Затем от имени купцов держал речь Иеремия. Когда он поднялся, все заметили, что между его широко расставленных колен стоит большая тростниковая корзина. Иеремия сначала долго распространялся о качествах тканей, привозимых на остров купцами, о красоте их, добротности и разнообразии, об их преимуществах перед местной "тапа", быстро промокающей, непрочной и грубой. Теперь никто не носит больше тапа, а раньше, до того, как сюда приехали купцы, все носили только тапа, ничего, кроме тапа. А что сказать о замечательных сетках от москитов, которые продаются в лавках почти даром? Самый искусный ткач на Фиту-Айве не сделает такой сетки и в тысячу лет!
Далее Иеремия подробно остановился на несравненных достоинствах топоров, ружей и стальных рыболовных крючков, перешел на иголки, нитки и лесы для удочек и в заключение воздал должное белой муке и керосину.
Затем, излагая свои доводы в строгой последовательности, так что поминутно слышалось: "во-первых", "во-вторых" и так далее, он заговорил о благоустройстве, порядке и цивилизации. Он утверждал, что купец — носитель цивилизации и ему следует оказывать всяческое содействие и покровительство, иначе он не будет приезжать сюда. Далеко на западе есть острова, где купцам не оказывали покровительства, — и что же? Они туда больше не ездят, и люди на этих островах живут, как дикие звери, не носят никакой одежды, а шелковых рубашек никогда и в глаза не видывали (тут Иеремия выразительно покосился на короля) и едят друг друга.
Те подозрительные бумажки, что выпустил Перья Солнца, — не деньги. Купцы знают, что такое деньги, и не хотят принимать эти бумажки. А если от них станут этого требовать, купцы уедут с Фиту-Айве и никогда больше не вернутся. И тогда здешние жители, уже давно разучившиеся изготовлять тапа, будут ходить голые и пожирать друг друга.
Еще многое сказал Иеремия — он ораторствовал битый час — и все время упирал на то, что без купцов жизнь на Фиту-Айве станет ужасной.
— И как тогда во всем мире будут называть жителей этого острова? — восклицал он. — Кай-канаки, людоеды — вот как будут называть их!
Речь Туи Тулифау была коротка. Он сказал:
— Мы слышали здесь, что думает народ, армия и купцы. Теперь пусть говорит Перья Солнца. Бесспорно, он своей денежной системой творит чудеса. Он не раз объяснял мне ее действие. Это очень просто. Он сейчас и вам все объяснит.
Корнелий начал с заявления, что народ взбудоражили белые купцы, которые все в заговоре против него, Фулуалеа. Иеремия справедливо восхвалял здесь благодетельные свойства белой муки и керосина. Жители Фиту-Айве вовсе не хотят стать кай-канаками. Они стремятся к цивилизации, они жаждут как можно быстрее к ней приобщиться. В этом все дело, и он просит внимательно его выслушать. Бумажные деньги — это главный признак высшей цивилизации. Поэтому он, Перья Солнца, и ввел их. И по этой самой причине купцы восстают против них. Они не хотят, чтобы Фиту-Айве стала цивилизованной страной. Для чего они везут сюда свои товары из самых дальних стран за океаном? Он, Перья Солнца, скажет им это прямо в глаза при всем народе! Потому они едут сюда, что в их цивилизованных странах люди не дают обирать себя и купцы не получают таких громадных барышей, как здесь, на Фиту-Айве. Если жители острова станут цивилизованным народом, у белых купцов вся торговля полетит к черту. Тогда каждый островитянин при желании сможет сам стать торговцем. Оттого-то белые купцы и против бумажных денег, которые ввел здесь он, Перья Солнца. Почему его называют "Перья Солнца"? Потому, что он принес островитянам свет из далекого мира за горизонтом. Бумажные деньги — это свет. А грабители-купцы боятся света. Вот они и стремятся его угасить.
Он, Фулуалеа, сейчас докажет это славному народу Фиту-Айве. Он докажет это устами своих врагов. Всем известно, что в высокоцивилизованных странах давно введены бумажные деньги. Пусть скажет Иеремия, так это или нет.
Иеремия безмолвствовал.
— Видите, — продолжал Корнелий, — он не отвечает. Он не может отрицать истину. В Англии, Франции, Германии, Америке, во всех великих странах Папаланги [20] в ходу бумажные деньги. Эта система существует там сотни лет. Я спрашиваю тебя, Иеремия, как честного человека, как человека, который когда-то усердно трудился во славу веры господней: ведь ты не можешь отрицать, что в великих заморских странах такая система существует?
Иеремия не мог этого отрицать и нервно теребил пальцами завязки стоявшей у его ног корзины.
