В эти дни Лоретта получила от Билли письмо, несколько отличающееся от остальных. В сущности, оно — как и все его письма — было патологическим. Это был длинный перечень симптомов и страданий: нервность, бессонница, сердечные перебои. Затем следовали упреки, такие, каких он ей до сих пор никогда не делал. Они были достаточно резки, чтобы заставить ее расплакаться, и достаточно справедливы, чтобы вызвать на ее лице трагическое выражение. С трагическим лицом она и спустилась к первому завтраку. Это заставило Джека и миссис Хемингуэй призадуматься и обеспокоило Неда. Супруги взглядами искали у него объяснения, но он покачал головой.
— Я выясню это сегодня вечером, — сказала миссис Хемингуэй своему мужу.
Но Нед застал Лоретту после полудня в большой гостиной. Она попыталась отвернуться. Он поймал ее руки, и она взглянула на него; ресницы ее были влажными, а губы дрожали. Он поглядел на нее молчаливо и нежно. Ресницы ее стали еще влажнее.
— Ну-ну, не плачьте, крошка, — сказал он ласково.
Он покровительственно обнял ее за плечи. И она прижалась к его плечу, как усталый ребенок. Он затрепетал — трепетом, необычным для эллина, преодолевшего долгую болезнь поисков истины.
— О Нед, — рыдала она на его плече. — Если бы вы только знали, какая я гадкая!
Он снисходительно усмехнулся и глубоко вдохнул воздух, пропитанный ароматом ее волос. Он подумал о своем светском знании женщин и вдохнул еще раз. Казалось, будто она излучает идеальную нежность детства, — «дуновение светлой души», как выразился он мысленно.
Тогда он заметил, что ее рыдания усиливаются.
— Что случилось, крошка? — спросил он ласково и совсем по-отечески. — Не обидел ли вас Джек? Или горячо любимая сестрица не написала вовремя?
Она молчала, и он почувствовал, что непременно должен поцеловать ее волосы и что он ни за что не отвечает, если такое положение вещей будет продолжаться дальше.
— Расскажите мне все, — проговорил он мягко, — и посмотрим, что можно сделать.
— Я не могу. Вы будете меня презирать. О Нед, мне так стыдно!
Он недоверчиво рассмеялся и легко коснулся губами ее волос — так легко, что она не заметила.
— Дорогая крошка, забудем все, что бы там ни было. Я хочу сказать вам, как я люблю…
Она испустила громкий крик, весь исполненный радости, но затем простонала:
— Слишком поздно!
— Слишком поздно? — повторил он с изумлением.
— О, зачем я это сделала? Зачем я это сделала? — стонала она.
Он ощутил быстрый холодок, пробежавший по спине.
— Что такое? — спросил он.
— О… я… он… Билли… Я такая гадкая женщина, Нед. Я знаю, вы навсегда перестанете со мной разговаривать.
— Этот… хм… этот Билли, — начал он запинаясь. — Это ваш брат?
— Нет… он… я не знала. Я была так молода. Я ничего не могла сделать. О, я с ума сойду! Я с ума сойду!
Тут Лоретта почувствовала движение его плеча, а обнимающая рука вдруг обмякла. Он мягко отстранился от нее и столь же мягко усадил ее в глубокое кресло, где она спрятала лицо в ладонях и снова зарыдала. Он свирепо щипал ус, потом придвинул другое кресло и сел.
— Я… я не понимаю, — сказал он.
— Я так несчастна, — всхлипывала она.
— Почему несчастны?
— Потому что… он… он хочет, чтобы я вышла за него замуж.
Лицо его вмиг прояснилось, и он, успокаивая, коснулся своей рукой ее руки.
— Это не может ни одну девушку сделать несчастной, — заметил он мудро. — То, что вы его не любите, еще не причина… вы, разумеется, его не любите?
Лоретта потрясла головой и плечами, бурно изображая отрицание.
— Что? — Бешфорду хотелось добиться полной уверенности.
— Нет! — воскликнула она горячо. — Я не люблю Билли! Я не хочу любить Билли!
— Итак, если вы его не любите, — резюмировал Бешфорд уверенно, — то у вас нет основания быть несчастной, оттого только, что он сделал вам предложение.
Она вновь зарыдала и сквозь рыдания крикнула:
— В том-то и дело! Я хотела бы полюбить его! О, я хотела бы быть мертвой!
— Но, дорогое дитя, вы волнуетесь из-за пустяков. — Другая его рука тоже улеглась на ее руку. — Женщины поступают так каждый день. Оттого, что вы переменили мнение или не знали своего мнения… оттого, что вы — простите мне слишком резкое выражение — пококетничали с мужчиной…
— Кокетничала! — Она подняла голову и поглядела на него затуманенными от слез глазами. — О Нед, если бы это было все!
