Но, несмотря на все попадавшиеся ему на пути клозеты, кадет Биглер все же приближался к месту своего назначения.
В сущности подпоручик Дуб должен был еще несколько дней оставаться в бригаде, но в тот самый день, когда Швейк поехал в свой батальон, главный врач принял относительно подпоручика Дуба иное решение. Дело объяснялось очень просто: главный врач узнал, что в тот же день в том же направлении, где находился 91-й полк, отправляется санитарный автомобиль.
С другой стороны, он был страшно рад избавиться от подпоручика Дуба, который все свои разговоры неизменно начинал словами: «Об этом я еще до войны говорил с господином начальником окружного управления».
«Пошел ты к чорту со своим начальником окружного управления. — подумал про себя главный врач, благословляя судьбу, что санитарный автомобиль случайно шел через Золтанец на Камионку-Струмилову.
Швейку до сих пор не привелось увидеть кадета Биглера в бригаде, потому что тот снова засел на два часа в одном из ватерклозетов, предназначенных для господ офицеров.
Впрочем, можно смело утверждать, что кадет Биглер никогда не тратил даром времени в такого рода местах: восседая там, он повторял все знаменитые битвы, в которых участвовала славная австро-венгерская армия, начиная от битвы при Нёрдлингене 6 сентября 1634 года и кончая боем под Сараевым 19 августа 1878 года.
Спуская бесконечное число раз воду в ватерклозете и слушая, как она с шумом низвергалась в фаянсовый стульчак, он представлял себе, закрыв глаза, шум битвы, артиллерийскую подготовку и грохот орудий.
Встреча подпоручика Дуба и кадета Биглера была не из особенно радостных и послужила, несомненно, причиной взаимного непонимания и горечи в их позднейших отношениях по службе и вне оной.
А именно: когда подпоручик Дуб в четвертый раз попытался открыть дверь ватерклозета, он, потеряв терпение, крикнул:
— Да кто же там, наконец?
— Кадет Биглер, 11-й маршевой роты такого-то батальона 91-го пехотного полка, — гласил ответ.
— А здесь подпоручик Дуб, той же роты! — представился перед закрытой дверью конкурент.
— Сейчас буду готов, господин подпоручик!
— Ну, хорошо, подождем!
Подпоручик Дуб нетерпеливо взглянул на часы. Никто не поверит, сколько энергии и стойкости надо иметь, чтобы выждать целых пятнадцать минут перед закрытой дверью, потом еще пять и еще пять, и на повторный стук каждый раз получать все тот же стереотипный ответ: «Сейчас буду готов, господин подпоручик!»
Подпоручика Дуба начала трясти лихорадка, в особенности когда после обнадежившего его шуршания бумаги прошло еще семь минут, а дверь все не открывалась.
Подпоручик Дуб, теряя терпение, начал подумывать, не лучше ли просто пожаловаться командиру бригады, который мог бы, в крайнем случае, приказать высадить дверь и вывести кадета Биглера из уборной, тем более, что поведение последнего являлось, по его мнению, серьезным нарушением воинского чинопочитания.
По истечении еще пяти минут подпоручику Дубу стало совершенно ясно, что ему больше нечего делать за этой дверью да и необходимость в уборной для него каким-то образом миновала. Тем не менее он принципиально продолжал дежурить возле двери, колотил в нее время от времени ногой, но получал неизменный ответ:
— Через минуточку я буду готов, господин подпоручик!
Наконец, Биглер спустил воду, и вскоре они очутились лицом к лицу.
— Кадет Биглер, — возвысил голос подпоручик Дуб, — не подумайте, что я нахожусь здесь по той же причине, что и вы. Я пришел потому, что вы по прибытии в штаб не явились ко мне. Разве вы не знакомы с уставом? Вы знаете, кому вы отдали предпочтение?
Кадет Биглер стал рыться в своей памяти, стараясь вспомнить, не совершил ли он в самом деле чего-нибудь такого, что нарушало бы дисциплину и установленные правила обращения младших офицеров со старшими.
В его сознании зияли в этом отношении огромные провалы и пропасти. Ведь в школе никто не учил их, как в подобных случаях должен держать себя младший офицер по отношению к старшему. Может быть, ему надо было не доделать своих дел до конца, а броситься к двери в уборную, придерживая одной рукой штаны, а другой отдавая, честь?..
— Ну? Отвечайте же, господин кадет Биглер! — вызывающе крикнул подпоручик.
И тогда кадету Биглеру пришел на ум совершенно простой ответ, который все разъяснил.
— Господин подпоручик, — промолвил он, — когда я прибыл в штаб бригады, я не знал, что вы находитесь здесь, а потому, как только я выполнил все необходимые формальности в канцелярии, я немедленно отправился в уборную, где и оставался, пока вы не изволили притти сюда. — И официальным тоном добавил: — Кадет Биглер имеет честь явиться к господину подпоручику Дубу.
