Ознакомительная версия.
— Пусть все прегрешения моей жены уйдут вместе с поедателем грехов, — громко сказал мистер Джонс. Он надеялся, что дьявол его слышит и что все это правда.
Но кто же унесет с собой его грехи? Об этом он не мог рассказать ни одной душе — так же, как не мог и забыть ту майскую ночь возле «Вороньего гнезда», когда он спустил с себя штаны и дал волю дикому зверю, который живет внизу живота каждого мужчины. Его рот был забит пылью. Кто такой Томас Джонс без своей жены? Престарелый калека, одноногий шут, простофиля, поддавшийся чарам стройной молоденькой шлюхи.
Никто не посмел возразить, когда он ухватился за край гроба вместе с тремя кузенами миссис Джонс и ее племянником. Он отбросил один костыль в сторону и прижался плечом и щекой к гладко обструганной древесине. Он знал, что мешает другим, замедляет их движение. Каждый раз, когда мистер Джонс опирался на костыль и нырял вперед, гроб подпрыгивал, словно там был кто-то живой и он порывался выбраться наружу. Из-под его парика ручьями стекал пот. Все смешалось, он больше не доверял своим ощущениям — сейчас он не мог бы сказать наверняка, какого цвета небо, наколотое на шпиль церкви Святой Марии, — серого или какого-нибудь иного? И точно ли земля под ногами коричневая?
Погребальный колокол был привязан к тису возле храма. Преподобный Кадваладир бешено дергал его за язык, как будто на церковь напали и он пытался позвать на помощь. Его лицо было красным, как сырое мясо. Неужели он плакал? Кадваладир всегда прекрасно относился к Джейн, вспомнил мистер Джонс.
Южный угол кладбища был засыпан бумажными цветами, оставшимися от прошлых похорон, и уже засохшими по краям хризантемами. В семейной могиле Джонсов, забитой детскими гробами, почти не осталось места. Как и в церкви, женщины выстроились по правую сторону, а мужчины по левую. Мистер Джонс, прямой, словно колонна, встал рядом с надгробной плитой. На ней уже была выбита свежая надпись.
Здесь покоится тело Джейн Джонс, предательски убитой.
Ему хотелось добавить к этому что-нибудь еще. Что-то личное о Джейн, о том, какой она была: добродетельная супруга и любящая мать, или оплакиваемая всеми, кто ее знал, или своим неустанным трудом заслужившая вечный покой. Может быть, даже чья безвременная кончина вопиет Небесам об отмщении. Однако на плите было мало места, и каждая буква стоила немалых денег, и миссис Эш убедила его, что Джейн не одобрила бы подобной расточительности. Тем не менее мистер Джонс настоял на том, чтобы каменщик вырезал на надгробии эмблемы ремесла миссис Джонс: катушку, шило и ножницы. Мастер долго ворчал, что в случае с женщинами так делать не полагается, но выполнил то, что от него требовалось.
Прохладный ветер пошевелил ветки деревьев. Первое дуновение осени.
— Господи Боже мой, — прочел Кадваладир из своего старого, потрепанного молитвенника. — Я верую в то, что в своей мудрости и справедливости Ты назначил всем нам разный удел и что беды и испытания, уготованные нам в этой юдоли слез, есть доказательство Твоей божественной любви и посланы Тобой, чтобы принести нам благо.
Эти слова мистер Джонс слышал множество раз, но теперь он вдруг усомнился в их истинности. Какое благо могло принести это испытание, эта нелепая, страшная смерть? Он попытался отыскать в своем сердце хоть немного веры, но там было совершенно пусто. Он больше не верил в то, что Создатель воздаст ему за все его потери. Банк прогорел.
— И тогда упокоятся уставшие, — Кадваладир поднял обведенные темными кругами глаза, — и слуга освободится от своего хозяина.
Но Джейн ушла к такому хозяину, от которого освободиться невозможно, подумал мистер Джонс. Жители Монмута, собравшиеся возле могилы, повторяли знакомую молитву, но он обращался к Богу с новыми словами — и слова эти были далеко не праведными.
Злодей.
Мерзавец.
Дерьмо.
Священная сделка, заключенная между ним и Господом в то мгновение, когда пила вгрызлась в ногу, была нарушена.
Но как он мог быть уверен, что сделка действительно состоялась? Создатель не говорил с ним — во всяком случае, не словами. Он молчал сорок лет назад, и он молчал сейчас. Каким же дураком был маленький Томас, приняв безмолвие за согласие!
У него сильно звенело в ушах. Гроб со стуком опустили в могилу. Мистер Джонс выступил вперед и первым швырнул на крышку горсть земли, с такой силой, будто хотел разбудить свою жену. Или Создателя. Или хоть кого-нибудь, кто мог бы дать ему ответ.
Несчастный, подумала миссис Эш. Чувство жалости было сладким, как сахар.
Не то чтобы она не горевала. Увидев посиневшее тело хозяйки, миссис Эш проплакала несколько дней подряд. Она плакала даже ночью, когда просыпалась, и ее сердце все еще колотилось, когда она вспоминала мертвое лицо миссис Джонс. Подумать только! Итак, бодрствуйте, потому что не знаете ни дня, ни часа[25]. Конечно же она оплакивала кончину миссис Джонс, не самой худшей из хозяек — о, далеко не самой худшей! Дом без ее легких шагов будет пустым и холодным.
Какое, однако, бесстыдство со стороны преподобного Кадваладира! Стоять с таким набожным видом, в то время как деньги, лежащие в его кармане, он получил, будучи сутенером убийцы! Вчера миссис Эш не поленилась пройти пять миль до дома викария, чтобы рассказать ему о постыдной связи священника с девчонкой, что убила миссис Джонс. Но к ее величайшему разочарованию, викарий заявил, что действия Кадваладира в качестве владельца «Вороньего гнезда» не подлежат юрисдикции Церкви и что дело достаточно неприятное и без ее вмешательства.
И все же как утешительны его молитвы!
Мы умрем и будем как вода, вылитая на землю, которую нельзя собрать; но Бог не желает погубить душу и помышляет, как бы не отвергнуть от Себя и отверженного[26].
Нэнс Эш благочестиво склонила голову. Во всем этом ужасе был некий скрытый смысл — даже если большинству смертных было не дано его постичь.
Где-то глубоко в ее груди таилась радость. Совсем крошечное зернышко — но тем не менее это была радость. Он пришел, час искупления! Теперь преданная слуга получит заслуженное вознаграждение!
Мистеру Джонсу понадобятся забота и участие, подумала миссис Эш. Ему непременно нужно жениться еще раз, и ради ребенка, и ради себя самого. На добродетельной женщине, не слишком юной, чтобы она могла разделить его нелегкую ношу, но и не старой. Такой, которая вполне сможет родить ему сына.
Сердце Нэнс Эш учащенно забилось. Ей было почти не стыдно за то, что подобные мысли появились в ее голове так скоро. Она бережно баюкала свои надежды, словно дитя в колыбели. Опустив голову, миссис Эш помолилась о том, чтобы из плохого выросло нечто хорошее. Потом она украдкой бросила взгляд на мистера Джонса и покусала губы, чтобы они казались румянее.
Могильщики ждали у дверей церкви, чтобы получить свое вознаграждение. Проходя мимо, все давали им деньги, обычно больше, чем могли себе позволить, — в знак уважения.
Дэффи дождался, пока церковный двор не опустеет, и нащупал в кармане маленький бумажный пакетик. Сквозняк заставил его поежиться. Уже три дня он чувствовал себя словно в горячке. Связаться с убийцей! Он едва не женился на страшном чудовище! В который раз Дэффи закрыл глаза и поблагодарил Создателя за Его милость.
Земля со Скиррид была немного влажной. Он рассыпал горсть над открытой могилой, чтобы душа несчастной хозяйки упокоилась с миром. В пакетике еще оставалась небольшая щепотка; Дэффи приберег ее на случай, если зимой на него снова нападет кашель. Всегда нужно иметь что-нибудь про запас. Никогда не знаешь, какие беды ждут тебя впереди.
Он вышел на солнце и отряхнул ладони. Чья-то тень упала на него, и Дэффи поднял голову. Светлые волосы, веснушчатое розовое лицо. Гвинет. Они не разговаривали уже несколько месяцев.
— Дэффи, — тихо сказала она.
— Гвинет. Ну и народу сегодня было, — светским тоном заметил он, чтобы избежать неловкого молчания.
Солнечные лучи запутались у нее в волосах.
— Все ее любили. Твою хозяйку. — Гвинет опустила глаза.
— Я не знал женщины лучше, — просто ответил Дэффи.
Некоторое время они шли в тишине.
— Я слышала, девчонку поймали, — выговорила Гвинет.
— Да. — Дэффи замедлил шаги. Его вдруг затошнило.
— Должно быть, ты знал ее лучше других. — Гвинет бросила на него вопросительный взгляд. Было видно, что любопытство не дает ей покоя.
Дэффи неловко пожал плечами.
— Ты когда-нибудь думал, что она способна на такое? — не выдержала Гвинет.
Он было покачал головой, но тут же остановился.
— Впрочем, если подумать… в ней всегда чувствовалось нечто особенное…
Ознакомительная версия.
