Ознакомительная версия.
— Вы можете его погладить, мистер Артур, он спит. Вот если бы не спал, ни за что бы не дался, — сама не зная почему, объяснила я Страшиле. — Да вы не бойтесь!
Его рука нерешительно замерла над головой Джима.
— Ничего, сэр, не бойтесь, он спит.
Страшила тихонько погладил Джима по голове.
Я уже начинала понимать его без всяких слов. Другой рукой он крепче сжал мою руку и кивнул — значит, хочет уйти. Я вывела его на веранду, он ступал неуверенно, а тут и вовсе остановился. Он всё ещё не выпускал моей руки.
— Ты отведёшь меня домой?
Он говорил тихо, почти шептал, совсем как малыш, который боится темноты.
Я начала было спускаться с крыльца, но на первой же ступеньке остановилась. По нашему дому я сколько угодно могла водить его за руку, но по улице — нет уж!
— Мистер Артур, согните-ка руку, вот так. Вот хорошо, сэр.
Я взяла его под руку.
Ему пришлось немного наклониться, чтобы мне было удобнее, но если мисс Стивени Кроуфорд смотрит из окна, пускай видит — Артур Рэдли ведёт меня по дорожке, как полагается джентльмену.
Мы дошли до уличного фонаря на углу. Сколько раз Дилл стоял тут в обнимку с фонарным столбом, и сторожил, и ждал, и надеялся. Сколько раз мы с Джимом ходили этой дорогой, но во двор к Рэдли я попала с улицы второй раз в своей жизни. Мы со Страшилой поднялись по ступеням веранды. Он нащупал ручку двери. Тихо отпустил мою руку, открыл дверь, вошёл в дом и затворил за собой дверь. Больше я его никогда не видела.
Если у вас кто-нибудь умер, соседи приносят вам поесть, если кто-нибудь болен — приносят цветы, и так просто иной раз что-нибудь подарят. Страшила был наш сосед. Он подарил нам две куколки из мыла, сломанные часы с цепочкой, два пенни на счастье — и ещё он подарил нам жизнь. Но соседям отвечаешь на подарок подарком. А мы только брали из дупла и ни разу ничего туда не положили, мы ничего не подарили ему, и это очень грустно.
Я повернулась и хотела идти домой. Наша улица тянулась далеко к центру города, и вдоль неё мерцали фонари. В первый раз я увидела наш квартал с этой стороны. Вот дом мисс Моди, вот — мисс Стивени, а вот и наш, вот и качели на нашей веранде, а за ними хорошо видно дом мисс Рейчел. Я даже разглядела его.
Я оглянулась. Слева от двери было окно с закрытыми ставнями. Я подошла, стала перед ним и огляделась. Днём из него, наверно, виден угол почты.
Днём… Мне представилось — кругом светло. День на дворе, и все соседи заняты своими делами. Мисс Стивени спешит через дорогу поделиться с мисс Рейчел самой последней новостью. Мисс Моди наклонилась над своими азалиями. Лето, и двое детей вприскочку бегут по тротуару, а вдалеке им навстречу идёт человек. Он машет рукой, и дети наперегонки мчатся к нему.
Всё ещё лето, и двое детей подходят ближе. Мальчик понуро плетётся по тротуару и волочит за собой удилище. А отец подбоченился и ждёт. Лето, и дети играют с приятелем в палисаднике, сами сочиняют и представляют какую-то непонятную пьеску.
Осень, и двое детей дерутся на тротуаре перед домом миссис Дюбоз. Мальчик помогает сестре подняться, и они идут домой. Осень, и двое детей торопятся в школу, скрываются за углом, потом возвращаются домой, и по их лицам видно, радостный у них был день или печальный. Они останавливаются перед виргинским дубом, и на лицах — восторг, изумление, испуг.
Зима, и его дети дрожат от холода у калитки — чёрные тени на фоне пылающего дома. Зима, и человек выходит на улицу, роняет очки и стреляет в собаку.
Лето, и он видит — у его детей разрывается сердце. Снова осень, и детям Страшилы нужна его помощь.
Аттикус прав. Однажды он сказал — человека по-настоящему узнаёшь только тогда, когда влезешь в его шкуру и походишь в ней. Я только постояла под окном у Рэдли, но и это не так уж мало.
Мелкий-мелкий дождик, огни уличных фонарей расплылись и затуманились. Я иду домой и чувствую, что я очень старая, а потом я скашиваю глаза и гляжу на кончик своего носа — на нём сидят мелкие капельки дождя, а потом у меня начинает кружиться голова, и я поскорей перестаю косить. Я иду домой и думаю: есть что рассказать Джиму. Ох, и разозлится же он, что всё прозевал, наверно, целую неделю и разговаривать со мной не будет. Я иду домой и думаю: мы с Джимом будем ещё расти, но нам мало чему осталось учиться, разве что алгебре.
