Пусть на них изо дня в день сыплется град прошений и ходатайств; пусть меняется, как ему угодно, Положение о нравах; пусть кричат со всех трибун и во всех газетах о свободе печати, – на все это вы получите от них, в виде ответа, не сухое «нет», а: «пока что рано». Требуйте больших гарантий, добивайтесь подлинной неприкосновенности личности, потому что всякая неопределенность в этом отношении нелепа, – вам ответят: «Мы это хорошо видим, и даже с болью душевной; но пока что это было бы преждевременно. Для того чтобы народом хорошо управляли, чтобы он был счастлив, необходимо распространить просвещение. Для того чтобы народ обрел свободу, ему следует многое познать… и стать достаточно просвещенным… Посмотрите хотя бы на Грецию или на Рим: да, это были свободные народы!.. Но чего только они не знали! Какие это были просвещенные народы! Может ли Испания XIX века сравниться с Грецией времен Ликурга или Римом времен Нумы?» [362]
Вы мне скажете, что правосудие у нас хромает, что каждый судья определяет наказание по собственному усмотрению и выносит приговор наобум. Но ведь все это – лишь пока что! Пусть только наступит этот необыкновенный, этот особенный день, который должен оказаться решающим; словом, день, когда уже, наконец, настанет подходящий момент, день, который нам надо суметь хорошенько использовать, ибо в этот день все будет иначе.
Вы скажете, что сейчас существует путаница полномочий, слов и вещей; что мы друг друга не понимаем, что это – настоящее вавилонское столпотворение, что мы не продвигаемся ни на шаг вперед, – но ведь и это – лишь пока что. Еще не пришло время для нас понимать друг друга. Надо дождаться подходящего момента. Или вы воображаете, что можно добиться взаимопонимания в любой день, в любой год?
– Но кто же, – спросите вы, – тот, кто уполномочен определить этот подходящий момент? Кто он, этот проницательный и глубокомысленный мудрец, который определит, когда нам придет время стать равными и свободными, получить возможность говорить, быть, одним словом, счастливыми? Где проходит граница между «подходящим» и «неподходящим»? Кто тот просвещенный человек, который определит – достаточно ли мы уже просветились?
Пока что, дорогой читатель, ответим мы, нам даже не мерещится подобный мудрец. Пока что у нас не хватило Духа ответить на все вопросы, да нам пока что и не позволили бы сделать это, если бы даже нам пришла в голову такая идея. Поэтому ограничимся пока что доказательством следующего: бывают среди нас хорошие вещи, а также слова, похожие на вещи, а именно чудные слова, которые нам выдают за чудные слова. А слова «пока что» – наилучшие среди слов этого рода; и, если вдуматься хорошенько, мы уже сказали достаточно пока что.
Письмо Фигаро
своему старинному корреспонденту[363]
Как видишь, друг мой, я не часто пишу тебе. И ясно почему. Ведь мы условились, что я буду писать тебе только в тех случаях, когда у нас произойдет нечто замечательное, когда можно будет сообщить тебе какое-нибудь доброе известие или когда новости будут столь значительными, что не жаль будет потратить на их обстоятельное описание некоторое количество более или менее литературно обработанных строк.
Однако ничего замечательного не происходит, добрых вестей не предвидится, а все новости безнадежно устарели. Мне всегда кажется, что о наших новостях я уже где-то слышал. Очевидно, это происходит потому, что некоторые из них – просто плагиат, другие – не больше как имитация, а во всех остальных случаях мы просто повторяем самих себя. Мы идем все по той же дороге, и хуже всего то, что движемся всегда к одной и той же цели. Находятся, однако, люди, которым кажется, что теперь у нас вообще нет никакой определенной дороги и мы никуда не движемся. Если бы дело обстояло именно так, это был бы весьма необычный случай в нашей истории.
Ты спрашиваешь меня, чего собственно мы искали и не могли найти? Не понимаю, о чем ты спрашиваешь. Всего, что угодно… В конце концов я решил, что, вероятно, ты имел в виду правительство? Но если это так, то к чему такая таинственность? Времена Каломарде уже прошли: теперь можно ясно и без обиняков высказывать все, что думаешь, были бы только мысли. У нас здесь о многих министрах отзываются очень дурно, причем не боятся даже называть их. За это пока еще никого не арестовали. Это весьма отрадный факт, который свидетельствует о том, что у нас не хотят поступать несправедливо.
