class="p1">— Вы такой светский молодой человек и такого высокого рода, мистер Лежебок, а тем не менее весьма прилежны.
Его сиятельство мистер Лежебок:
— Прилежен! Вы изволите шутить, мистер Горло. Какое же может быть у меня прилежание? Образование мое уже закончено. Но есть модные книги, которые нельзя не прочесть, потому что все о них говорят; а в остальном я не больший охотник до чтения, чем, извините мою смелость, вы сами, мистер Горло.
Его преподобие мистер Горло:
— Отчего же, сэр? Не могу сказать, чтобы я уж очень любил книги; однако ж я и не то чтобы вовсе никогда ничего не читал. Прочитать иной раз вслух занимательный рассказец или поэмку в кругу дам, занятых рукоделием, не значит еретически употребить свои голосовые данные, сэр. И мне кажется, сэр, мало кто с таким достойным Иова долготерпеньем [49] сносит вечные вопросы и ответы, которые так и сыпятся вперемежку в самых интересных местах и нагнетают напряженье. Его сиятельство мистер Лежебок:
— А часто и создают напряжение там, где у автора его незаметно.
Марионетта:
— Надо мне как-нибудь в плохую погоду испытать ваше долготерпенье, мистер Горло; а мистер Лежебок назовет нам новейшую из новинок, которую все читают.
Его сиятельство мистер Лежебок:
— Вы получите ее, мисс О'Кэррол, во всем блеске новизны; свеженькую, как спелая слива, только с ветки, вся в пушку; вы получите ее почтой из Эдинбурга с нарочным из Лондона.
Мистер Флоски:
— Эта жажда новизны губит литературу. Кроме моих произведений да еще кое-кого из моих друзей, все, что появилось после старика Джереми Тэйлора [50], никуда не годится; и, entre nous, лучшее в книгах моих друзей написано либо придумано мною [51].
Его сиятельство мистер Лежебок:
— Я глубоко чту вас, сэр. Но, признаюсь, книги нынешние созвучны моим чувствам. Будто восхитительный северо-восточный ветер, отравляющий мысль и душу, прошелся по их страницам; чарующая мизантропия и мрачность доказывают, сколь ничтожны деятельность и добродетель, и окончательно примиряют меня с самим собою и моим диваном.
Мистер Флоски:
— Совершенно верно, сэр. Нынешняя литература — северо-восточный ветер, губящий души. И должен признать, в том немалая моя заслуга. Чтобы получить прекрасный плод, надобно погубить цветок. Парадокс, скажете вы? Вот и прекрасно. Подумайте над ним.
Беседа была прервана появлением мистера Гибеля. Он показался в дверях, весь покрытый грязью, проговорил:
— К вам сошел диавол, — и тотчас исчез.
Дорога, соединявшая Кошмарское аббатство с цивилизованным миром, была искусственно поднята над уровнем болот и шла сквозь них прямой чертой, насколько хватал глаз; а по обеим сторонам ее тянулись канавы, причем воду в них совершенно скрывала водная растительность. И в одну из этих канав, из-за странного поступка лошади, прянувшей от ветряной мельницы, опрокинулась бричка мистера Гибеля, которому пришлось в глубокой тоске выпрыгнуть в окно. Одно колесо сломалось; и мистер Гибель, предоставя форейтору доставить экипаж до Гнилистока, чтоб там починить его и почистить, пешком отправился назад к аббатству, сопровождаемый слугою с сундуком, и всю дорогу повторял свое любимое место из Апокалипсиса.
Мистер Гибель нашел дочь свою Селинду в Лондоне и, как только улеглась первая радость встречи, сообщил ей, что присмотрел для нее мужа. Юная леди с большой твердостью отвечала, что берет на себя смелость выбирать мужа сама. Мистер Гибель сказал, что дьявол всегда вмешивается во все его дела, но что он, со своей стороны, уже решился не брать на душу греха и не потакать проискам Люцифера, и, следственно, она должна пойти замуж за того, кого выбрал для нее отец. Мисс Гибель возразила, что решительно не согласна.
— Селинда, Селинда, — сказал мистер Гибель, — ты решительно должна.
— Разве мое состояние не принадлежит мне, сэр? — спросила Селинда.
— Тем досадней, — отвечал мистер Гибель. — Но я управу на тебя найду, мать моя. Уж я сумею укротить строптивую девчонку.
Они простились на ночь каждый при своем мнении, а утром комната юной леди оказалась пуста, и мистер Гибель мог только теряться в догадках о том, что с нею сталось. Он искал ее повсюду, то и дело наезжая в Кошмарское аббатство посоветоваться с другом своим мистером Сплином. Мистер Сплин соглашался с мистером Гибелем, что тут ужасающий пример своенравия и непослушания воле родительской, а мистер Гибель обещал, что, когда он настигнет беглянку, он покажет-таки ей, что «к ней сошел диавол в сильной ярости».
Вечером, как всегда, все сошлись в библиотеке; Марионетта сидела за арфой, его сиятельство мистер Лежебок сидел рядом и перелистывал ноты, рискуя перенапрячь свои силы. Его преподобие мистер Горло время от времени сменял его, беря на себя сей сладостный труд. Скютроп, терзаемый демоном ревности, сидел в углу и кусал губы и ногти. Марионетта поглядывала на него, совершенно выводя его из себя добродушнейшей улыбкой, которой старался он не замечать, отчего приходил в еще большее смятение. Он положил на колени том Данта и делал вид, будто углублен в чтение «Чистилища», хоть не понимал ни слова, о чем вполне догадывалась Марионетта; перейдя комнату, она заглянула в книгу и сказала:
— Я вижу, вы посреди «Чистилища».
— Я посреди ада, — отвечал Скютроп, сам не свой от бешенства.
— О? — сказала она. — Тогда перейдемте в тот угол, и я спою вам финал из «Дон-Жуана» [52].
— Оставьте меня, — сказал Скютроп.
Марионетта взглянула на него с улыбкой и укором и сказала:
— Несправедливый, упрямый злюка, вот вы кто!
— Оставьте меня, — отвечал Скютроп, но уже куда с меньшей пылкостью и вовсе не желая, чтобы его поймали на слове. Марионетта тотчас его оставила и, снова садясь к арфе, сказала погромче, чтобы Скютроп услышал:
— Читали вы когда-нибудь Данта, мистер Лежебок? Скютроп читает Данта, и сейчас он в чистилище.
— Ну а я, — отвечал его сиятельство мистер Лежебок, — я не читаю сейчас Данта, и я в раю. — И он поклонился Марионетте.
Марионетта:
— Вы очень любезны, мистер Лежебок; и, полагаю, очень любите Данта.
Его сиятельство мистер Лежебок:
— До последнего времени Дант мне как-то не попадался. В библиотеке моей его не было, а если б и был, я б не собрался его прочесть. Но нынче, я вижу, он входит в моду [53], и боюсь, как-нибудь утром мне придется его прочитать.
Марионетта:
— Нет, непременно читайте