— Вот видите, это не пустяки, кадет Биглер, — с горечью отозвался подпоручик Дуб. — По моему мнению, вам следовало тотчас же по прибытии в штаб бригады справиться в канцелярии, нет ли там случайно офицера из вашего батальона. О вашем поведении мы будем иметь суждение в батальоне. Я еду туда в автомобиле, и вам придется тоже поехать со мной... Никаких «но»!
Кадет Биглер хотел было возразить, что в канцелярии бригады ему выдали литеру для проезда по железной дороге и что такой способ передвижения, в виду болезненного состояния его прямой кишки, казался ему более подходящим, ибо всякому ребенку известно, что автомобили не устроены для подобного рода случаев. Не успеешь проехать сотню-две километров, как уже все окажется в штанах!
Чорт его знает, как это случилось, но тряска в автомобиле сначала не произвела было на Биглера никакого действия. Подпоручик Дуб положительно приходил в отчаяние от того, что его план мести не удался: садясь в автомобиль, он думал: «Погоди, кадет Биглер! Когда схватит тебя, не жди, что я велю остановить машину!»
В таком смысле он завел, поскольку позволяла быстрая езда, приятный разговор о том, что военные автомобили, маршруты которых в точности рассчитаны, должны экономить бензин и потому нигде ке могут останавливаться.
На это кадет Биглер резонно возразил, что, если автомобиль где-нибудь стоит и ждет, он вообще не расходует бензина, так как шофер выключает мотор.
— Но если машина, — невозмутимо продолжал подпоручик Дуб, — должна прибыть на место в назначенное время, она нигде не может останавливаться.
Со стороны кадета Биглера ответа не последовало.
Так они ехали с полчаса, как вдруг подпоручик Дуб почувствовал, что у него что-то неладно с желудком и что было бы весьма своевременно остановить машину, выйти и облегчиться в шоссейной канаве.
Он держался, как герой, еще несколько километров, но затем дернул шофера за шинель и крикнул ему в ухо:
— Стой, стой!
— Кадет Биглер, — милостиво сказал подпоручик Дуб, стремглав выскакивая из автомобиля в канаву, — не хотите ли воспользоваться случаем?
— Благодарю вас, — ответил тот, — мне не хотелось бы задерживать машину.
И кадет Биглер, которому тоже было уже невтерпеж, мысленно сказал себе, что он скорее заболеет медвежьей болезнью, чем упустит прекрасный случай для посрамления подпоручика.
Не доезжая Золтанца, подпоручик Дуб еще два раза велел останавливаться и после второй остановки сердито сказал Биглеру:
— А все эта проклятая буженина под польским соусом, которую мне подали на обед. Из батальона я пошлю телеграфную жалобу в штаб бригады. Тухлая кислая капуста и никуда негодная свинина! Наглость этих кашеваров переходит всякие границы. И кто меня еще не знает, тому придется узнать меня поближе.
— Фельдмаршал Ностиц-Ринек, гордость нашей ландверной кавалерии, — отозвался кадет Биглер, — издал сочинение под заглавием: «Что вредит желудку на войне?»; в ней он рекомендует воздерживаться от употребления свинины в период особых тягот и лишений походной жизни. Всякие излишества в походе крайне вредны.
Подпоручик Дуб не ответил, а только подумал про себя: «Погоди, брат, твою ученость мы из тебя повыбьем!» Но затем он все-таки ответил Биглеру как можно более глупым вопросом:
— Стало быть, вы полагаете, кадет Биглер, что офицер, по отношению к которому вы являетесь младшим по чину, предается излишествам? Уж не хотели ли вы сказать, кадет Биглер, что я просто объелся? Благодарю вас за такую откровенность. Будьте уверены, что я с вами сосчитаюсь. Вы меня еще не знаете; но когда вы меня один раз узнаете, то до самой смерти будете помнить подпоручика Дуба.
При последних словах он чуть-чуть не откусил себе языка, потому что они как раз перемахнули через глубокую рытвину на шоссе.
Кадет Биглер снова не ответил. Это заставило подпоручика грубо спросить:
— Послушайте, кадет Биглер, разве вас не учили, что надо отвечать на вопросы своих непосредственных начальников?
— Действительно, — согласился кадет Биглер, — такое правило существует. Но прежде всего необходимо установить наши взаимные отношения. Насколько мне известно, я еще никуда не прикомандирован, так что о непосредственном подчинении вам вообще не может быть и речи, господин подпоручик. Но самое главное заключается в том, что на вопрос старших в офицерских кругах младшие обязаны отвечать только по служебным делам. А вот так, как мы сейчас сидим в автомобиле, мы не представляем собой воинской единицы, и между нами нет служебных отношений. Оба мы только еще едем в свою часть, и никак нельзя считать служебным разговором, если бы я на ваш вопрос, господин подпоручик, ответил, что вы, конечно, объелись.