— Ну что же? Вы видите, я прав, — сказал Корнелий. — Иеремия этого не отрицает. А теперь я спрошу тебя, о добрый народ Фиту-Айве: если бумажные деньги годятся для заморских стран, почему они не хороши для Фиту-Айве?
— Это не такие деньги! — крикнул Иеремия. — Бумажки, которые выпустил Перья Солнца, — совсем не то, что бумажные деньги великих стран!
Но Корнелий, видимо, ожидал этого возражения и не растерялся. Он поднял вверх кредитку так, чтобы все могли ее видеть.
— Это что? — вопросил он.
— Бумага, просто бумага, — ответил Иеремия.
— А это?
Корнелий показал всем кредитку Английского банка.
— Это английские бумажные деньги, — пояснил он собранию, протягивая бумажку Иеремии, чтобы тот мог ближе рассмотреть ее. — Верно я говорю, Иеремия?
Иеремия неохотно кивнул головой.
— Ты сказал, что деньги Фиту-Айве — простая бумага и больше ничего. Ну, а что ты скажешь про эти английские деньги? Отвечай как честный человек!.. Мы ждем твоего ответа, Иеремия.
— Они… они… — промямлил озадаченный Иеремия и беспомощно замолчал: в софистике он был не силен.
— Бумага, простая бумага, — докончил за него Корнелий, подражая его запинающейся речи.
По лицам присутствующих видно было, что Корнелий убедил всех. А король восторженно захлопал в ладоши и сказал вполголоса:
— Все ясно, совершенно ясно.
— Видите, он сам это признает. — В позе и голосе Корнелия Дизи заметно было торжество и уверенность в победе. — Он не может указать разницы. Потому что разницы нет! Наши бумажные деньги — точное подобие английских. Это настоящие деньги!
Тем временем Гриф успел шепнуть что-то Иеремии на ухо. Тот кивнул головой, и, когда Корнелий замолчал, он снова взял слово:
— Однако все папаланги знают, что английское правительство обменивает эту бумагу на звонкую монету.
Дизи окончательно чувствовал себя победителем. Он помахал в воздухе фиту-айванской кредиткой.
— А разве здесь не написано то же самое? Гриф снова что-то шепнул Иеремии.
— Написано, что эти бумажки вы обменяете на золото и серебро? — переспросил Иеремия.
— Да, именно так.
В третий раз Гриф тихонько подсказал что-то.
— По первому требованию? — спросил Иеремия.
— По первому требованию.
— Тогда я требую обмена сейчас же, — сказал Иеремия, вытаскивая из висевшего у него на поясе мешочка небольшую пачку кредиток.
Корнелий глянул на нее быстрым оценивающим взглядом.
— Хорошо. Вы получите за них немедленно звонкой монетой. Сколько тут?
— Вот мы сейчас увидим нашу новую систему в действии! — объявил король, разделяя триумф своего министра.
— Все слышали? Он будет менять бумажки на звонкую монету! — крикнул Иеремия во весь голос.
Не теряя ни минуты, он сунул обе руки в корзину и извлек оттуда целую кипу фиту-айванских кредиток, уложенных пачками. При этом вокруг распространился какой-то странный запах, шедший из корзины.
— Всего здесь у меня тысяча двадцать восемь фунтов, двенадцать шиллингов и шесть пенсов, — объявил Иеремия. — А вот мешок для монеты.
Корнелий отшатнулся. Он никак не ожидал, что Иеремия потребует такую большую сумму. К тому же, обводя собрание встревоженными глазами, он увидел, что вожди и представители деревень тоже достают пачки бумажных денег. Солдаты, держа в руках полученное за два месяца жалованье, проталкивались вперед, а из-за ограды на дворцовую территорию хлынула толпа народа — и все держали наготове бумажные деньги.
— Вы создаете панику, чтобы опустошить наш банк! — с упреком сказал Корнелий Грифу.
— Вот мешок для денег, — торопил его Иеремия.
— Обмен придется отложить, — объявил наконец Корнелий с храбростью отчаяния. — Банк в эти часы закрыт.
Иеремия, размахивая пачкой кредиток, орал:
— Здесь ничего не сказано насчет часов. Здесь сказано: "по требованию", — и я требую, чтобы обменяли немедленно.
— Вели им прийти завтра, Туи Тулифау! — взмолился Корнелий. — Завтра им будет уплачено.
Король медлил: супруга грозно смотрела на него, крепко сжав в кулак коричневую руку, и Туи Тулифау тщетно пытался отвести глаза от этого устрашающего кулака. Он нервно откашлялся.
— Мы хотим сейчас видеть твою систему в действии, — объявил он. — Люди прибыли издалека.
