Возможно, я самый последний дурак, так как продолжаю верить в то, что человек может измениться. Возможно, мой брат Бенджамин — еще больший дурак, чем я. Возможно даже и то, что святой Франциск — самый большой дурак на свете. Если верить в тебя, о, человек, молиться за тебя, помогать тебе, поддерживать тебя означает быть дураком, тогда я хотел бы остаться им навсегда. Лучше я тысячу раз буду дураком, чем окажусь на стороне тех, кто вопит: «Невозможно!» Нет ничего невозможного, утверждаю я. А что говорит мой брат Бенджамин? Он говорит вот что: «Я не знаю ничего, что не было бы в человеке законченно и совершенно!»
На это я могу сказать только: «Аминь! Аминь, мой милый брат! Аминь!»
Суть этой речи, которая продолжалась добрую часть путешествия, сводилась к тому, что художникам надо учиться помогать друг другу. Они должны помогать друг другу, если хотят помочь себе. И они могут это сделать — не важно, в каком состоянии находится общество, в котором они живут.
Раттнер говорил о сегодняшней Америке, он говорил об огромных, невиданных доселе возможностях, которые есть как у художника, так и у публики. Ведь эта пара тесно связана между собой.
Любопытно, что свой монолог он начал с того, что заговорил о так называемых неудачниках, среди которых всегда можно найти великие имена. Какое богатое наследство оставили миру такие «неудачники» — даже в материальном исчислении! Бывает, всего лишь одна картина продается за такую сумму, что, получи они ее в свое время, этого хватило бы им с лихвой до самой смерти. А при их жизни никто не осмеливался рисковать. (Хотя во многих других областях люди обычно рискуют охотно и смело.) Не станем говорить уже о том, что если бы этим художникам дали хотя бы малую часть заработанных ими денег, они подарили бы миру еще много сокровищ, принесли бы еще много богатства. Подчеркиваю, сейчас речь идет только о долларах и центах. Ведь искусство приносит доход, хотите — верьте, хотите — нет. Оно не приносит доход только самому художнику, вот в чем дело. Во всяком случае, не всегда. О тех, которым удалось получить еще при жизни компенсацию за труды, мы здесь не говорим. Мы говорим о тех, кого не признавали, отвергали, убивали. Мы говорим о тех, которые обогатили своим трудом других, а сами не получили ничего, кроме насмешек и оскорблений. И тут возникает важный вопрос: «Кто теряет больше, художник или публика?» (Не говоря уже о самом искусстве.)
А теперь давайте глянем, какие баснословные суммы стоят картины, ну, например, Ван Гога, Гогена и Модильяни. Сколько денег насчитаем мы? Хватит их на жизнь Ван Гога? Да. Хватит на Ван Гога и Гогена? Да. А на всех троих? Безусловно. На самом деле их хватит на дюжину и даже больше художников. Хватит не только на еду, жилье и одежду, на краски, кисти и холсты, но даже на все остальное — на путешествия, к примеру. Они могли бы даже позволить себе получать удовольствие от жизни — то, что даже идиоты в психушках получают.
Однако как понять, какого художника надо поощрять?
Это как раз тот вопрос, который всегда ставит в тупик при подобной дискуссии. Как вопрос — давать или не давать свободу Индии. Точка зрения английского правительства: «Пусть они сначала договорятся между собой». Точно так же, когда речь заходит о поддержке художников, обыватели говорят: «Пусть они сначала покажут, что стоят того». Но художнику помощь нужна раньше, чем он сможет показать, на что способен. Ему нужно время, чтобы стать самим собой.
Как же тогда решить эту проблему?
Мне кажется, отвечая на этот вопрос, каждый человек проявит свои сущностные свойства. Робкий человек даст робкий ответ, осторожный человек — осторожный ответ, умный человек — умный ответ и так далее.
Но разве невозможен один ответ, который решит проблему?
Возможен. Он в том, чтобы поверить, помочь — и молиться, чтобы помощь принесла плоды. Нужно помогать каждому художнику, независимо от того, хорош он или плох, заслуживает или не заслуживает поддержки. Каждый потенциальный художник должен иметь шанс. Человек, не являющийся художником, со временем устанет притворяться художником. И тогда — конец поддержке. Но если он продолжает бороться, — пусть даже до своего девяносто девятилетия, — надо его поддерживать, даже наперекор здравому смыслу. Делайте это во имя искусства, в котором есть не только шедевры, но и посредственные работы, в котором бок о бок трудятся и осуществившиеся, и не осуществившиеся художники. Главное — отдавать. Только потом узнаешь, стоило оно того или нет.
И все-таки кому давать деньги и как много?
Ответим сначала на последний вопрос: учитывая конъюнктуру сегодняшнего дня, не меньше двух с половиной тысяч долларов в год. Тот, кто хочет жить лучше, пусть сам приложит дополнительные усилия. Надо заботиться о тех, кого вполне устроит скромное существование: для настоящего художника главное — не роскошь, а возможность творить. Мы не говорим о посредственностях, потакающих вкусам публики, — последняя о них хорошо заботится.
Главная проблема — как заставить механизм работать. Кто будет спонсировать этот фонд? Если ждать, что заботу о нем возьмет на себя государство или власти каждого города в отдельности, то дело никогда не сдвинется с мертвой точки. (А если и возьмут, то обязательно все завалят.) Его должны взять в свои руки те художники, которые верят в необходимость объединиться и создать условия для полного раскрытия творческого потенциала личности. Иначе эту проблему не решить. Для начала надо сделать вот что... подробно рассказать общественности о проекте и обратиться к нации в целом или к отдельным сообществам с предложением создать фонд. Думается, в одном Нью-Йорке можно собрать сумму, необходимую для поддержки трех художников. Если считать, что художнику отводится на творческую активность в среднем пятьдесят лет жизни, то нужная сумма составит сто двадцать пять тысяч долларов. Какая незначительная цифра! Если жители Нью-Йорка не смогут собрать три раза по сто двадцать пять тысяч собственными силами, тогда надо обратиться к государству, а если и это не поможет, то — ко всей стране. Может быть, Соединенные Штаты объединенными усилиями сумеют собрать триста семьдесят пять тысяч на подобный эксперимент: поддерживать трех художников на протяжении всей их творческой жизни. Стоит только на минуту задуматься, какие огромные деньги тратятся на совершенно бессмысленные вещи, чтобы понять, как важно убедить практичных американских бизнесменов в том, что это хорошее вложение. А в Америке практически любая сумма может быть собрана для любой цели.
Как выбрать первых стипендиатов?
С помощью тех художников, которые поверят в этот проект и помогут его осуществить. Надо как-то начинать...
А если первыми окажутся не самые лучшие?
Ну и что с того! Вряд ли для начала придется обращаться с призывом ко всей стране. Возможно, триста семьдесят тысяч соберет один только Бронкс. Возможно, каждый городок, каждый округ, каждый район окажет помощь десятку художников. А как только начало будет положено, соперничество и конкуренция довершат дело. Нью-Йорк постарается выглядеть лучше Чикаго, Сан-Франциско — Сент-Луиса и так далее. Штат Нью-Йорк будет бороться за первое место с Массачусетсом. Собирать же средства станут не районы, города или штаты, а непосредственно живущие там любители искусства.
Как только уяснишь себе, что ничтожная сумма в сто двадцать пять тысяч или, грубо говоря, сто тысяч (ведь многим художникам судьба не отпустит на творчество пятьдесят лет) — это все, что требуется художнику на жизнь, задача сразу упростится. Вспомним о пожертвованиях частных лиц на библиотеки, музеи, призовые фонды и т.д. Большое количество этих денег расходуется по-глупому (ознакомьтесь хотя бы со списком победителей ежегодной премии Гуггенхайма, и вам все станет понятно). Сами художники не контролируют расходную часть фондовых денег. Более того, средства, получаемые от продажи картин, не поступают на счета фондов. А должны бы. Согласно нашему проекту, вырученные от продажи картин деньги должны поступать в фонд до тех пор, пока окончательная сумма для каждого художника не достигнет ста двадцати пяти тысяч. (Тогда спонсорам можно будет вернуть их деньги.) После этого определенный процент денег за проданные картины пойдет художнику, остальная сумма будет по-прежнему отчисляться в фонд. Этот излишек потратится на обеспечение «не приносящих прибыль» художников.
Важно, чтобы организационная сторона проекта находилась в руках художников. Для начала нужно отлучить от него всех торговцев. Выставки должны организовывать сами художники в своих выставочных залах. Нужно постоянно устраивать и передвижные выставки, на которых в первую очередь показывать картины живущих ныне художников. Искусство нужно нести в гущу народа, оно должно принадлежать ему, а не пылиться в частных коллекциях, музеях, моргах и крематориях. Если потребуется, художники могли бы помогать начинающим, обучать их — это стало бы своего рода платой за покровительство и поддержку. Академии тотчас бы опустели. Слепые перестали бы быть поводырями слепых.
