Я сурово посмотрел на нее.
– Тетя Далия, это что – шантаж?
– Конечно, ты разве сомневался? – И она унеслась прочь.
Я снова опустился на стул и принялся задумчиво жевать остывший бекон.
Вошел Дживс.
– Чемоданы уложены, сэр.
– Хорошо. Дживс, – вздохнул я. – Едем.
– Всю свою жизнь, Дживс, – сказал я, прервав молчание, которое длилось восемьдесят семь миль, – всю свою жизнь я попадаю в самые абсурдные передряги, но такого абсурда, как этот, я и представить себе не мог.
Мы катили в моем добром старом спортивном автомобиле, приближаясь к "Тотли–Тауэрс": я за рулем, Дживс рядом, чемоданы сзади на откидном сиденье. Мы тронулись в путь в половине двенадцатого, и сейчас солнце сияло особенно весело на ясном предвечернем небе. Был погожий благодатный денек, уже по-осеннему свежий и приятно бодрящий, при других обстоятельствах я бы без умолку болтал, приветственно махал встречным сельским жителям, может быть, даже напевал что-нибудь бравурное.
При других обстоятельствах... Если что и невозможно было изменить, так это обстоятельства, поэтому никакого бравурного пения с моих уст не срывалось.
– Да, такого я и представить себе не мог, – повторил я.
– Прошу прощения, сэр?
Я нахмурился. Дживс решил дипломатничать, но время для своих штучек выбрал на редкость неудачное.
– Перестаньте притворяться, Дживс, – сухо сказал я, – вам все отлично известно. Во время моего разговора с теткой вы были в соседней комнате, а ее реплики вполне можно было услышать на Пикадилли. Дживс оставил свои дипломатические уловки.
– Да, сэр, должен признать, суть беседы от меня не ускользнула.
– Давно бы так. Вы согласны, что положение аховое?
– Не исключаю, сэр, что обстоятельства, в которые вы попадете, могут оказаться весьма и весьма щекотливыми.
Меня одолевали мрачные предчувствия.
– Если бы начать жизнь заново, Дживс, я предпочел бы родиться сиротой и не иметь ни одной тетки. Это турки сажают своих теток в мешки и топят в Босфоре?
– Насколько я помню, сэр, топят они не теток, а одалисок.
– Странно, почему теток не топят? Сколько от них зла во всем мире! Каждый раз, как ни в чем не повинный страдалец попадает в безжалостные когти Судьбы, виновата в этом, если копнуть поглубже, его родная тетка, это говорю вам я, Дживс, можете кому угодно повторить, ссылаясь на меня.
– Над этим стоит задуматься, сэр.
– Не пытайтесь убеждать меня, что есть тетки плохие, а есть хорошие. Все они, если приглядеться, одинаковы. Ведьминское нутро рано или поздно проявится. Возьмите нашу тетушку Далию, Дживс. Я всегда считал ее воплощением порядочности и благородства, и чего она требует от меня сейчас? Обществу известен Вустер, срывающий с полицейских каски. Потом Вустера обвинили в том, что он ворует сумочки. Но этого мало, тетке захотелось познакомить мир с Вустером, который приезжает погостить в дом мирового судьи и в благодарность за его хлеб-соль крадет у него серебряную корову. Какая гадость! – праведно негодовал я.
– Очень неприятное положение, сэр.
– А интересно, Дживс, как примет меня старикашка Бассет?
– Будет любопытно наблюдать за его поведением, сэр.
– Не выгонит же он меня, как вы думаете? Ведь я как-никак получил приглашение от мисс Бассет.
– Конечно, не выгонит, сэр.
– Однако вполне возможно, что он глянет на меня поверх пенсне и с презрением хмыкнет. Не слишком вдохновляющая перспектива.
– Да уж, сэр.
– Я что хочу сказать? Ведь и без этой коровы я попал бы в достаточно затруднительные обстоятельства.
– Вы правы, сэр. Осмелюсь поинтересоваться, в ваши намерения входит выполнить пожелание миссис Траверс?
Когда ведешь автомобиль со скоростью пятьдесят миль в час, ты лишен возможности в отчаянии воздеть руки к небу – а только так я мог бы выразить обуревавшие меня чувства.
– Никак не могу решить, Дживс. Совсем измучился. Помните того деятеля, которого вы несколько раз цитировали? Ну, он еще чего-то там жаждал, потом про трусость – одним словом, из кошачьей пословицы.
