от остальных, не все равно. Пусть даже всего лишь чуточку не все равно; но то, что я скажу, может быть, чуточку вас и утешит. Пусть вас утешает то, что я потерпела неудачу.
Пол бросил на нее долгий взгляд, а после отвернулся, сделав какой-то невнятный, ничего не говорящий жест. Дать выход чувствам — даже излить свою боль — он, как ни силился, не был способен, и эта немота сама по себе составляла немалую часть его тяжких страданий. С минуту она наблюдала за его неловкими, громоздкими переживаниями.
— Нет, вам все-таки невыносимо мое присутствие, — констатировала она.
Какое-то время он молча стоял к ней спиной, как будто борясь с жестоким душевным волнением; наконец, с усилием — казалось, у него в этот момент даже дыхание перехватило — повернулся; в руке у него были раскрытые часы.
— Я разговаривал с мистером Видалом, — только и сказал он.
— Он вас тоже заверил, что за мной вернется?
— Он сказал, что у него еще есть кое-какие дела здесь, но он тем не менее подготовит все для отъезда. И вернется сюда с экипажем в ближайшее время.
— Поэтому я и ждала, — сказала Роза. — Я совершенно готова. Но он не приедет.
— Приедет, — заявил Пол. — Но дело не только в том, что ему нужно время.
Она угрюмо покачала головой.
— Нет. Однажды сбежав от этого ужаса и позора, он уже не сможет вернуться. Он думал, что сможет; он, без сомнения, пытался. Но это сильнее его.
— Тогда чего же вы ждете?
Она помедлила.
— Уже ничего. Спасибо. — Она огляделась по сторонам. — Куда мне пойти?
Пол подошел к окну и навострил уши.
— Кажется, я слышу звук колес.
Она прислушалась было, но снова покачала головой.
— Никто не едет — впрочем, как раз в том направлении я и двинусь.
Он вновь обернулся, грузный и неуверенный. Весь в сомнениях, не зная, на что решиться, он стоял у нее на пути.
— Что теперь с вами будет? — спросил он.
— Откуда я знаю — да и какая мне разница?
— Что с вами будет? Что теперь с вами будет? — повторял он, будто не слышал ответа.
— Вы напрасно меня так жалеете, — отозвалась она спустя мгновение. — Да, я потерпела неудачу — но я сделала все, что могла. Я не видела другого выхода — это было единственное, что мне оставалось. Последний проблеск возможности… Эта мысль захватила меня, я сделалась ей одержима.
Пол покраснел, точно больной на грани очередного приступа.
— Возможности чего?
— Свести его с ней. Скажете, мой расчет был смешон, а моя глупость так же отвратительна, как мое преступление. Я на это могу лишь ответить, что шансы были. Люди добивались успеха и в худших обстоятельствах. Впрочем, я не оправдываю себя: я вижу последствия своей ошибки. Теперь я обречена видеть их вечно — и такой я хочу, чтобы вы меня помнили. Поглядите-ка на меня хорошенько!
— Я был на все готов ради вас! — провыл, задыхаясь, Пол, как будто их разговор ровно ничего не значил.
Она обдумала эти слова; ее зловеще искаженное лицо вдруг просияло.
— Вы до сих пор готовы на все?
Он ничего не ответил; казалось, он был слишком поглощен осмыслением открывшегося перед ним мотива ее поступков.
— Да, я все видела так, как видела, — продолжала она. — Так оно было и так оно есть. Так оно есть, — повторила она неестественно резким тоном, на секунду дав волю тому нервному возбуждению, которое до сих пор силилась скрыть. — Теперь это дело прошлое: ничего уже не изменить, и то, что есть во мне наихудшего, уже никак иначе не проявится. Буря прошла, долг уплачен. Я могу быть выше этого.
Увидев выражение лица Пола, она осеклась.
— Да вы ни бельмеса не понимаете из того, что я говорю!
Он слушал ее — очевидно, она это поняла, — воспринимая все только через призму собственных чувств, а вовсе не так, как она стремилась преподнести.
— Почему вы не поговорили со мной, почему не поделились своими мыслями? Ничто из того, что я мог от вас услышать… ничто не оттолкнуло бы меня от вас. Если б я только знал, как низко вы падете…
— Что бы вы сделали? — требовательно спросила Роза.
— Я бы мог вас спасти.
— И что бы вы сделали? — настойчиво повторила она.
— Всё.
В молчании она отошла к окну.
— Что ж, я вас потеряла… я потеряла вас, — проронила она, наконец. — А ведь вы могли стать моим. Он же мне сказал, я же знала.
— Он вам сказал? — Пол рассеянно огляделся.
— Он пытался сбагрить меня вам. Вот что меня доконало. Конечно, они поженятся, — продолжила она без всякого перехода.
— О да, они поженятся.
— Но уж, наверное, нескоро, как думаете?
— Нескоро. Однако скорее, чем они сами думают.
Роза выглядела удивленной.
— А вы уже знаете, что они думают?
— Да. Что этого никогда не случится.
— Никогда?
— Звучит ужасно. Но все же однажды это случится.
— Это случится, — подтвердила Роза. — И в этом будет моя заслуга. Я сделала для него даже больше, — заявила она, — чем вы были готовы сделать для меня.
Несвойственные Полу слезы просочились меж его закрытых век.
— Вы слишком ужасны, — выдохнул он, — слишком.
— Но я только вам это все рассказываю, это только для ваших ушей. Не забывайте, пожалуйста: я ничего из этого никому и никогда повторять не буду. Видите, — продолжила она, — ему так и недостало смелости приехать.
Пол снова посмотрел на часы.
— Я поеду с вами.
Роза замешкалась.
— Насколько далеко?
— Я поеду с вами, — просто повторил он.
Она внимательно посмотрела на него; ее глаза тоже блестели от слез.
— Я в безопасности… в безопасности! — пробормотала она, будто не находила слов от потрясения.
Пол вернулся за шляпой, которая так и осталась лежать на столике.
— Я поеду с вами, — снова сказал он.
Однако она все еще медлила.
— Разве вы не нужны ему здесь?
— Тони? Для чего?
— Ему понадобится ваша помощь.
Пол не сразу понял, о чем она говорит.
— Он не нуждается в помощи.
— Хотите сказать, ему нечего бояться?
— Чьих-то подозрений? Отнюдь.
— В этом его преимущество, — сказала Роза. — Все его слишком любят.
— Все его слишком любят, — эхом отозвался Пол. Потом вдруг воскликнул: — Мистер Видал!
Роза вгляделась в полутьму, и из груди ее вырвался тихий протяжный стон. За окном появился Деннис; отрывистым жестом он поманил ее на выход, оставаясь стоять на сумрачной террасе. Пол снова положил шляпу. Он отвернулся, чтоб не смущать свою собеседницу. Она подошла к нему; Деннис ждал; она все медлила, отчаянно
