Ознакомительная версия.
— Я впервые имею честь говорить с вами, но… Я пришел, чтобы просить у вас руки вашей племянницы Кьярины.
При этих словах глаза его лихорадочно заблестели, и даже очки задрожали от волнения. Он ждал ответа с замиранием сердца.
— Не вижу никаких к тому препятствий, если моя племянница не против. Однако должен вам сообщить, что… наша девочка не располагает большим приданым… на данный момент.
— Это не имеет ровно никакого значения, — поспешил заверить его молодой человек.
— Что ж, тогда почему бы и нет! Сегодня же мы обсудим этот вопрос с ней и с ее тетей.
— Когда я могу узнать ваше окончательное решение?
— Когда вам будет удобно. Сегодня вечером или завтра утром… Лучше завтра утром.
Юноша хотел было задержаться, но не знал, что еще сказать. Тогда он смущенно улыбнулся, робко пожал будущему родственнику руку и вышел.
Джулио так и остался стоять, как вкопанный, теребя оправу очков, размышляя о том, что теперь будет.
В этот момент на пороге показался Костанцо Низар: вид у него был ликующий и важный; в руках он держал золотистую хризантему и какой-то свиток.
— Не помешал?
— Да что вы, рад вас видеть! Всего пару минут назад здесь был один молодой человек — просил руки Кьярины, моей старшей племянницы.
— Какая жалость, что я не зашел раньше! А то с удовольствием познакомился бы с этим прекрасным юношей! — Низар был большим любителем расточать комплименты.
— Во всяком случае, он производит приятное впечатление и настроен серьезно. Должно быть, с юга — сейчас оттуда многие приезжают работать.
— Богат?
— Не знаю, пока не спрашивал.
Низар решил, что на этом тема исчерпана и перешел к делу.
— Я, собственно, хотел узнать, нет ли у вас подшивки Burlington Magazine[5], — мне нужна статья Беренсона, посвященная Сассетта[6]. Вы уж меня извините, что перебил.
— Одну минуту, сейчас посмотрим.
— Пожалуйста, я никуда не спешу.
Вернулся Никколо: на лице его красовалась ехидная ухмылка. Он прошел молча и сел на прежнее место.
— Это был тот самый молодой человек, он спрашивал о Кьярине, — сказал Джулио.
— Я так и знал. Потому и улизнул как раз вовремя.
— А вы-то сами как, довольны? — спросил Низар. Он улыбался, его голос звучал шутливо, точнее, скрипел, как скрипели его ботинки, всегда новые, гладкие, начищенные до блеска.
Никколо посмотрел на него и засмеялся. Теперь его смех был спокойнее, однако в нем по-прежнему слышались издевательские нотки. Он надвинул шляпу на глаза, так что поля касались бровей, и ответил:
— По-вашему, мне больше делать нечего, кроме как думать о чужих свадьбах?
Низар выразил надежду, что Никколо воздерживается от подобных шуток в присутствии племянницы. В этой щепетильности гостя было что-то женское. Он уже подготовил свою дежурную улыбку в ожидании ответа и, не дождавшись, захихикал, сжав руки и согнувшись так, словно его щекотали:
— Право же, это слишком! Вечно вы такого наговорите, Никколо!
Джулио посмотрел на Низара с извиняющейся улыбкой и проговорил как можно мягче:
— Прошу вас, не обращайте внимания.
Никколо же издал едкий, язвительный смешок:
— Да мне-то что!
Затем склонил голову набок и через пару минут захрапел.
Низар полистал, стоя за прилавком, номер Burlington Magazine, затем тихонько коснулся тростью спящего Никколо, чтобы попрощаться. Тот даже не пошевелился. Когда же Низар закрыл за собой дверь, он зевнул шумно и протяжно:
— Интересно, кто придумал, что картины обязательно должны висеть в музеях? Лучше бы дали их мне — я бы все продал! Эх, дорогой мой Джулио, будь у нас хоть одна картина известного художника — не прозябали бы в нищете.
— Да уж, — задумчиво ответил тот. — Но ведь к ним не подберешься — все заперты за семью замками.
— А что если торговать поддельными древностями? — Никколо разразился своим трубным смехом, потом широко зевнул:
— Раньше хоть в деревне было чем поживиться, и вот на тебе — чиновники со своими проверками, описями. Совсем нас разорили!
Затем спросил уже несколько спокойнее:
— И что он тебе сказал?
— Кто?
— Ну, тот тип, который приходил насчет Кьярины.
— Ах, ты об этом! У меня уже из головы вылетело…
— Ну, так что он сказал? — Никколо терял терпение.
