— Владимир Гаврилович, вам работать!
Молодой парикмахер Володя Клюев (закончивший десятилетку и специальные краткосрочные курсы) обычно спрашивал девушку, приступая к работе:
— Так куда же вы сегодня направляетесь, Тонечка?
И девушка, сияя счастливой улыбкой, отвечала, что сегодня она идет в гости, в ресторан или на вечеринку. Работая, Володя говорил, иронически усмехаясь:
— Да-с, уважаемая Тонечка, приходится только позавидовать вашей целеустремленности. Танцы и веселье целиком, так сказать, поглощают вашу жизнь, достойную описания в прежних романах.
На это девушка, мило конфузясь, говорила:
— Ах, Володя, нет ничего плохого, если я танцую и развлекаюсь! Это совершенно не отражается на моей работе.
— Ну как так не отражается! — возмущался Володя. — Допустим, вернулись с вечеринки под утро. И уж на другой день, конечно, работаете в состоянии, я бы сказал, полной депрессии.
Тоня работала телефонисткой на заводе. Защищая честь своей профессии, она горячо возражала:
— Еще не было случая, чтобы я неверно соединила абонентов! Да, правда, телефонный ток сильно бьет по пальцам, легко перепутать номера. Однако ошибок на коммутаторе я не допускаю.
Володе нравилась эта девушка. На первых порах ему даже показалось, что любовь начинает терзать его сердце. Но он быстро справился с этим напрасным чувством. Нет, не о такой легкомысленной девушке он мечтал и не такие душевные качества привлекали его, когда он иной раз задумывался о будущей подруге жизни!
Без сожаления растоптав робкое пламя своей любви, Володя встречал теперь девушку далеко не так, как прежде. В последнюю субботу, когда Тоня сидела перед зеркалом в кресле, он сказал ей с досадой и пренебрежением:
— Все люди сейчас, Антонина Викторовна, работают с невиданным энтузиазмом и систематически перевыполняют задания. И только вы, как беззаботная пташка, порхаете по вечеринкам и ресторанам.
Щеки девушки зарделись от обиды, и она сухо произнесла:
— Это не ваше дело, Володя.
Молодой человек с жаром воскликнул:
— Конечно, эти горькие истины я, вероятно, не должен говорить моей случайной клиентке. Но войдите и в мое положение! Ведь мне своими руками приходится подготовлять вас к тому, что вызывает законное возмущение! Только в нашей профессии может возникнуть такая, я бы сказал, невыносимая ситуация.
Девушка на это ничего не ответила, а Володя, помолчав, добавил неожиданно для себя:
— Убедительно прошу вас, Тонечка, пересесть к другому мастеру. Я отказываюсь работать над вашей прической.
Гневные огоньки блеснули в глазах девушки, и она, порываясь встать с кресла, резко заговорила:
— Да, но вы обязаны закончить работу… Вы находитесь в общественном учреждении, а не дома…
Володя тотчас понял свою профессиональную оплошность. Удерживая девушку в кресле, он умоляющим тоном сказал:
— Тысячу извинений за эти слова, которые невольно сорвались с моего языка. Мои личные настроения я не имел права впутывать в работу. Эта грубейшая ошибка с моей стороны произошла единственно потому, что вы, Тонечка, и сейчас еще в какой-то степени, видимо, нравитесь мне.
Девушка едва слышно спросила:
— Почему же раньше вы мне об этом ничего не сказали?
Молодой человек ответил, волнуясь:
— Открыто и честно скажу — меня останавливал ваш моральный облик. Эти постоянные вечериночки, танцы…
Перебив Володю, Тоня с досадой пробормотала:
— Ай, да не было этого ничего… Ведь я приходила сюда, чтобы вас повидать…
Пораженный этим известием, Володя воскликнул, как бы даже защищаясь от случившегося:
— Да, но ваши рестораны, танцы «буги-вуги»…
Сквозь слезы Тоня сказала:
— Невольно приходилось чем-то объяснять, почему я так часто делаю прически.
Володя глухим голосом спросил, запинаясь:
— Значит, вы что же… причесавшись… домой возвращались?
Торопливо смахнув слезы, Тоня почти сердито ответила:
— Да, да! Возвращалась домой. И мамочка правильно бранила меня, зачем я волосы порчу. Вот посмотрите, как они у меня испортились! Вон как стали ломаться от всех этих ваших вредных завивок и окрасок!
Володя молча развел руками, не зная, что сказать и как повести себя в этом исключительном случае.
