железными, выкрашенными суриком ставнями, от которых неподвижная вода в затоне принимала кровавый отсвет. Деревянная крыша барака потрескалась, осела.
Едва успев высадиться, переселенцы побежали к бараку. Он и внутри оказался такой же развалиной, как и снаружи. Сквозь дырявую крышу были видны широкие ленты небесной лазури, покоробившийся, прогнивший пол проваливался, в щели уползали огромные ящерицы, на стенах кишмя кишели черные насекомые, липкие жабы мокли по углам. Тартарен, войдя первым, чуть не наступил на змею толщиной в руку. Всюду стоял противный, тошнотворный запах сырости, плесени.
Уцелевшие остатки перегородок указывали, что барак был разделен на ряд тесных помещений, не то вроде стойл в конюшне, не то вроде кают. На одной из перегородок крупными буквами было выведено: «АПТЕ… БЕЗЮ…» Остальное съела плесень. Однако и несведущий человек легко мог догадаться, что это означало: «Аптека Безюке».
– Я понял, в чем дело, – сказал Тартарен. – Климат на этом склоне горы нездоровый, и, попытавшись сначала устроиться здесь, они в конце концов обосновались по ту сторону.
Затем он решительным тоном приказал командиру Бравида повести ратников ополчения в разведку, – как только, мол, они взойдут на вершину и окинут взором весь остров, так, конечно, увидят дымящиеся трубы города.
– Установите связь – сейчас же дайте нам знать ружейным залпом.
А он, Тартарен, останется здесь, внизу, в штаб-квартире, с секретарем, капелланом и другими.
Бравида и лейтенант Экскурбаньес построили своих людей и тронулись в путь. Ратники ополчения сначала хорошо держали строй, но идти вверх по горе, покрытой вязким и скользким мхом, было нелегко, и ряды скоро смешались.
Перейдя ручеек, ратники обнаружили на том берегу остатки мостков и кем-то забытый валек, уже зеленые от всюду набивавшегося и все разъедавшего мха. Немного дальше виднелись развалины какого-то строения, по-видимому, блокгауза.
Когда же разведчики наткнулись на сотни ям, расположенных на очень близком расстоянии одна от другой и предательски прикрытых сверху колючками и лианами, то боевой порядок ратников ополчения расстроился окончательно.
Несколько человек провалилось, спугну в своим падением, лязгом оружия и снаряжения жирных ящериц, вроде тех, что ползали в бараке. Ямы, однако, оказались невелики. Это были ряды неглубоких выемок.
– Похоже на старое кладбище, – заметил лейтенант Экскурбаньес.
На эту мысль навели его ветки, кем-то переплетенные как бы крестом, но теперь вновь зазеленевшие, мало-помалу принимавшие свое естественное положение, напоминавшие лозы дикого винограда. Во всяком случае, это было заброшенное кладбище; разведчики нигде не обнаружили ни одной кости.
Долго еще шли они вверх, с трудом продираясь сквозь частый кустарник, и наконец достигли вершины. Тут уже дышалось вольнее, воздух на горе беспрестанно освежался ветром, насыщенным запахами моря. Вдали простиралась широкая равнина, спускавшаяся к морю незаметно для глаза. По-видимому, город был именно там.
Один из разведчиков указал на столбы дыма, а Экскурбаньес весело крикнул:
– Чу!.. Тамбурины!.. Фарандола!..
Плясовой ритм фарандолы ни с чем нельзя было спутать. Порт-Тараскон шел к ним навстречу.
Уже видны были люди – из-за противоположного склона на том конце плоскогорья показалась толпа.
– Стой! – внезапно скомандовал Бравида. – Да это уж не дикари ли?
Впереди всей оравы под стук тамбуринов плясал высокий, худой чернокожий, в матросском тельнике, в синих очках, и потрясал томагавком.
Оба войска остановились и принялись рассматривать друг друга на расстоянии, как вдруг Бравида залился хохотом:
