– Нет, не уходите еще, – остановила она его. – Нет, нет, я говорю глупости. Ведь вы же знаете, что я устала. Но послушайте, Вэнс! Впереди много дел. Мы должны составить план на завтра. Зайдите к нам. Папа и барон Курбертен сейчас вместе, и, если случится самое худшее, мы должны вчетвером совершить великое дело.
– Захватывающе, – заметил Джекоб Уэлз, когда Фрона коротко набросала план действий и распределила между ними роли. – Но во внезапности – залог успеха!
– Государственный переворот! – провозгласил барон. – Великолепно! О! Меня в жар бросает при этой мысли! Руки вверх! – ору я диким голосом.
– А что, если они не поднимут рук? – спросил он вдруг Джекоба Уэлза.
– Тогда стреляйте. Никогда не давайте себя запугивать, если у вас в руках ружье, Курбертен. Авторитетные люди утверждают, что это не ведет к добру.
– А вы должны сторожить «Бижу», Вэнс, – сказала Фрона. – Папа думает, что завтра на реке будет мало льда, если ночью не случится затор. Ваша обязанность ждать с лодкой у берега, как раз перед дверью. Вы, конечно, не будете знать, что происходит, пока не увидите бегущего Сент-Винсента. Тогда скорей с ним в лодку и прямо в Доусон! Поэтому я попрощаюсь с вами теперь, ведь завтра утром у нас, вероятно, не будет времени.
– Держитесь левого пролива, пока не минуете поворот, – посоветовал Джекоб Уэлз, – а потом сверните направо и плывите по течению. Так, а теперь уходите и живо в постель. До Доусона семьдесят миль, а вы должны туда слетать одним махом.
Собрание старателей внимательно выслушало Джекоба Уэлза. Это заседание незаконно, заявил он, оно не облечено судебной властью. Те времена, когда в стране не существовало закона и подобные собрания считались в порядке вещей, давно миновали. Теперь установлены законы, и притом справедливые. Правительство королевы доказало, что оно на высоте положения и узурпирование его власти является шагом назад, во тьму прошлого. Такой образ действий следует признать не больше, не меньше, как «преступным». В случае же серьезных последствий он твердо и решительно пообещал, что примет активное участие в привлечении каждого из них к ответственности. Закончил он свою речь тем, что предложил отложить дело и передать арестованного территориальному суду. Все это было единогласно отклонено.
– Разве вы не видите? – сказал Сент-Винсент Фроне. – Надежды нет.
– Есть. Послушайте! – И она в общих чертах посвятила его в план, разработанный прошлой ночью.
Он слушал ее неохотно, слишком подавленный, чтобы разделять её энтузиазм.
– Это безумная попытка, – возразил он, когда, она кончила.
Отказаться от нее – значит предпочесть виселицу, – ответила она с легким раздражением. – Вы, я думаю, хотите бороться до конца?
– Конечно, – ответил он глухим голосом.
Первыми свидетелями были два шведа, которые припомнили случай с корытом, когда Борг разразился страшным гневом. Несмотря на свою ничтожность, случай этот в свете последующих событий сразу же приобрел серьезное значение. Он давал простор воображению. Главную роль играло, конечно, не то, что было сказано, а то, что осталось недосказанным. Люди, рожденные женщиной, самые грубые из них, достаточно хорошо знали жизнь, чтобы разобраться в этом обыденном, пошлом происшествии, для которого существовало только одно объяснение. Во время показаний зрители понимающе качали головами, и по рядам шепотом передавались различные комментарии.
Челочек шесть свидетелей быстро сменили друг друга. Все они тщательно обследовали место происшествия и внимательно осмотрели остров; все они подтвердили, что нигде не нашли ни малейших следов тех двух людей, о которых упоминал подсудимый в своем предварительном показании.
К удивлению Фроны, Дэл Бишоп занял свидетельское место. Она знала, что он не любит Сент-Винсента, но не могла себе представить, что он знает об этом деле.
Когда он присягнул и был установлен его возраст и национальность, Билл Браун спросил, какова его профессия.
– Старатель-одиночка, – вызывающе ответил он, бросив мрачный взгляд на собрание.
Дело в том, что среди золотоискателей очень мало одиночек, и большинство их совершенно не, признает этого способа добывания золота.
– Одиночка! – хихикнул какой-то человек почтенного вида, одетый в красную рубашку. Свой первый лоток с песком он промыл в Калифорнии еще в начале пятидесятых годов.
– Вот именно, – подтвердил Дэл.
– Скажите, молодой человек, – продолжал собеседник, – вы хотите нас уверить, что вы всегда были одиночкой?
– Вот именно.
– Не верю. – Старик презрительно пожал плечами.
Дэл поперхнулся и порывисто вскинул голову.
– Господин председатель, я хочу сделать заявление. Я не сомневаюсь в законности суда, я только заявляю коротко и ясно, что после конца заседания набью морду всякому, кто позволит себе смеяться надо мной. Поняли?