В этот момент входная дверь заскрипела, заставив братьев обернуться: это был Никкьоли. Так и не получив ответа на свой вопрос, Никколо вновь поспешил притвориться спящим.
— Я по дороге столкнулся с Низаром, он сказал, ваша Кьярина выходит замуж. Мои поздравления! Вы извините, если я недостаточно весел для такого события — просто у моего мальчика кашель…
Джулио улыбнулся:
— Похоже, уже вся Сиена знает, что к нам приходили свататься.
— Да, слухи в нашем городке разлетаются быстро! Представьте себе: как-то встретил на улице друзей — оказалось, они уже знают, что я уволил свою служанку за то, что та не ладила с малышом.
— Подумать только!
— Такова Сиена, что поделать — на то воля Господа! Может, я и живу здесь только из желания знать о других больше, нежели о себе самом. В большом городе никогда столько не узнаешь! А у нас в крови это любопытство, ничем его не искоренить! Скажу вам по секрету — я бы вообще выгнал из Сиены всех приезжих. Нам и без них хорошо, ведь мы одного поля ягоды! А что Никколо, опять спит? — спросил кавалер мягко и даже как-то робко.
— Как видите. И так весь день!
— Расскажите-ка мне про вашего будущего зятя, хороший человек?
— Да я пока о нем не расспрашивал.
— Я всегда к вашим услугам, только назовите имя — тут же все разузнаю, с преогромным удовольствием!
Джулио продиктовал ему имя.
— Положитесь на меня — уже через час вы будете знать, сколько ему лет, из какой он семьи и вообще, стоящая ли это партия.
На этом кавалер откланялся.
— Хватит притворяться! — сказал Джулио брату.
— Я, между прочим, спал, и даже сны видел!
Они зажгли газовую лампу, так как в лавке было уже темно. На улице мелькали знакомые лица: кто-то шел мимо, кто-то останавливался поглазеть на витрину. Никколо, сидя на своем привычном месте, от скуки принялся обсуждать прохожих:
— Это тот самый безумец, которому пришлось бежать из Сиены, когда выяснилось, что он присвоил себе братово наследство… Видишь тех двух женщин? Одна из них — вон та, дурнушка — вышла замуж только потому, что ее отец согласился выплатить долги будущего зятя. А вот и графиня — принципиально не берет в дом прислугу женского пола, и правильно делает — не то, что маркиза: та застала собственного мужа с гувернанткой. Про этого священника, каноника из Собора, я слышал, что он путается с тетушкой молодого человека, который давеча скупил у нас все книги по химии. А это любовница барона — того, что ездит на автомобиле; погоди, сейчас увидим и его… Ну, что я тебе говорил? Вот он, собственной персоной! Небось, назначил ей свидание, — Никколо потирал руки от удовольствия.
— А вот и гувернантка, любовница маркиза — что же тут удивляться, ты только посмотри на нее: молодая, хорошенькая! А маркиза-то погляди, ходит расстроенная — тут совпадение налицо. От меня ничто не ускользнет! Вот эта девушка с крашеными волосами — содержанка одного богатого графа, помещика из Поджибонси. Кто, как не он, покупает ей все эти дорогие наряды? А отец ее только рад… Мне это поведал один ее старый знакомый. Уф, до чего же омерзительна эта пожилая синьора, смотреть противно, как она вечно шамкает: зубов во рту совсем не осталось. То ли дело баронесса — та себе вставила новые: говорят, ездила во Флоренцию к одному американскому доктору и потратила кругленькую сумму. Зато теперь вот прогуливается с офицерами!
Тут Никколо вдруг помрачнел.
— А вот и наш братец пожаловал.
Действительно, в лавку вошел Энрико, прихрамывая больше обычного.
— Что пришел?
— Надо — вот и пришел.
— Полноте, — сказал Джулио, обращаясь к Никколо.
— Я слышал, приходил тот самый молодой человек свататься к Кьярине?
— Ты-то откуда знаешь?
— Что значит — откуда? Она как-никак моя племянница. Ну, что скажешь?
— Да ничего особенного.
— Что говорит, как себя держит?
— Худенький, волосы рыжие, немного малахольный, но в целом выглядит порядочно.
— И что это его к нам принесло! Будем надеяться, это подарок судьбы! И потом он первый — он же и последний, выбирать особо не из чего!
— И что я должен ему ответить?
— Ну, если у них любовь, то зачем же его прогонять! А ты, Никколо, видел его?
Никколо принялся вытирать пыль с сундука, делая вид, будто занят и ничего не слышал. Тогда Энрико сказал:
— По мне, чем жениться — лучше пулю в лоб!
Ознакомительная версия.
