Ознакомительная версия.
– Почему в хороших книгах обычно несчастливые концы?
– Потому что их герои обычно – сильные люди, которыми владеют сильные чувства. Они так стремятся к счастью, что в конце концов заходят слишком далеко, пересекают границу – и оказываются в горе. Чтобы познать предел счастья – надо перейти этот предел, и тогда познаешь предел горя. Но это полная, настоящая, предельно насыщенная жизнь. Жизнь Ромео и Джульетты.
(Ты ведь слышал, что от большого счастья люди могут плакать, а от большого горя – смеяться в истерике? Что от большого счастья, так же как от большого горя, люди иногда умирают, – сердце, видишь ли, не выдерживает такой нервной нагрузки.
Посмотри на мой цилиндр – на границе противоположности сходятся и переходят одна в другую.)
– А почему сильный герой иногда кончает с собой? Почему застрелился Хемингуэй?
– Есть два уровня ответа.
Уровень первый. Человек кончает с собой, потому что устал от жизни, не может перенести страданий, смириться с крахом, не желает ждать конца в одряхлении, измучен депрессией.
Уровень второй. Хемингуэй был сильной, активной личностью, с авантюристическими задатками: охотник, боксер, солдат, писатель, мужчина. Ему были необходимы сильные ощущения, которые он и получал от своих действий.
И вот телесно он стар и немощен. Не может писать, любить, драться, путешествовать. А душе, то бишь нервной системе, необходимы сильные ощущения! То есть сильные, крупные поступки! И та самая страсть к ощущению жизни, которая владела им всегда, толкает его на последний, страшный, предельный поступок – зарядить любимое ружье и спустить курки.
– Ладно, это – немощная старость. А в расцвете сил? А Маяковский?
– Как пел Высоцкий, «на цифре тридцать семь с меня в момент слетает хмель»… Страшный возраст. Дуэль Пушкина, болезнь Байрона, конец многих ведь всего этого, казалось бы, легко можно было избежать. Таланты будто нарочно лезли на рожон – или просто хватались за веревку и пистолет! Почему?..
Талант – это тот, кто совершает что-то крупное, новое. Кто изменяет действительность – будь то в искусстве, науке или политике. То есть человек большой жизненной энергии – взломать рамки привычного и шагнуть дальше слабому не по плечу.
Тридцать семь – как бы вершина жизни, пик духовных сил, переломная точка, здесь кончается взлет и начинается спуск: физические силы уменьшаются. Представляешь, как гоночный автомобиль на скорости не вписывается в вираж и вылетает с трека? Вот так избыток могучей жизненной энергии на главном, вершинном повороте вышвыривает гения из жизни. Тот самый избыток энергии, который вознес его к высочайшему пределу – переносит его через этот предел, через роковую черту, прочь из мира.
(На моем цилиндре – он пересекает границу, и максимум энергии сливается с ее минимумом, с пустотой, со смертью.)
А болезнь, оружие или катастрофа – детали тут неважны…
– Откуда у вас, интересно, столь мудрые суждения? – осведомился Матвей,
– Дорогой друг, – отечески сказал Звягин. – Протрубишь пятнадцать лет по глухим гарнизонам – тут мно-огое, знаешь, передумаешь, пока ветерок в степи свищет. Много разных мыслей придет в голову.
Под яркими фонарями Театральной площади народ тек из подъездов Мариинки с «Лебединого озера». Расторопная лотошница совала мороженое в протянутые руки.
– Вот тебе сахарная трубочка – подсластить горечь знаний, – угостил Звягин подопечного. – На сегодня хватит – мне завтра дежурить. А вон и трамвай.
С площадки махнул рукой. Отражения трамвайных окон вопросительно дрожали в очочках Матвея.
Дома дочка терпеливо выждала, пока Звягин, обронив пару слов о своем времяпрепровождении («Прочищал мозги одному оболтусу, которого мы месяц назад из Крюкова канала выловили»), примет душ и плюхнется на диван, кинув в стакан молока оранжевую соломинку.
– Зачем ты этим оболтусом занялся? – запустила она первый вопрос.
– Чтоб он не стал никчемушником.
– А что такое никчемушник?
– Человек, который вместо того, чтобы толком работать, иметь семью и жить нормальной жизнью, мучится над всякими умными вопросами, мечется в сомнениях, всем неудовлетворен, не знает, что к чему в жизни – и в результате жизнь его проходит бесплодно и зазря.
– А если ты ему все объяснишь? Он изменится?..
Звягин хлюпнул молоком, к негодованию жены, и покачал ногой в красной остроносой домашней туфле:
– Надеюсь, Осознает, как устроен мир. И займется чем-нибудь полезным и продуктивным.
– Твоему самомнению нет границ, – сообщила жена из спальни, протирая лицо на ночь лосьоном.