– Вы нарушаете порядок, – ответил председатель, постучав по столу своим молотком.
– И вам тоже! – вдруг закричал ему Дэл. – Хороший порядок вы поддерживаете! Одиночка я или нет, это не имеет никакого отношения к делу. Почему вы разрешаете задавать дурацкие вопросы? Уж я с вами разделаюсь, дубина вы эдакая!
– Это мы увидим! – Председатель покраснел, ударил молотком по столу и вскочил с места.
Дэл сделал шаг ему навстречу, но Билл Браун кинулся разнимать их.
– К порядку, джентльмены, к порядку! – взмолился он. – Теперь не время для таких недостойных выходок. Вспомните, что здесь присутствуют дамы.
Оба противника, ворча, повиновались, и Билл Браун приступил к допросу.
– Мистер Бишоп, нам известно, что вы хорошо знакомы с подсудимым. Мы просим вас сообщить суду, что вы знаете о его характере.
Лицо Дэла расплылось в широкую улыбку.
– Во-первых, он очень вздорный человек…
– Постойте! Я не могу этого допустить! – Подсудимый вскочил, дрожа от гнева. – Вы не должны подобным образом ставить на карту мою жизнь! Позволять какому-то сумасшедшему, которого я видел всего раз в жизни, свидетельствовать о моем характере…
Старатель повернулся к нему.
– Значит, вы не знаете меня, Грегори Сент-Винсент?
– Нет, – холодно ответил Сент-Винсент. – Я не знаю вас, любезный.
– Не смейте называть меня любезным! – яростно крикнул Дэл.
Но Сент-Винсент, игнорируя его, обратился к толпе:
– Я видел этого человека всего раз в жизни и затем случайно встретился с ним в Доусоне.
– Вы вспомните меня раньше, чем я кончу говорить, – насмешливо сказал Дэл. – Придержите язык и дайте мне высказаться. Я приехал сюда с ним вместе в восемьдесят четвертом году.
Сент-Винсент стал всматриваться в него с пробудившимся интересом.
– Да, мистер Грегори Сент-Винсент. Вы как будто начинаете вспоминать. Я в те дни носил усы, и звали меня Браун. Джо Браун.
Он злорадно усмехнулся, но журналист, по-видимому, потерял всякий интерес к его словам.
– Это правда, Грегори? – воскликнула Фрона.
– Вспоминаю, – медленно пробормотал он. – Не знаю… Нет. Что за чепуха! Тот человек умер.
– Вы сказали, в восемьдесят четвертом году, мистер Бишоп? – напомнил ему Билл Браун.
– Да, в восемьдесят четвертом году. Он был газетным писакой, командированным в кругосветное путешествие через Аляску и Сибирь. А я в Ситхе[39] сбежал с китобойного судна, вот отчего и назывался Брауном, и нанялся к нему за сорок монет в месяц. Плюс стол и квартира. А он поссорился со мной…
Неизвестно откуда начавшееся и постепенно разраставшееся хихиканье встретило его заявление. Даже Фрона и сам Дэл Бишоп невольно улыбнулись. И только один подсудимый сохранял серьезный вид.
– Кроме меня, он поссорился со стариком Энди на реке Дайе, и с Джорджем, вождем чилкетов, и с торговым агентом на реке Пелли, и со многими другими. Он втягивал нас в бесконечные истории, в особенности из-за баб. Он постоянно перемигивался с ними…
– Господин председатель, я протестую, – сказала Фрона, поднимаясь. Лицо ее было спокойно. Она, по-видимому, вполне владела собой. – Совершенно излишне касаться любовных похождений мистера Сент-Винсента. Они нам не помогут. И, кроме того, в этом собрании вряд ли найдется человек настолько честный, чтобы руководствоваться правильными побуждениями в подобном вопросе. Поэтому я требую показаний, относящихся к делу.
Билл Браун, самодовольно улыбаясь, встал с места.
– Господин председатель, мы охотно выслушали заявление защиты. Все, что мы здесь рассматривали, было очень существенно и имело отношение к делу. Все, что мы будем рассматривать, будет удовлетворять этому требованию. Мистер Бишоп – наш главный свидетель, и его показания имеют прямое отношение к делу. Следует принять во внимание, что у нас нет прямых улик против обвиняемого. Мы не можем представить суду очевидца убийства Джона Борга. В нашем распоряжении лишь косвенные улики. И наш долг – выяснить побудительные мотивы, для чего необходимо хорошо знать характер обвиняемого. Это и входит в нашу задачу. Мы намерены показать его натуру прелюбодея и сладострастника, которая довела его до столь низкого преступления и заставила рисковать головой. Мы намерены доказать, что он далек от правды, что он первостатейный лгун; что суд равных ему не должен верить ни единому слову, сказанному им на скамье подсудимых. Мы намерены все это выяснить, нить за нитью, пока мы не совьем достаточно толстой веревки, чтобы повесить его до окончания сегодняшнего дня. Поэтому я настоятельнейше прошу, господин председатель, чтобы свидетелю была дана возможность продолжать.
