который они рассчитывали использовать для рекламы предстоящих Олимпийских игр для инвалидов, проведение которых было намечено в Сеуле сразу же после летних Олимпийских игр 1988 года. Поэтому нам то и дело говорили: «О’кей, а теперь сделаем остановку!» или: «О’кей, а теперь поехали! Давай, давай, вперед!» Казалось, нет дела более важного, чем соблюдение графика их съемок. Однажды мы на полной скорости пронеслись через какую-то деревню — у меня в это время разболелась спина, и Майк сидел за рулем, одной рукой управляя машиной, а другой размахивал, чтобы освободить дорогу. Тут я заметил, что на трибуне стоит местный мэр и готовится произнести речь. Но нам не дали остановиться: впереди нас ждали более крупная деревня и более важный мэр, и мы опаздывали на эту встречу. Все это меня очень огорчило.
Однажды, завершив очередной этап, мы прибыли в городскую мэрию. У меня снова разыгрался грипп, да и заезд выдался трудным, и я был совершенно измотан. И тут координатор турне, который, в общем-то, игнорировал наши пожелания и настаивал на соблюдении собственного графика, начинает твердить, что нам нужно посетить еще одно мероприятие (мы об этом ничего не знали), а именно отправиться на встречу с детьми-инвалидами то ли в каком-то санатории, то ли в госпитале.
Я лежал в постели. И я отправил ему записку следующего содержания: «Это невозможно. Я просто не в состоянии». Тут наш домик на колесах трогается с места, чтобы отвезти нас в отель. Внезапно до меня доходит, что мы едем куда-то не туда. Смотрю сквозь лобовое стекло и вижу: впереди нашей машины идут на своих каталках те же двенадцать спортсменов-колясочников, которые сопровождали меня весь день. Они по-прежнему крутят колеса, камеры по-прежнему стрекочут — значит, мы едем в госпиталь.
Вот тут-то я действительно разъярился, а этот парень-кореец весь взмок от пота. Встал самым натуральным образом на колени и взмолился: «Прошу вас, мистер Хансен! Ради детей!» Тут как раз наш домик на колесах окружили дети. Ну что я мог ему сказать? Вылезаю из машины и отправляюсь наносить визит. Позднее мы все это с ним обсудили, после чего оставшаяся часть нашего турне по Корее прошла, как хорошо отлаженный часовой механизм.
Ладно, не спорю, по натуре я гонщик. Во время турне это качество характера мне приходилось по большей части сдерживать, но тут уже второй день один из сопровождавших меня колясочников не давал мне покоя. Он постоянно держался впереди меня, да еще поворачивался ко мне и махал рукой — мол, давай-ка быстрее!
В конце концов — шел третий день заезда, и мы приближались к Сеулу — я решил: хватит! Я потребовал, чтобы Дон заменил толчковые ободья на коляске на двенадцатидюймовые и поставил самые большие колеса.
Мы вышли на очередной этап, и этот парень попытался занять свое обычное место. Но чем сильнее он крутил свои колеса, тем сильнее толкал я свои. Очень скоро все это превратилось в спринт-гонку на последних четырех милях первого тринадцатимильного отрезка пути.
Впереди показался холм, на вершине которого, согласно маршрутной карте, дорога делала поворот. Я прикинул: вот там-то я с ним и разделаюсь, а потом подожду его за поворотом. Я оставил его за спиной — он глотал воздух, как рыба, — обогнул поворот дороги, рассчитывая снизить скорость, и вижу — впереди еще один холм, а за ним еще один поворот. А за этим холмом — следующий. Когда я добрался до вершины последнего холма, то и сам был едва живой. Но уж там-то у меня появилась возможность насладиться передышкой, пока я сидел и ждал этого парня. Ждать его пришлось долго, да и вид у него, когда он появился, был отнюдь не блестящий.
Я дождался, когда он обогнет последний поворот, улыбнулся и снова двинулся вперед — потом обернулся и слегка поманил его ладошкой — мол, давай-ка, поторапливайся!
Мы посетили места, отведенные для проведения Олимпийских игр, а также встречались с членами организационного комитета Олимпийских игр для инвалидов — с ними мы обсудили прогресс, достигнутый в этой области, а также говорили о настоятельной необходимости добиться того, чтобы спортсмены-колясочники были представлены в программе Олимпиады — причем не в рамках показательных или демонстрационных выступлений, а в качестве равноправных участников соревнований, где мы могли бы соревноваться, как равные среди равных. Это обязательно должно состояться — невозможно, одно выступление на летних играх и одно на зимних, — но борьба за это была долгой и трудной, и она еще далеко не завершилась. Потом мы отправились самолетом в Токио — Япония была последней страной в азиатской части нашего турне, где нам предстояло пройти последнюю тысячу миль перед тем, как перелететь назад в Майами.
Перспектива заезда в Японии представлялась не особенно радужной из-за огромного количества бюрократической волокиты, а также озабоченности наших хозяев организацией маршрута в условиях густо населенной территории и напряженности движения на дорогах. К счастью, когда переговоры перевалили за десятичасовую отметку, принц Томохито из Микаса проявил интерес к нашему турне и согласился стать нашим почетным председателем. Стоило ему щелкнуть пальцами, и все пошло как по маслу. Он тут же заручился участием таких корпораций, как Ай-би-эм и «Тойота». Нас повсюду принимали с распростертыми объятиями, и, хотя погодные условия были далеки от идеальных для езды на каталке и нам не удалось избежать обычных нервотрепок, когда мы сбивались с маршрута, люди принимали нас так же сердечно, как и во время моих прежних посещений этой страны для участия в марафонских заездах в Оите.
Должен признаться, у нас произошло несколько случаев, способных кого угодно привести в полное замешательство. Взять, к примеру, умывальную комнату в одном из маленьких городков. Ну как может парень в кресле-каталке преодолеть глубокий желоб для стока воды? Или эти короткие глубокие ванны. Влезть в такую легко. А вот вылезти — совсем другое дело. Или что вы скажете по поводу доктора-глазника, который обследовал мой глаз на предмет инфекции в прихожей своего кабинета при свете карманного фонарика только потому, что по традиции вам следует разуваться, прежде чем войти в комнату, а он как-то не сообразил, что проще было бы очистить от грязи колеса моей каталки? Впрочем, засорение он удалил.
А потом наступил черед того вечера в Токио, когда мы послали Майка и Нэнси сбегать