Признание девушки крайне смутило его. Но он почему-то не ощутил в своем сердце того ликующего чувства, которое потерял. Это Володю еще более озадачило. Торопливо заканчивая прическу, он пробормотал как бы про себя:
— В довершение всего — не так-то еще просто разобраться в поэзии сердца…
Расплатившись в кассе, Тоня стала поспешно одеваться. Не чувствуя своей вины, Володя все же спросил виноватым тоном:
— Как же теперь, Тонечка? Может, нам в кино встречаться, чтобы в дальнейшем, так сказать, не жечь ваши волосы?
Улыбка чуть тронула губы молодого человека, но Тоня, увидев эту улыбку, негромко ответила:
— Нет, нет, Володя, мы не должны больше видеться. Вы не полюбили меня, а просто так я не хотела бы встречаться. Прощайте.
Работник гардероба распахнул дверь, и Тоня стремительно вышла на улицу. Володя пошел было за ней. В своем белом халате он выбежал на улицу, чтобы догнать девушку и сказать ей что-то сердечное, ласковое. Но ее решительные слова вдруг показались ему убедительными и непреклонными. Задумчиво постояв минуту у входных дверей, Володя вернулся к своему креслу.
Пожилая кассирша, взволнованная всем эти происшествием, сказала работнику гардероба, занятому чтением газеты:
— Пожалуй, она и в самом деле больше не придет, а? Как вы думаете, товарищ Щукин?
— А я об этом никак не думаю, — ответил престарелый Щукин, искоса посматривая на кассиршу из-за края газеты. — На мелочи жизни, Мария Мироновна, я не имею привычки обращать внимание. Как правило, меня интересуют только лишь крупные или мировые события. Плюс отчасти футбольные и шахматные турниры.
Кассиршу томила жажда поговорить о происшествии, и поэтому она снова сказала, стараясь на этот раз угодить вкусам престарелого собеседника:
— Нет, я не понимаю эту эпоху, товарищ Щукин! Оба они молоды, нравятся друг другу. Они могли бы, кажется, мило и чудесно пофлиртовать вечерок-другой. Так нет, она ушла и надежды не оставила!
При слове «эпоха» старик снял очки и, отложив газету, наставительно ответил:
— Нынче люди серьезно и честно относятся друг к другу. Пустая игра недопустима, и легкомыслие, Мария Мироновна, решительно не принято.
Но эта сторона вопроса не заинтересовала кассиршу. Думая о своем, Мария Мироновна с живостью воскликнула:
— Она говорит, что испортила себе волосы! Да пусть она скажет спасибо, что у Володи оказалась такая сравнительно безобидная профессия. А допустим, он — хирург! Это жутко подумать, что могло у них произойти.
На это Щукин ничего не ответил. Он снова взял газету и с шумом развернул ее, желая этим показать, что разговор о «мелочах жизни» закончен и не подлежит возобновлению.
Оставалось три минуты до отхода дачного поезда. Суета на платформе усилилась. Пассажиры почти бегом направлялись к вагонам. Продавщицы мороженого спешно заканчивали свои коммерческие операции.
Но вот на вокзале появилась молодая нарядная парочка. На молодом человеке был отличный серый костюм и темно-зеленая шляпа с узкими полями. Молодая спутница его одета была еще более блистательно. Огромная лакированная сумочка и модная шляпка, не похожая в своих очертаниях ни на один земной предмет, придавали молодой женщине горделивый, надменный вид.
Молодые люди шли, взявшись за руки, как на картине Репина «Какой простор». Они шли неторопливо, медленно, видимо рассчитав, что за три минуты они вполне поспеют к поезду.
Однако на их пути произошла заминка. У самого входа на платформу на узлах и корзинах сидели какие-то женщины с детьми. Белые платочки на головах женщин и загоревшие обветренные лица говорили о сельских просторах и о работе на колхозных полях.
Узлы и корзины этих женщин громоздились у входа длинной и непрерывной цепью.
Молодые люди на мгновенье остановились перед этой неожиданной преградой.
Но вот молодой человек, ловко перешагнув через какой-то узел, помог своей спутнице сделать то же самое.
Пожилая женщина, которой, видимо, принадлежал узел, не без раздражения сказала:
— Зачем же через узлы прыгать? Может, там у меня стеклянная посуда упакована? Могли бы перебить все мои чашки и плошки.
Другая женщина, заметно нервничая, сердито пробурчала:
— Разрядились, как на бал-маскарад, и ходят чуть не по головам. Интересно знать, откуда такие берутся!
И тут несколько нелестных слов раздалось вслед уходящим:
— Баронесса какая! И с ней, должно быть, спекулянт в сером костюме. Праздные люди. Дармоеды.
