— Ничего, не жалуюсь. Прокормлю вашу дочь, если что. Но в замок мне приехать надо, почта и телефон не помогают. Подумайте как следует.
Лорд Шортлендс стал думать. Приятный, обеспеченный зять со связями в Голливуде ему не помешал бы. Думы эти прервал Стэнвуд, заметно посвежевший. Холодная вода помогла.
— Привет, Майк, — бодро возгласил он.
— Привет, — отвечал Кардинел. — А ты — совсем ничего. Я к тебе заходил, и твой Огастес сказал, что ты практически скончался.
— Понимаешь, я был в турецкой бане, а сейчас поливал голову холодной водой.
— А, вон что! Ты знаком с лордом Шортлендсом?
— В жизни о нем не слышал.
— Вот он, прошу.
— Ах, да, знаком! Мы тут поболтали. Он много рассказывал про кухарку.
— Это ваш гость, — сообщил Кардинел графу. — Тот самый Стэнвуд Кобболд. Что с вами?
Пятый граф оцепенел от ужаса.
— С-с-стэнвуд К-к-коб-б-б-олд? — выговорил он. — Это вы?
— Конечно. А что такого? Что с нашим лордом, Майк? Кардинел сам удивлялся, но предложил гипотезу:
— Наверное, это от радости. Огастес говорил, что сегодня ты едешь в Кент. Значит, лорд Шортлендс — твой хозяин. Соответственно, он радуется.
Пятый граф с трудом проговорил:
— К-к-какой ужас!
— Ну, что вы! Стэнвуд — прекрасный человек.
— Понимаете, я хочу жениться на кухарке…
— Одобряю. А ты как, Стэнвуд?
— …и ему об этом сказал. То есть Кобболду. А он, то есть Кобболд, может сказать Аделе.
— Она огорчится?
— Она меня загрызет. Как по-вашему, Кобболд любит поболтать?
— Боюсь, что любит.
— О, Господи!
— Видите ли, Кобболд чист, как дитя. А дети болтают беспрерывно. Если есть, что выдать, он выдаст. Когда мать его ждала, ее напугал диктор Би-Би-Си.
— Ой, Боже мой!
— Если им с леди Аделой не хватит тем для разговора, он, то есть Кобболд, займется вами и кухаркой. Заметьте, не ведая зла. Так, ради беседы.
— Господи Милостивый!
— Скорее всего, беда нагрянет сегодня же, за ужином. Представьте эту сцену. Рыба подана, Стэнфорд ее ест. «Да, леди Адела, — говорит он с набитым ртом, — кухарка у вас превосходная». — «Спасибо, мистер Кобболд. Возьмите еще». — «А это на ней хочет жениться лорд Шортлендс? Я его понимаю».
— Ужасно, ужасно!
— Да, вы смутитесь. Вам придется нелегко. Но, к счастью, могу предложить недурной выход. Что, если задержаться в Лондоне? Тебе, мой друг, тебе.
Стэнвуд помрачнел. Вроде бы ему стало лучше, а тут эти разговоры.
— Ты пойми, отец велел! Не обрадовался и граф.
— Мой дорогой, что вы говорите! Адела послала меня за Кобболдом. Что она скажет, если я вернусь один?
— Вы вернетесь со мной.
— С вами?!
— Подумайте как следует. Я хочу поехать в замок, Стэнвуд хочет остаться в Лондоне, вы хотите привезти гостя, который вас не выдаст. Мой простой проект отвечает всем желаниям.
Лорд Шортлендс думал медленно.
— Адела ждет не вас, а Кобболда.
— Вот я и приеду под псевдонимом.
Стэнвуд взвизгнул от радости. Голову снова пронзила боль, но есть вещи поважнее.
— Майк, ты гений!
— Не без того.
— А я полчаса назад звонил Эйлин, прощался! Побегу скорее к ней.
— Ты еще не поел.
— Ну и Бог с ним!
— А как же Огастес?
— Ну его к черту!
— Он очень хочет поехать.
— Пикнет, дам в глаз, — сообщил Стэнвуд и улетел, как фея. Лорд Шортлендс, способный во всем разобраться, если дашь ему время, спросил на всякий случай:
— То есть вы поедете в замок вместо Кобболда?
— Вот именно.
— Как будто вы — это он?
— Да.
— Но, Господи…
— Что такое?
— Терри же вас знает. Что там, она и его знает! Они ходили в кафе.
— Я это учел. Положимся на ее любовь к вам.
— Ой, верно! Она ничего не скажет.
— Но все же лучше ее предупредить. Позвоните ей.
— Она здесь. Сколько сейчас, полвторого?
— Минута в минуту.
— Тогда она в вестибюле. Мы так договорились.
— Прекрасно. Мне как раз надо бы с ней потолковать. «Нет», видите ли! Эй, что там?
В бар вошел мальчик, обладавший, как все служители отеля, нежным и сладким голосом. Голос этот выпевал:
— Лорд Шо-орт-лендс! Лорд Шо-орт-лендс! Пятый граф посмотрел на Майка.