Я взбежала на крыльцо и вошла в дом. Тётя Александра уже легла, и у Аттикуса тоже темно. Может быть, Джим уже приходит в себя? У постели Джима сидел Аттикус. Он читал какую-то книгу.
— А Джим ещё не проснулся?
— Спит крепким сном. Он не проснётся до утра.
— А-а. И ты будешь сидеть возле него?
— Посижу часок. Иди ложись, Глазастик. У тебя был трудный день.
— Я немножко посижу с тобой.
— Сделай одолжение, — сказал Аттикус.
Было, наверно, уже за полночь, удивительно, как это он легко согласился. Впрочем, он был догадливей меня: как только я села на пол, у меня начали слипаться глаза.
— Ты что читаешь? — спросила я.
Аттикус заглянул на обложку.
— Это книга Джима. «Серое привидение».
Сон мигом соскочил с меня.
— А почему ты её взял?
— Сам не знаю, дружок. Просто подвернулась под руку. Мне как-то не приходилось ничего такого читать, — обстоятельно ответил Аттикус.
— Почитай, пожалуйста, вслух. Она очень страшная.
— Незачем, — сказал Аттикус. — Пока что хватит с тебя страхов. Это слишком…
— Аттикус, так ведь я не испугалась.
Он поднял брови.
— Ну да, я испугалась, только когда стала про всё рассказывать мистеру Тейту. И Джим не испугался. Спроси его, он сам тебе скажет. И потом, настоящее страшное бывает только в книгах.
Аттикус хотел что-то сказать, открыл рот и опять закрыл. Вернулся к первой странице. Я придвинулась поближе и положила голову ему на колени.
— Э-гм, — сказал Аттикус. — Секейтери Хоукинс. «Серое привидение». Глава первая…
Я не велела себе спать, но дождь за окном шептал так мирно, а в комнате было так тепло, а голос Аттикуса гудел так тихо, и коленка у него была такая удобная, и я уснула.
Кажется, прошла одна минута, не больше, и он носком башмака легонько подтолкнул меня в бок. Поднял меня, поставил на ноги и повёл в мою комнату.
— Я всё-всё слышала, — пробормотала я. — И совсем не спала… Это про корабль, и про Трёхпалого Фреда, и про этого мальчишку Стоунера…
Аттикус отстегнул лямки моего комбинезона, прислонил меня к себе и стащил с меня комбинезон. Одной рукой он придерживал меня, другой потянулся за моей пижамой.
— Да-а, и они все думали, что это он переворачивает всё вверх дном у них в клубе, и разливает чернила, и…
Он подвёл меня к кровати и усадил. Поднял мои ноги и сунул под одеяло.
— И они хотели его поймать и никак не могли, потому что не знали, какой он, и знаешь, Аттикус, в конце концов они всё поняли, и оказывается, он ничего этого не делал… Аттикус, а на самом деле он хороший…
Он укрыл меня до самого подбородка и подоткнул одеяло со всех сторон.
— Почти все люди хорошие, Глазастик, когда их в конце концов поймёшь.
Он погасил свет и пошёл к Джиму. Он будет сидеть там всю ночь, и он будет там утром, когда Джим проснётся.
В 1066 году при Гастингсе войска англосаксонского короля Гарольда потерпели поражение, после чего нормандский герцог Вильгельм I быстро завоевал страну и стал королём Англии; предки Финчей не участвовали в этой битве, следовательно, не принадлежали к старинной английской аристократии
Из речи президента Франклина Делано Рузвельта (1882-1945)
Вежливый оборот, означающий «бьёт баклуши»
Когда 11 января 1861 года штат Алабама откололся от Соединённых Штатов, округ Уинстон откололся от Алабамы — в округе Мейкомб это знает каждый младенец.
Миссурийский компромисс — соглашение 1820 года между членами конгресса США, представляющими рабовладельческий Юг, с одной стороны, и Север, стремившийся ограничить распространение рабства, — с другой; компромисс этот на деле оказался уступкой со стороны Севера
Мистер Джингл — известный персонаж романа Ч.Диккенса «Записки Пиквикского клуба», речь его бессвязна и отрывочна.
Национальная администрация возрождения промышленности — одно из управлений, созданных президентом Рузвельтом после кризиса 1929-1930гг. Против мер, проводимых Рузвельтом, выступали наиболее реакционные круги, в частности Верховный суд, состоящий из девяти членов, выбираемых пожизненно.
Ознакомительная версия.