— Как? — спросил он глухим голосом, а руки его медленно сползли с ее рук. Он собрался было продолжать, но замолчал.
— Но я не хочу выходить за него, — протестовала Лоретта.
— Ну не выходите, — посоветовал он.
— Но я должна выйти за него.
— Должны выйти?
Она кивнула головой.
— Это сильно сказано.
— Я это знаю, — согласилась она, стараясь приобрести власть над своими дрожащими губами. Затем она заговорила спокойнее. — Я гадкая женщина, ужасно гадкая женщина. Никто не знает, какая я гадкая… кроме Билли.
Наступила пауза. Лицо Бешфорда было серьезно, и он странно поглядел на Лоретту.
— Он… Билли… знает? — спросил он наконец. Несмелый кивок и загоревшиеся щеки послужили ответом.
Он некоторое время советовался с собой, словно пловец, готовящийся нырнуть.
— Расскажите мне. — Он сказал это очень твердо. — Вы должны рассказать мне все.
— А сумеете ли вы… когда-нибудь… простить меня? — спросила она его тихим, слабым голосом.
Он поколебался, глубоко вздохнул и… вошел в воду.
— Да, — оказал он с отчаянием. — Я прощу. Начинайте.
— Некому было мне сказать, — начала она. — Мы так часто бывали вместе. Я тогда не знала ничего о жизни.
Она остановилась, чтобы обдумать. Бешфорд нетерпеливо кусал губы.
— Если бы я только знала…
Она снова остановилась.
— Хорошо. Продолжайте… — торопил он.
— Мы бывали вместе почти каждый вечер.
— С Билли? — спросил он с яростью, которая заставила ее вздрогнуть.
— Да, разумеется, с Билли. Мы так часто бывали вместе… Если бы я только знала… Некому было мне сказать… Я была так молода…
Ее губы раскрылись, как бы для того, чтобы продолжать, и она с беспокойством взглянула на него.
— Подлец!
С этим возгласом Нед Бешфорд вскочил на ноги — отнюдь не как утомленный эллин, а как разгневанный юнец.
— Билли не подлец, он хороший человек, — защищала его Лоретта с твердостью в голосе, поразившей Бешфорда.
— Не собираетесь ли вы сказать мне, что вина всецело лежит на вас? — произнес он саркастически.
Она кивнула.
— Что?!! — заорал он.
— Я виновата во всем, — упрямо повторила она. — Я не должна была ему позволить. Я заслуживаю наказания.
Бешфорд перестал шагать взад и вперед, и когда он заговорил, голос его прозвучал покорно.
— Хорошо, — сказал он. — Я не порицаю вас, Лоретта. Вы поступили весьма честно. Но Билли прав, а вы не правы. Вы должны выйти замуж.
— За Билли? — спросила она приглушенным, далеким голосом.
— Да, за Билли. Я возьму это на себя. Где он живет? Я заставлю его.
— Но я не хочу выходить за Билли! — воскликнула она с отчаянием. — О Нед, вы этого не сделаете!
— Сделаю, — отвечал он непреклонно. — Вы должны. И Билли должен. Вы понимаете?
Лоретта спрятала лицо в мягкую спинку кресла и разразилась бурным потоком рыданий.
Сначала Бешфорд, как он ни прислушивался, мог уловить только:
— Но я не хочу покидать Дэйзи! Я не хочу покидать Дэйзи!
Он сердито зашагал взад и вперед, но потом остановился, прислушиваясь с любопытством.
— Как я могла знать? У-у… у-у… — плакала Лоретта. — Он мне не сказал. А никто другой никогда не целовал меня. Мне и не снилось, что поцелуй — это что-то такое ужасное… пока… у-у… он не написал мне. Я только сегодня получила письмо.
Его лицо просияло. Казалось, будто заря на нем взошла.
— Так вы плачете об этом?
— Н-нет…
Его сердце упало.
— Так о чем же вы плачете? — спросил он безнадежным голосом.
— Потому что вы сказали, что я должна выйти за Билли. А я не хочу выходить за Билли. Я не хочу расставаться с Дэйзи. Я не знаю, чего я хочу. Я хочу умереть.
Он напрягся для последнего усилия.
— Послушайте, Лоретта, будьте благоразумны. Так что насчет поцелуев? Вы мне не все рассказали.
— Я… я не хочу рассказывать вам все.
Во время наступившего молчания она глядела на него умоляюще.
— Должна я рассказать? — пролепетала она наконец.
— Вы должны, — сказал он повелительно. — Вы должны рассказать мне все.
— Ну хорошо… так я должна?
— Вы должны.
— Он… я… мы… — начала она, путаясь, и вдруг выпалила: — Я позволила ему, и он меня поцеловал.
— Продолжайте, — в отчаянии приказал Бешфорд.