— Это он меня?
— Естественно.
— Эй, мальчик!
— Лорд Шортлендс, милорд? Вас к телефону.
— Кто бы это мог быть? — пробормотал граф.
— Пойдите и узнайте, — посоветовал Майк, — а я пока что потолкую с Терри. Вы не возражаете, если я намылю ей голову?
— А? Что?
— «Нет», видите ли! — сурово сказал красавец.
Поскольку отель «Баррибо» — пристанище богатых, а богатые почти всегда противны, вестибюль в 13.30 являл собой неприятное зрелище. Глаз отдыхал только на Терри в новой шляпе. Сидела она (Терри, не шляпа) между двумя финансистами с четырьмя подбородками на каждого, и Майк возвестил о себе, громко крикнув: «Эхей!» Подскочив на полфута, она недоверчиво воззрилась на него.
— Это вы?
— Нет, не так, — сказал он. — Надо закатить глаза и схватиться за сердце. «Это вы!?» Но я вас понял. Опять я тут как тут, да? Можно себе представить, что чувствовала Мэри.[9]
— Да, в вас есть что-то овечье. Конечно, я рада вас видеть.
— Еще бы!
— Как вы узнали, что я здесь?
— Ваш отец сказал.
— Вы с ним встретились?
— Да, недавно.
— Поистине тесен мир.
— Чему вы удивляетесь? Я вошел в бар, он там сидел, как же мы могли не встретиться?
— Он был в хорошем настроении? Я имею в виду, до вашей встречи.
— Вполне.
— Не слишком разрезвился?
— Нет.
— Понимаете, сегодня у него праздник. Я не совсем спокойна, когда он сидит в баре.
— Сидел он не так уж долго. Его позвали к телефону.
— К телефону?
— Да. А что?
— Кто ему может звонить?
— Не спрашивайте, мы с ним едва знакомы.
— Я хочу сказать, никто не знает, что он здесь. Кроме нас, конечно.
— Значит, звонили из дома. Вот что, переменим тему. Поговорим о моем письме. Хорошо написано, а? Мысли, стиль…
— Да, неплохо.
— Мой друг Огастес тоже так думает. Захожу, а он его читает. «Здорово! — сказал он, хотя вообще-то суров. — Мне больше всего нравится композиция. А слог! Камень растопит». «Ну, это ее проймет», — думал я, когда лизал марку, но, видимо, ошибся. Или ваш отец неточно передал ваши слова. Вернее, одно слово: «Нет».
— Точно. Именно это я и просила сказать вам.
— Со всей возможной деликатностью?
— Не с грубостью же!
— Естественно. Значит, вы за меня не выйдете?
— Да, не выйду.
— Это вы так говорите, но я не отчаиваюсь.
— Не отчаиваетесь?
— Ни капельки. Терпение и труд, знаете ли. Буду ходить за вами, смотреть, и однажды мой пристальный взгляд сделает свое дело. Представьте себе собаку. Она клянчит еду. Вы думаете: «Ничего не дам, ей же вредно». Но она смотрит, смотрит — и вы сдаетесь. Кстати, о браках. Ваш отец сказал, что он хочет жениться на кухарке. Я не возражаю.
— Ох, Шорти, Шорти! Так я и знала, нельзя его пускать в Лондон с кучей денег. Душу выложил, да? Вы уж его не выдавайте.
— Что вы, как можно!
— Если Адела услышит, она его заест.
— От меня — не услышит. Я скрытен, как шпион.
— Это хорошо. А теперь откройте мне, почему вы здесь. Свидание с девицей?
— О, нет. Со Стэнвудом Коббоддом.
— Правда? Добрый старый Стэнвуд!
— Золотые слова. Он ведь нас свел. Помните? Вы сидели в малом зале, он вам рассказывал про Стокершу, и тут появился я. «Господи, — сказал я себе, — да это же Терри!»
— И угадали?
— Да.
— Что же тут такого?
— А что вам еще нужно? Блистательный сюжет.
— Стэнвуд вам сказал, что он к нам едет?
— Он не едет.
— Едет, не сомневайтесь. Мы везем его с собой. Его отец прислал Шорти телеграмму…
— Это я все знаю. Хочет оторвать его от Стокерши. А вы знаете не все. Сейчас я дополню сценарий. Для этого мы вернемся к началу. Я пришел сюда, чтобы повидаться со Стэнвудом, и встретил вашего папашу. Усвоили?
— Да.
— Прекрасно. Папаша, как я говорил, был достаточно весел. Я представился, мы поболтали — о вашей прическе, о красоте ваших волос, о форме вашего носа и, наконец, о том, что я бы хотел на вас жениться. Словом, болтали мы тихо-мирно, и тут ворвался Стэнвуд. На этом папашино веселье кончилось.
— Ему не понравился Стэнвуд?
— Скорее, слишком понравился. Я бы сказал, горячая, но глупая любовь. Насколько я понял, они познакомились до моего прихода и сразу подружились. Знаете такие дружбы — А ничего не может скрыть от Б, и наоборот.
