— Просто методом исключения.
— Именно. Остается только одно. Боюсь, в Шипли вам не понравится. Заведение живет по строжайшим вегетарианским правилам.
— Чтоб меня!
— У миссис Корк это пунктик. Во время последней экспедиции в Африку ее поразило пышущее здоровье и простой, неиспорченный нрав народа угубу. Эти угубу питаются исключительно фруктами и овощами, позволяя себе только шурина в день рожденья и миссионера на Рождество. Она сняла Шипли, чтобы создать первую ячейку для распространения в Англии угубианского образа жизни. Программа включает в себя возвышенные размышления, ритмические танцы и, что самое главное, вегетарианство. Я просто хочу, чтобы вы поняли, на что себя обрекаете.
— Исключения не делают даже для заезжих сыщиков?
— Конечно, нет. Вам придется изображать рядового члена колонии, чтобы ввести в заблуждение Кейкбреда.
— Ясно. Однако там будете вы.
— Да.
— Тогда все в порядке.
— Прекрасно. А если вам станет совсем невмоготу, вы всегда сможете заглянуть к дяде Джорджу в буфетную, и он нальет вам бокал портвейна.
Джеф с благодарностью взглянул на своего спасителя.
— Это правда?
— Конечно, — отвечал лорд Аффенхем. — Погреб полон и принадлежит мне. Приходите, напивайтесь в стельку.
— Что за ужас ты говоришь! — возмутилась Энн. — Уверена, мистер Эдер — трезвенник.
— Мистер Эдер, — заметил Джеф, — никогда не подвергался таким испытаниям, как те, что ждут его в Шипли-холле.
Энн встала.
— Теперь последний вопрос. Когда вы приедете?
— А когда бы вы хотели?
— Миссис Корк велела привести вас с собой.
— Отлично.
— Но в машине нет места. Она не знала, что я загружу на борт полтонны дяди. Сколько вам надо на сборы?
— Двадцать минут.
— Отлично. Тогда вы как раз успеете на поезд. А ты в клуб, дядя Джордж?
— Хотелось бы заглянуть. Редкий случай побывать в цивилизованном обществе.
— Хорошо. Даю тебе полчаса. Я повидаюсь с Лайонелом и за тобой заеду.
Разумеется, никто не давал Джефу права осуждать знакомство Энн с молодыми людьми, однако впервые с начала знакомства ему послышался диссонанс. Впрочем, будучи человеком терпимым, он решил не придавать этому большого значения. Очевидно, что у такой девушки полно поклонников. Его задача — показать Энн (не сразу, конечно, чтобы не ошеломить ее Миллеровским напором), что все эти Лайонелы — тьфу по сравнению кое с кем из недавних знакомых.
— До свидания, — сказал он, с почтительной теплотой пожимая ей руку.
— До свидания, мистер Эдер. Спасибо, что согласились мне помочь.
— Спасибо, что предоставили мне такую возможность, — сказал Джеф.
Она выскользнула из комнаты. Джеф повернулся, чтобы попрощаться с лордом Аффенхемом, и поймал на себе его немигающий взгляд.
— Ха! — сказал лорд Аффенхем.
Джеф склонил голову набок, изображая вежливый вопрос. Лорд Аффенхем поднял большой палец и указал на дверь, в которую только что вышла Энн.
— Втюрились, а?
От неожиданности Джеф ответил с машинальной откровенностью загипнотизированного на публичном сеансе.
— Да, — сказал он.
— Так я и решил. Она вся в меня.
— Э… в каком смысле? — спросил Джеф, не приметивший особого сходства.
— Ни одна женщина не могла передо мной устоять, — скромно пояснил лорд Аффенхем, — и я еще не видел молодого человека, который бы устоял перед ней. Что ж, желаю удачи.
Он с усилием протиснулся в дверь, но через мгновение снова возник, подобно Чеширскому коту, и устремил на Джефа испытующий взгляд.
— Тут без удачи не обойтись.
Раздался сдавленный, булькающий звук. По-видимому, лорд Аффенхем хихикал. Потом он исчез, на этот раз — окончательно.
Джеф несколько минут раздумывал над загадочной фразой, потом медленно спустился по лестнице, поднялся в Холси-чемберз и сообщил мамаше Болсем, что на неопределенный срок переезжает в Шипли-холл, Кент, и письма туда следует пересылать не иначе как в плотных конвертах, подписанных «Дж. Шерингему Эдеру».
Через несколько мгновений после того, как он покинул контору, Шимп Твист выбрался из шкафа, задумчиво покрутил нафабренные усы и сказал «Блеск!», что обычно выражало у него высшее проявление радости.
Его деятельный мозг работал на полные обороты.
Энн Бенедик прождала в прихожей клуба минут десять, прежде чем на лестнице появился виконт под руку с несколько пришибленным епископом, толкуя про супралапсариев. При виде Энн он ослабил хватку и епископ обрадовано улизнул в комнату, где по уставу клуба говорить не разрешалось. Лорд Аффенхем взглянул на племянницу с виноватой покорностью, но тут же попытался сделать хорошую мину при плохой игре.