Что касается правительства, то должен сказать тебе, что мы действительно занимались поисками подходящих кандидатов на пост министров. Тебе, видимо, знаком рассказ о Диогене и фонаре.[364] Так вот примерно то же самое случилось с подысканием подходящей кандидатуры. Кажется, чего уж проще быть министром. Однако это не так-то просто. В прежние времена еще куда ни шло, но теперь министр должен обладать даром речи, уметь изысканно одеваться и многое другое. Потому-то и случается, что негодного министра не смещают только из-за того, что неоткуда взять другого, более подходящего. Люди, способные к министерской деятельности, рождаются не каждый день, а если бы даже они и рождались ежедневно, то, как очень удачно выразился господин председатель Совета министров в одной великолепной элегии,[365]
Едва я их коснусь – они уже увяли.
Эти слова как нельзя лучше определяют судьбу любого начинания в нашей стране. Теперь, кажется, подходящий человек найден и вакансия военного министра занята.[366]
Год тому назад или немногим раньше наше правительство (его возглавлял тогда Сеа Бермудес) заявило, что для решительной победы над дон Карлосом нет нужды ни в либералах, ни в реформах. Однако прошло некоторое время и нам пришлось прибегнуть и к либералам и к реформам, правда, в очень скромных масштабах, но все же пришлось. Так вот и у нас завелись свои либералы и были произведены кое-какие реформы. И снова мы услышали старую песенку: «Мы сумеем покончить с мятежом, но нам не нужны ни Мина, ни…» Однако потребовался и Мина, и Вальдес, и многое другое.
Зерцалом событий, произошедших на военном театре, было министерство юстиции. Перебрав множество кандидатур, мы остановили свой выбор на сеньоре Дэеса. Ни мне, ни тебе он не известен. Но это не имеет никакого значения. Ты, кажется, и не утверждаешь, что это может иметь хоть какое-нибудь значение? Вполне согласен с тобою. В министерстве внутренних дел произошло нечто иное. Там ничего не стоило произвести замену, если не считать усилий, потраченных, чтобы решиться на это. На пост министра назначили сеньора Медрано. Его идеи всем хорошо известны; чтобы получить о них представление, достаточно перелистать газеты и заглянуть в стенограммы речей наших ораторов.
В министерстве финансов все попрежнему. Иностранные дела – in statu quo. В морском министерстве также без перемен, что поистине прискорбно. Четырехсторонний союз, повидимому, забыл о своем решении изгнать дон Карлоса с территории Пиренейского полуострова. На это мне могут возразить, что решение выполнено и претендента уже однажды изгнали… Но легкое ли это дело изгонять и снова допускать его высочество? Если он пожелает – пусть убирается отсюда, а если нет – оставьте его в покое. Нельзя же во всем строго придерживаться проклятых формальностей.
Составление бюджетов теперь в большой моде. Наша консерватория не получила от казны ни гроша. Сначала она запросила 600 000 реалов, потом 400 000 и дошла до 80 000. Никакого результата. Все же какие-то гроши ей, кажется, собирались выделить. Вчера там давали «Норму»; [367] говорят, что представление еще продолжается. Всегда говорили, что «испанец поет, когда в раж войдет иль в деньгах недочет». Вот видишь, а я думал, что какую-то мелочь они все же получили.
Теперь у нас мода давать новое наименование предметам. Правда, пока что мы переименовываем только улицы, но ведь с чего-нибудь да нужно начать. Если богу будет угодно, мы переменим вообще все названия.
В великий пост театры функционируют. При нашем политическом устройстве особенно преуспевает комедия. Кстати о комическом: двадцать восемь карлистов были схвачены на Кантабрийском побережье, потом их оказалось двадцать семь. Очевидно, произошла ошибка в счете. Везде и повсюду в большой моде слияние. Скоро добьются того, что масло соединится с водой. Чудо что за химики! Дай бог, чтобы разъединение произошло столь же безболезненно, как и объединение.
Кстати, совсем забыл тебе сообщить сенсационную новость. «Обозрение» и «Вестник» слились воедино, то есть, и хочу сказать, сочетались браком. Не знаю, по любви ли этот брак или по расчету, но, кажется, молодые любили друг друга. Тебе, видимо, известно, что они давно знакомы. Где уж там они сумели встретиться и сговориться, этого никто не знает. Ведь родители всегда шли по разным сторонам улицы, однако дети – сущие дьяволята, и в одну прекрасную ночь свадьба была сыграна. Невеста принесла в дом мебель, карету и хорошее приданое, а жених – приличный капитал и, кроме того, сделал дорогие подарки. Он немного резковат, придирчив, никаких уступок: одним словом – мужчина. Она в свое время, видимо, была порядочной кокеткой. Молодого супруга это мало трогает: «Что было, то прошло, лишь бы мне вреда не принесло», – говорит он по этому поводу. С другой стороны, где же вы найдете женщину, которая не была бы кокеткой и не поддалась бы… Это чепуха! Нужно либо совсем не жениться, либо принимать их такими, каковы они ость. Вчера была свадьба, а сегодня вместе с Демаи[368] мы можем сказать:
