— Что бы ты сделал на моём месте?
— Н-да, — отвечал консул, и совершенно не знал, что сказать. — Смотря по тому... я, право, не знаю. А ты, Марна, что бы ты сделала? — спрашивал он сестру.
Но лорду некогда было дожидаться ответа: он был разгорячён, страсть владела им:
— У меня не было выбора, я выстрелил! Расстояние было чертовски далёкое, но я выстрелил!— кричал он.
— Ну, конечно, — отвечал консул, — единственное, что ты мог сделать! Никогда не стоит жалеть выстрела!
Когда лорд начал охотиться в горах, ему приходилось весь день скитаться по обширному плоскогорью, а потом очень приятно было ехать в автомобиле до охотничьей хижины. Однажды, в среду, его отвозил Август. На обратном пути Август остановился возле своих рабочих, посмотрел, что они сделали, и что им ещё оставалось, и ободрил их, сообщив, что им нужно сложить не только фундамент сарая у аптекаря, но и стены банка для консула.
— Вот это отлично, староста! — воскликнули они и принялись энергично работать, пока он стоял и глядел на них.
— Да, но не раньше, чем вы доделаете загородку! — напомнил он им.
Ночью выпало немного мокрого снега, совсем немного, но достаточно, чтобы напомнить об осени. Когда солнце поднялось, снег исчез.
— Кончите ли вы через неделю? — спросил Август.
— Да, — отвечали они.
Август поехал вниз в усадьбу. Консул стоял и ждал автомобиль. Он был, как всегда, чрезвычайно занят, но безупречно вежлив.
— Дамы мои собираются на птичьи скалы за пухом. Если вам удастся выкроить время, Август, я бы хотел, чтобы вы помогли им наладить прогулку. Им желательно, кажется, пригласить с собой гостей. Моя мать расскажет вам об этом подробно.
Август поехал вместе с консулом, который ссадил его возле аптеки.
Было ещё рано. Фру была в кухне, а аптекарь с фармацевтом сидели и завтракали.
— Здравствуйте, Август! Садитесь, покушайте с нами. Так, вы уже завтракали. Сейчас придёт моя жена.
Господа продолжали разговор, и аптекарь заметил:
— В сущности, мы не имеем права, но...
— Но она и денег не посылает, — сказал фармацевт.
— Ну, это пустяки.
— Но зачем ей столько хереса?
— У них, кажется, очень часто бывает черепаховый суп.
— Да, но по бутылке в день!
Вошла фру Хольм.
— А, На-все-руки! — обрадовавшись, воскликнула она. — И ему не дают ни пить, ни есть! Выпей хоть кофе! Ты говоришь — прогулка? Приглашено двадцать три человека. Это всё Гордон, он всё любит делать на широкую ногу.
Август задумчиво погладил подбородок:
— Для этого нужно большую лодку.
Аптекарь: — Я могу поместить пятерых в своей лодке.
Август стал считать:
— Пять сядут в моторную лодку консула, — это будет десять. Остаётся тринадцать. Мы могли бы взять яхту, но неизвестно, будет ли ветер.
Они поговорили об этом и пришли к заключению, что возьмут одну из рыбацких лодок, в которую, конечно, поместятся все гости, и даже больше. Август позаботится о гребцах, и прогулка состоится на следующий день, в четверг, в четыре часа.
Август встал.
Аптекарь сказал:
— Я к вашим услугам в качестве одного из гребцов. Лучше меня нет гребца!
— За это я вам очень благодарен, — сказал Август. — Итак, значит, нас двое.
Фру покачала головой:
— Ты ни в коем случае не должен грести, На-все-руки!
Аптекарь засмеялся:
— Вы пользуетесь чрезвычайным расположением моей жены, Август. Уж не знаю, чему это приписать.
— Мне кажется, я всё-таки предпочту грести, — сказал Август, — вместо того чтобы идти в Северную деревню и разыскивать там людей.
— Ты сможешь съездить в Северную деревню!
Фру встала и пошла звонить по телефону, словно старик был под её опекой. Вернувшись, она сообщила:
— Гордон кланяется и просит передать, что автомобиль стоит в гараже.
— Да, но... я, право, не знаю.
— Таково приказание, — сказала она.
Август в автомобиле в Северной деревне. Пусть поглядят на него и тут. Правда, это не его автомобиль, но предположим, что он владеет им вместе с консулом. Впрочем, он купит себе автомобиль, у него будет свой автомобиль.
Он гордо проехал мимо сирот Солмунда и не зашёл к ним. Перед домом Беньямина он прогудел три раза, вышел, зажёг сигару и стал прогуливаться. Показался Беньямин, он добродушно жевал что-то, может быть, он встал из-за стола. Он хотел было протянуть руку и поблагодарить за прошлое, но раздумал.
Беньямин был, как и прежде, добродушен и доверчив.
— Ишь, какие гости приехали! — поздоровался он. — Давно работали мы с вами на дороге, многое случилась с тех пор!
Август ничего не имел против него, он отлично переносил его, даже интересовался им.
— Так вот оно, твоё логово! — сказал он, окинув взглядом дом.
— Как? — спросил Беньямин.
— У вас в горнице только одно окно? — спросил Август.
— Да, кажется, только одно, — отвечал Беньямин и посмотрел, так ли.
— Значит, вы не видали изб из чистого стекла.
— Нет. А бывают такие избы?
— Я жил в такой, со всем своим имуществом. В ней было светло, как у бога на небе, — можешь себе представить. Уж одно то, что когда ты мылся по воскресеньям, то становился таким белым, что делался невидимым.
— В такой бы мне не хотелось жить, — сказал Беньямин, довольствуясь тем, что у него было. — Мы обходимся одним окном. Да, что, бишь, я хотел сказать?
Вероятно, он собирался заговорить о смерти Корнелии, и Август поспешил перебить его:
— А что товарищ твой дома?
— Как будто бы дома, насколько я знаю.
— В таком случае приходи с ним завтра, чтобы переправить в лодке наших гостей на птичьи скалы.
Длинный ряд вопросов о том, к кому придут гости, сколько их будет, кто приглашён, кому принадлежат птичьи скалы, хотя были только одни скалы, и всем было известно, что они — консула.
Август пояснил:
— От тридцати до сорока человек, среди них лорд из Англии. Вы придёте?
— Понадобится большая лодка.
— Да, самая большая из рыбацких лодок. Значит, я могу надеяться на вас?
— Раз уж мы обещаем, — как же может быть иначе?
— Итак, значит, вы придёте рано утром и вымоете хорошенько самую большую лодку. Мы предполагаем выехать в четыре часа. Понял?
Беньямин, улыбаясь и ничуть не удивлённый:
— Так чего же тут не понять?
— Возьмёте с собой еду, а на птичьих скалах вы получите еду от нас.
— Да, да, да, много всего случилось. Корнелия в сырой земле, и всё такое...
— Да, — с отсутствующим видом отвечал Август.
— Вы не проводили её на кладбище.
— Я? Нет.
— Я дал ей подарок с собой в могилу — сердечко, чтобы надеть на шею. Мне было всё равно, и для неё мне было не жалко.
Под конец Август, весь поглощённый делами мира сего, сказал:
— Смотри, не забудь придти за овцами в Михайлов день. Вечером прибежал Иёрн Матильдесен с жалобой, что кто-то стреляет в горах и пугает овец.
Август успокаивал его:
— Останется потерпеть только до Михайлова дня, до субботы, когда люди придут и разберут своих овец.
— Да, но с ними никак не справишься. И есть им больше нечего: утром сегодня выпал снег. А если к тому же стреляют и пугают их, — они разбегаются; сегодня так и припустили прямо через гору, в сторону Швеции.
— Тут уж ничего не поделаешь!
Но Август всё же обещался придти на другой день и расследовать, в чём дело.
— Кто же это стреляет? — злобно спросил Иёрн.
— Знатный лорд из Англии.
— А не может ли он подождать стрелять эти дни?
— Мы с тобой могли бы подождать, — сказал Август. — Но ты, вероятно, не знаешь, что представляют собой такие господа. Они самые важные после короля Англии, который, в свою очередь, самый важный после папы. А выше уже бог.
— А что, если бы вы поговорили с ним и попросили его?
Август не захотел продолжать разговор.
В четверг утром он опять отвёз лорда к хижине. Но утро было плохое: низкое небо, мелкий дождик, — «утро дрянь», сказал лорд. Гендрик и собака сидели сзади и были не в духе, не потому, что шёл мелкий дождь, а потому, что их господин лорд был не в настроении. Это заражало. Лорд не хотел охотиться сегодня, а только поймать тех двух куропаток, которые улетели вчера к западу, и затем сразу вернуться домой. Ему нужно было также «ответить на проклятое писание», а потом он собирался на птичьи скалы.
Август приехал обратно в усадьбу. Консул спросил его, удалось ли ему наладить прогулку.
— Да, всё в порядке.
— Пожалуй, погода будет плохая?
— Нет, для осени отличная погода.
— Это хорошо, На-все-руки! — улыбаясь, сказал консул. — Садитесь, если вам надо в город.
Август поехал до сегельфосской лавки, сделал кое-какие закупки, — взял табаку, кофе и угощенья своим пастухам; навестил парней, которые чистили и приводили в порядок рыбацкую лодку, и отправился в горы. Он стал подниматься сразу за церковью и тем сократил себе путь.