– Вы имеете в виду Макбета, сэр, героя одноименной драмы покойного Уильяма Шекспира. О нем сказано: "В желаниях ты смел, а как дошло до дела – слаб. Но совместимо ль жаждать высшей власти и собственную трусость сознавать? И хочется, и колется, как кошка в пословице".
– Вот-вот, это про меня. Я сомневаюсь, колеблюсь, – Дживс, я правильно произнес это слово?
– Безупречно правильно, сэр.
– Когда я начинаю думать, что меня отлучат от кухни Анатоля, я говорю себе: была не была, рискну. Потом вспоминаю, что в "Тотли-Тауэре" мое имя и без того смешали с грязью, что старый хрыч Бассет считает меня последним проходимцем, отпетым жуликом, который тащит все, что под руку попадается, если оно только не приколочено гвоздями...
– Прошу прощения, сэр?
– Разве я вам не рассказывал? Мы с ним вчера снова столкнулись, да еще похлеще, чем в прошлый раз. Он меня теперь считает настоящим уголовником, врагом общества номер один, ну, в крайнем случае, номер два.
Я кратко пересказал Дживсу вчерашнее происшествие, вообразите смятение моих чувств, когда я увидел, что он усмотрел в нем нечто юмористическое. Дживс редко улыбается, но сейчас его губы начала кривить несомненная усмешка.
– Забавное недоразумение, сэр.
– Вы сказали "забавное", Дживс?
Он понял, что его веселье неуместно, мгновенно стер усмешку и вернул на лицо выражение строгое и почтительное.
– Прошу прощения, сэр. Мне следовало сказать "досадное".
– Вот именно.
– Понимаю, каким испытанием оказалась для вас встреча с сэром Уоткином в подобных обстоятельствах.
– Да уж, а если он застукает меня, когда я буду красть его корову, испытание окажется еще более жестоким. Эта картина все время стоит у меня перед глазами.
– Очень хорошо понимаю, вас, сэр. "Так малодушничает наша мысль и вянет, как цветок, решимость наша в бесплодье умственного тупика. Так погибают замыслы с размахом, вначале обещавшие успех, от промедленья долгого".
– В самую точку, Дживс. Именно это я и хотел сказать.
Я погрузился в еще более глубокое уныние.
– Видите ли, Дживс, тут есть еще одно немаловажное обстоятельство. Если я решусь украсть корову, нужно правильно выбрать время. Не подойдешь же к ней у всех на виду и не положишь просто так в карман. Такие операции тщательно обдумывают, заранее планируют, стараются не упустить ни одну мелочь. А мне предстоит полностью сосредоточить умственные способности на примирении Гасси и мисс Бассет.
– Вы правы, сэр. Я понимаю, как все непросто.
– Мало мне с ними забот, так еще Стиффи от меня чего-то добивается. Вы, конечно, помните третью телеграмму из утренней почты. Она от мисс Стефани Бинг. это кузина мисс Бассет и тоже живет в "Тотли-Тауэрс" Вы ее знаете, Дживс. Она обедала у нас дома недели две назад. Небольшого росточка, водоизмещением с наперсток.
– Да, сэр. Я помню мисс Бинг. Очаровательная молодая особа.
– Вполне. Только что ей от меня надо? Вот в чем вопрос. Подозреваю, что-то уж совсем неудобоваримое. Еще и о ней изволь печься. Ну что за жизнь, а, Дживс?
– Понимаю, сэр.
– И все же не будем падать духом, верно, Дживс?
– Совершенно верно, сэр.
За разговором мы ехали с неплохой скоростью, и я не оставил без внимания указатель, на котором значилось "Тотли-Тауэрс", 8 миль". Впереди, окруженный деревьями, показался прекрасный дом.
Я притормозил.
– Ну что, Дживс, достигли цели?
– Хотелось бы надеяться, сэр.
Мы и в самом деле ее достигли. Въехав в ворота и подкатив к парадному крыльцу, мы услышали от дворецкого подтверждение, что перед нами действительно резиденция сэра Уоткина Бассета.
– "Рыцарь Роланд к Темной башне подъехал", – неведомо к чему произнес Дживс, вылезая из машины. Я издал неопределенное междометие и тут обратил внимание на дворецкого, который пытался мне что–то втолковать.
Наконец смысл его речей проник в мое сознание: если я желаю видеть обитателей поместья, я выбрал неудачное время для визита, внушал мне он. Сэр Уоткин ушел на прогулку.
– Думаю, он где-нибудь неподалеку с сэром Родериком Сподом.
Я вздрогнул. После злоключений в антикварной лавке это имя, как вы сами понимаете, навеки вгрызлось с мою печенку.