— Привет, дорогая. Только что приехала, да? Отлично. Запоздала немного?
— Нет, не запоздала, — отвечала Энн с суровостью, которую нередко навлекал на себя беспутный глава семьи. — И вовсе не только что приехала. Тебе четверть часа назад передали, что я жду.
— Передали, — сказал лорд Аффенхем. — Конечно, передали. Теперь вспомнил. Я показывал мальчикам фокус со спичками и немного увлекся. Схожу-ка за шляпой.
— Она на тебе.
— Вот как? Тогда пошли.
— Да уж давай. Мне придется гнать, как сумасшедшей, чтобы успеть, пока тебя не хватились.
— Разве я не сказал, что у меня свободный вечер?
— Не сказал. Значит, я извожусь только из-за того, что ты не удосужился поставить меня в известность?
— Да все память. Постоянно меня подводит.
Они подошли к машине, и Энн посторонилась, пропуская дядюшку вперед. В прежние времена, отправляясь с ним, она садилась первой, но после того, как машину несколько раз тряхнуло под его тяжестью, сделалась осторожней. Лорд Аффенхем имел привычку на мгновение зависать над сиденьем, а затем, обмякнув, рушиться, словно камнепад.
Вначале оба молчали. В Лондоне с его оживленным движением Энн предпочитала не разговаривать, а лорд Аффенхем опять впал в кому. Пока они не достигли предместий, его попросту нельзя было числить среди присутствующих, и если б и удалось застать, то не иначе как междугородним звонком.
— Ну? — спросила Энн, когда они въехали в тихие воды загородного шоссе. Она сняла руку с руля, чтобы ткнуть дядюшку в бок. — Как тебе все это, моя крошка?
— Э?
— Заполучить ручного сыщика. Думаю, теперь у нас появилась надежда.
— Определенно.
Энн мечтательно взглянула на ветровое стекло.
— Теперь что-нибудь сдвинется, как по-твоему? Если нет, я этого не переживу. Ты не представляешь, как мне осточертела моя работа.
— А ты не представляешь, как мне осточертела моя.
— Будем надеяться, мистер Эдер нас вызволит. Что ты о нем думаешь?
— Видный малый.
— Это меня и удивило.
— Точно как я в его годы.
— Ты был стройный и жилистый?
Лорд Аффенхем задумался.
— Жилистый — пожалуй. Стройный — нет, но я был малый, хоть куда, да и этот парень не промах. Не то что пучеглазый болван-обойщик, с которым ты обручилась.
— Я уже просила тебя не называть Лайонела болваном. И никакой он не обойщик. Он художник по интерьерам.
— Еще хуже. Я содрогнулся, когда ты сказала, что выйдешь за него замуж. Содрогнулся до основания.
— Знаю.
— Помнишь, я сказал: «Что, за этого? За склизкого, хлипкого пустозвона с завитыми усиками? Лопни кочерыжка!»
— Помню. Давай не будем о Лайонеле. Мы договорились, что у нас разные мнения. Я рада, что тебе понравился мистер Эдер. Должна сказать, на меня произвело впечатление, как быстро он схватывает. Наверное, все сыщики такие.
— Он не сыщик.
— Что?!
— Я и на минуту не поверил.
Дорога была совершенно пуста, и Энн перевела взгляд на своего спутника. Глаза его затуманились, показывая, что он готов впасть в очередной транс, поэтому она снова ткнула его в бок.
— Что-что?
— То самое. Думаешь, я не узнаю частного сыщика? Я их перевидал на своем веку. В молодости они ходили за мной табунами. Частного сыщика видно за милю. Редкая мразь. Этот малый просто случайно оказался в конторе. Что ты сказала, когда вошла?
— Я сказала: «Мистер Эдер?». С вопросительной интонацией.
— А он ответил?..
— Что-то вроде «определенно». Или «точно».
— Ну вот. Настоящий сыщик сказал бы «К вашим услугам, мэм», или другую пошлую фразочку, потер бы жирные руки и ухмыльнулся, как официант. Он ухмылялся?
— Нет, просто смотрел.
— Вот видишь! А почему? Потому что ты сразила его наповал. Ты всегда их сражаешь наповал. У нас это семейное, только я сражаю женщин. Сколько бывало неприятностей! Стараешься быть любезным и, бац! рушится семья. Вот почему меня выслеживали сыщики.
— Вот бы ты помнил про бриллианты так же хорошо, как про свои ужасные похождения!
— Если бы! Я вспоминаю свои похождения без всякого удовольствия, — произнес раскаявшийся грешник.
Энн снова обратила на дорогу задумчивый взор и прикусила губку. Она пересматривала факты в свете новых свидетельств. А поскольку лорд Аффенхем погрузился в размышления о том, почему птицы сидят на проводах, когда рядом полно деревьев, то молчание продолжалось почти до поворота на Шипли-холл.