– Ты всегда умела тонко польстить. Гони наследницу спать, у нее завтра, помнится, контрольная по математике.
– Командовать удается лучше тебе. И почисти мне, пожалуйста, коричневые сапоги.
– Слушаюсь, мэм-сагиб!
Когда человек всецело увлекается какой-то проблемой – он вдруг начинает сталкиваться с ее проявлениями на каждом шагу. Днем на станции «скорой» в руках у Джахадзе оказались хемингуэевские «Острова в океане», и он с восторгом довел до сведения окружающих следующую выдержку:
– «Томас Хадсон лежал в темноте и думал, почему все так называемые хорошие люди непереносимо скучны, а люди по-настоящему хорошие и интересные умудряются в конце концов испортить жизнь и себе, и всем ближним». А?! – Откинулся на спинку стула, обведя слушателей блестящими черными глазами.
Возникла небольшая дискуссия.
– «Правильный» человек следует прописной морали. Он вяловат, банален, не способен на оригинальные мысли и поступки. Вот вроде и хороший человек а не тянет к нему, – выразил свое коллективное мнение прекрасный пол.
– Хорошим и интересным людям вообще туго живется. Жизнь такая, – сказал Гриша.
– Молодец Хемингуэй, – раскрыл рот молчавший доселе Звягин. – Ведь не знал, почему, но вопрос поставил верно.
Народ развеселился.
– У вас, как всегда, готово решение любого вопроса, Леонид Борисович?
– Любого не любого… «По-настоящему хороший и интересный человек» полон жизни и жаден до жизни. Скука, однообразие, бездействие претят ему. Ему всегда необходимы действия и перемены. Он ищет добра от добра, как говорится. И в этом поиске, в этой жажде жизни как бы пересекает грань счастья и благополучия – и ввергает в горе и себя, и близких, с которыми связана его судьба.
– А проще вы можете?
– Могу. Слишком хорошо – тоже не очень хорошо. Во всем нужна мера. Поэтому сплошь и рядом хороший человек совершает хорошие поступки с плохими последствиями. Пожалеет подлеца, возьмет на себя чужую вину, уступит очередь на квартиру слезливому вымогателю, – в ущерб себе и другим хорошим людям.
Вынужденное безделье привыкших к занятости людей располагает пофилософствовать. Речь завели об «Идиоте» Достоевского. Врачи, в отличие от филологов, предпочитают судить о литературном произведении с точки зрения здравой практичности. Сошлись на том, что князь Мышкин был именно слишком хорош, прямо святой, – и в результате своих действий разрушил жизнь и свою, и тех, кому желал добра. Добрые дела фанатика имеют злые результаты.
Звягин цвел: размышлять о вечных проблемах оказалось занятием более увлекательным, нежели он предполагал. Выступать в качестве наставника-мыслителя было лестно. Ощущая свою власть, он играл с Матвеем, как снисходительный кот с нахальным мышонком. Его зеленые глаза щурились, в голос прокрадывались мурлыкающие ноты. Подкованные каблуки отмеряли по гранитным набережным ритм мысли, как метроном.
– О добре и зле. – Матвей упрятывал едкий изгиб губ в пушистую бородку. – Что сильнее? Что победит?
– Добро и зло – как две стороны листа бумаги, как два полюса магнита; их не существует по отдельности, они всегда вместе. Как ум и глупость, как сила и слабость: мы сравниваем силу со слабостью и только так узнаем, что она сила. Как ты узнаешь, что я делаю тебе добро? Мысленно сравнишь с тем, что я был волен совершить противоположный поступок, и тебе было бы плохо. Смотри: старшина кормит солдат. Добро это? Нет. Это его обязанность, его служба: не накормит – накажут. А вот ты голодаешь, и незнакомый человек тебя взял да накормил. А другой обругал и камнем кинул. Появились добро и зло: одно сравнивается с другим, подразумевает возможность другого. Добра нет самого по себе, оно добро относительно зла. Если исчезнет зло, то добро не с чем будет сравнивать, слово «добро» потеряет смысл и исчезнет: если ты сожжешь одну сторону листа бумаги, исчезнет и другая сторона – сгорит весь лист. Добро и зло – парное понятие, как верх и низ. Поэтому одно никогда не победит другое, они будут вечно.
– А при столкновении в жизни какой человек победит – добрый или злой? Хороший или плохой?
– Плохой, – без колебаний признал Звягин. – В борьбе всегда победит кто? Сильный. Вот два человека равной силы – физической, ума, связей. Один плохой: он способен и на плохие поступки, и на хорошие. Другой – хороший: он не способен на плохие поступки! Получается, что плохой как бы в два раза сильнее, вооруженнее хорошего.
Ознакомительная версия.
